Странно, что вы этого не знаете, – недовольно фыркнув, заметила Кэнфилд, не любившая никаких нарушений в своем тщательно распланированном распорядке дня. Ри Клэр пожала плечами.
– Я очень рада, что они уже прибыли, это просто замечательно. Но я все-таки надену зеленое парчовое платье, Кэнфилд, – непреклонным тоном заявила Ри, зная, что малейшая уступка с ее стороны может быть чревата неприятными последствиями. – Я же не маленькая девочка, которая обливает свое платье какао.
– Хорошо, миледи, по я не знаю, что скажет ее светлость, – вынуждена была капитулировать Кэнфилд, глядя ла упрямо выставленный округлый подбородок своей госпожи. – Для девушки вашего возраста у вас слишком глубокое декольте. Я говорила швее, но она меня не послушала, – ворчливым тоном продолжала Кэнфилд, фырканьем выражая свое презрительное отношение ко всяким лондонским швеям, которые приезжают шить гардероб ее светлости и дочери. – Да и не до того ей было, все таращила свои коровьи глаза на его светлость и осматривала Камарей. Разве тут прострочишь правильный шов? Я ее хорошенько пропесочила, да что толку...
Ри Клэр не стала слушать продолжение этой тирады, которая грозила перейти в нескончаемый монолог, ибо Кэнфилд имела свое личное мнение по поводу всего, что происходило в Камарее, да и в любом другом месте. Ри Клэр торопливо надела зеленое платье, делая глубокие вдохи, в то время как Кэнфилд туго зашнуровывала ей корсет, прежде чем расправить платье на талии. Она слегка нахмурилась, когда Кэнфилд, угрожая, что не выпустит ее из комнаты, настояла на том, чтобы прикрепить кусок ткани на самом верху корсета, чтобы туда не бросал любопытствующий взгляд мужчина или, упаси Боже, его светлость. Но в конце концов Ри все же удалось ускользнуть от слишком назойливой заботы служанки, и она вышла, тогда как Кэнфилд стала с довольным видом убирать спальню. В Длинной галерее – так называлась узкая, похожая на коридор комната, тянувшаяся почти во всю длину восточной части дома, – Клэр остановилась перед семейным портретом, написанным всего несколько месяцев назад. Картина висела в длинном ряду ей подобных, которые заказывались Доминиками в течение столетий. Все они были в резных позолоченных рамах, ярко выделявшихся на фоне темных дубовых панелей. Семья Доминик была изображена у подножия могучего дуба, на фоне туманного пейзажа. Герцог Камарейский стоял, прислонившись к искривленному стволу, поставив ногу на лежащее бревно. На ноге верхом сидел его младший сын Эндрю. На бревне – этом подобии скамьи – сидела, держа на коленях двойняшку-сестру Эндрю – Арден, герцогиня Камарейская, ее стеганая бледно-желтая юбка ярким пятном выделялась среди преобладавшей на картине зелени. С полотна на Ри Клэр смотрело и ее собственное бесстрастное лицо. Она примостилась у ног матери, широко разметав свою голубую сатиновую юбку. Фрэнсис выглядывал из-за плеча матери, тогда как Робин сидел на корточках перед ним; тут же шаловливо возились два спаниеля.
Задержавшись еше на миг перед картиной, Ри Клэр пошла дальше, каждый раз замедляя шаги перед знакомыми портретами. Одним из них был портрет ее прабабушки, покойной вдовствующей герцогини, которая, по словам ее матери и отца, была женщиной очень властной, склонной управлять всеми, кто находился в сфере ее влияния. Ее светлость Клэр Лоррен Доминик, герцогиня Камарейская, дочь французского графа, рожденная, чтобы управлять герцогскими поместьями повелительным кивком красиво завитой, величественной головы, властвовала железной рукой. Это, однако, не вредило ее женственности, подумала Ри Клэр, подходя ближе, чтобы лучше рассмотреть троих золотоволосых детей, стоящих вокруг кресла прабабушки. Это были отец и два близнеца: его двоюродный брат и сестра. С улыбкой представляя себе отца совсем еще мальчиком, Ри прошла дальше, остановившись перед своим любимым портретом: на нем был изображен ее предок в камзоле и чулках, в жабо под бородатым подбородком. Красивый дьявол, подумала Ри, слегка мрачнея при воспоминании о его весьма сомнительной репутации. По слухам, он командовал капером на службе у Елизаветы I и прибавил награбленное испанское золото к семейной казне Домиников. Ри Клэр рассматривала его мечтательным взглядом, раздумывая, каким на самом деле был этот искатель приключений, ее предок.
Укоризненно покачав головой с воткнутым в волосы цветком, она взглянула на свои золотые, в виде подвески часы, вспомнила об остывающем завтраке и пошла быстрее. Когда она подошла к самому концу Длинной галереи, дверь резко отворилась и в открытый проем вбежали весело хохочущие детишки. Заметив, что в галерее кто-то есть, они остановились, но, узнав Ри, побежали дальше.
– Ри, Ри! – приветствовал ее хор высоких возбужденных голосов.
– Доброе утро, – ответила Ри Клэр, с любопытством к ним присматриваясь, потому что вид у них был явно виноватый и она достаточно хорошо знала своих двоюродных братьев и сестер, чтобы заподозрить что-то неладное. – А что вы там прячете за спинами? – поинтересовалась она.
– Это секрет! – крикнула семилетняя Маргарет и тут же прикрыла рот своей испачканной ручонкой.
– Мэгги, – предостерег ее брат, сердито сверкаясвоими серыми глазенками из-под рыжих бровей.
– А я не скажу. Ни за что не скажу, – пропел Джон, самый из них младший.
– А ну, – поторопила Ри Клэр, протягивая руку и улыбаясь. – Скажите мне, вы знаете, что я умею хранить секреты.
– Она никогда не ябедничает, вы знаете, – улыбаясь, подтвердила девятилетняя Анна. По ее веснушчатому лицу было хорошо видно, что они восхищается своей двоюродной сестрой.
– Ладно, – сказал Стюарт с комичной серьезностью, свидетельствовавшей, что он колеблется. – Я думаю, все будет в порядке, но ты должна обещать, что ничего не скажешь, обещай.
– Вот вам крест, – торжественно произнесла Ри Клэр и с удивлением увидела, что к ней, ладошками вверх, протянулись четыре ручонки. На каждой ладошке лежал кусок теплого вишневого пирога.
– Это для Робина, – тоном заговорщика сказал Джон. Стюарт хотел его остановить, подтолкнув локтем, но опоздал.
– Вот это сюрприз! – рассмеялась Ри Клэр. – И как я не догадалась, что и тут не обошлось без него? И что же он такое затеял? – полюбопытствовала она.
– Каждый из нас за кусок пирога сможет прокатиться на Шупилти, – с блестящими в радостном предвкушении глазенками ответила Мэгги.
– Ах, чертенок! – негодующе воскликнула Ри, зная, что в наказание за вчерашний проступок, в числе прочих наказаний, Робина лишили сладкого. – Если отец узнает, он как следует выпорет Робина. Надо же придумать такое! Заставить вас платить за то, чтобы прокатиться на его пони. Как вам удалось выклянчить пироги у миссис Пичем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
– Я очень рада, что они уже прибыли, это просто замечательно. Но я все-таки надену зеленое парчовое платье, Кэнфилд, – непреклонным тоном заявила Ри, зная, что малейшая уступка с ее стороны может быть чревата неприятными последствиями. – Я же не маленькая девочка, которая обливает свое платье какао.
– Хорошо, миледи, по я не знаю, что скажет ее светлость, – вынуждена была капитулировать Кэнфилд, глядя ла упрямо выставленный округлый подбородок своей госпожи. – Для девушки вашего возраста у вас слишком глубокое декольте. Я говорила швее, но она меня не послушала, – ворчливым тоном продолжала Кэнфилд, фырканьем выражая свое презрительное отношение ко всяким лондонским швеям, которые приезжают шить гардероб ее светлости и дочери. – Да и не до того ей было, все таращила свои коровьи глаза на его светлость и осматривала Камарей. Разве тут прострочишь правильный шов? Я ее хорошенько пропесочила, да что толку...
Ри Клэр не стала слушать продолжение этой тирады, которая грозила перейти в нескончаемый монолог, ибо Кэнфилд имела свое личное мнение по поводу всего, что происходило в Камарее, да и в любом другом месте. Ри Клэр торопливо надела зеленое платье, делая глубокие вдохи, в то время как Кэнфилд туго зашнуровывала ей корсет, прежде чем расправить платье на талии. Она слегка нахмурилась, когда Кэнфилд, угрожая, что не выпустит ее из комнаты, настояла на том, чтобы прикрепить кусок ткани на самом верху корсета, чтобы туда не бросал любопытствующий взгляд мужчина или, упаси Боже, его светлость. Но в конце концов Ри все же удалось ускользнуть от слишком назойливой заботы служанки, и она вышла, тогда как Кэнфилд стала с довольным видом убирать спальню. В Длинной галерее – так называлась узкая, похожая на коридор комната, тянувшаяся почти во всю длину восточной части дома, – Клэр остановилась перед семейным портретом, написанным всего несколько месяцев назад. Картина висела в длинном ряду ей подобных, которые заказывались Доминиками в течение столетий. Все они были в резных позолоченных рамах, ярко выделявшихся на фоне темных дубовых панелей. Семья Доминик была изображена у подножия могучего дуба, на фоне туманного пейзажа. Герцог Камарейский стоял, прислонившись к искривленному стволу, поставив ногу на лежащее бревно. На ноге верхом сидел его младший сын Эндрю. На бревне – этом подобии скамьи – сидела, держа на коленях двойняшку-сестру Эндрю – Арден, герцогиня Камарейская, ее стеганая бледно-желтая юбка ярким пятном выделялась среди преобладавшей на картине зелени. С полотна на Ри Клэр смотрело и ее собственное бесстрастное лицо. Она примостилась у ног матери, широко разметав свою голубую сатиновую юбку. Фрэнсис выглядывал из-за плеча матери, тогда как Робин сидел на корточках перед ним; тут же шаловливо возились два спаниеля.
Задержавшись еше на миг перед картиной, Ри Клэр пошла дальше, каждый раз замедляя шаги перед знакомыми портретами. Одним из них был портрет ее прабабушки, покойной вдовствующей герцогини, которая, по словам ее матери и отца, была женщиной очень властной, склонной управлять всеми, кто находился в сфере ее влияния. Ее светлость Клэр Лоррен Доминик, герцогиня Камарейская, дочь французского графа, рожденная, чтобы управлять герцогскими поместьями повелительным кивком красиво завитой, величественной головы, властвовала железной рукой. Это, однако, не вредило ее женственности, подумала Ри Клэр, подходя ближе, чтобы лучше рассмотреть троих золотоволосых детей, стоящих вокруг кресла прабабушки. Это были отец и два близнеца: его двоюродный брат и сестра. С улыбкой представляя себе отца совсем еще мальчиком, Ри прошла дальше, остановившись перед своим любимым портретом: на нем был изображен ее предок в камзоле и чулках, в жабо под бородатым подбородком. Красивый дьявол, подумала Ри, слегка мрачнея при воспоминании о его весьма сомнительной репутации. По слухам, он командовал капером на службе у Елизаветы I и прибавил награбленное испанское золото к семейной казне Домиников. Ри Клэр рассматривала его мечтательным взглядом, раздумывая, каким на самом деле был этот искатель приключений, ее предок.
Укоризненно покачав головой с воткнутым в волосы цветком, она взглянула на свои золотые, в виде подвески часы, вспомнила об остывающем завтраке и пошла быстрее. Когда она подошла к самому концу Длинной галереи, дверь резко отворилась и в открытый проем вбежали весело хохочущие детишки. Заметив, что в галерее кто-то есть, они остановились, но, узнав Ри, побежали дальше.
– Ри, Ри! – приветствовал ее хор высоких возбужденных голосов.
– Доброе утро, – ответила Ри Клэр, с любопытством к ним присматриваясь, потому что вид у них был явно виноватый и она достаточно хорошо знала своих двоюродных братьев и сестер, чтобы заподозрить что-то неладное. – А что вы там прячете за спинами? – поинтересовалась она.
– Это секрет! – крикнула семилетняя Маргарет и тут же прикрыла рот своей испачканной ручонкой.
– Мэгги, – предостерег ее брат, сердито сверкаясвоими серыми глазенками из-под рыжих бровей.
– А я не скажу. Ни за что не скажу, – пропел Джон, самый из них младший.
– А ну, – поторопила Ри Клэр, протягивая руку и улыбаясь. – Скажите мне, вы знаете, что я умею хранить секреты.
– Она никогда не ябедничает, вы знаете, – улыбаясь, подтвердила девятилетняя Анна. По ее веснушчатому лицу было хорошо видно, что они восхищается своей двоюродной сестрой.
– Ладно, – сказал Стюарт с комичной серьезностью, свидетельствовавшей, что он колеблется. – Я думаю, все будет в порядке, но ты должна обещать, что ничего не скажешь, обещай.
– Вот вам крест, – торжественно произнесла Ри Клэр и с удивлением увидела, что к ней, ладошками вверх, протянулись четыре ручонки. На каждой ладошке лежал кусок теплого вишневого пирога.
– Это для Робина, – тоном заговорщика сказал Джон. Стюарт хотел его остановить, подтолкнув локтем, но опоздал.
– Вот это сюрприз! – рассмеялась Ри Клэр. – И как я не догадалась, что и тут не обошлось без него? И что же он такое затеял? – полюбопытствовала она.
– Каждый из нас за кусок пирога сможет прокатиться на Шупилти, – с блестящими в радостном предвкушении глазенками ответила Мэгги.
– Ах, чертенок! – негодующе воскликнула Ри, зная, что в наказание за вчерашний проступок, в числе прочих наказаний, Робина лишили сладкого. – Если отец узнает, он как следует выпорет Робина. Надо же придумать такое! Заставить вас платить за то, чтобы прокатиться на его пони. Как вам удалось выклянчить пироги у миссис Пичем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144