Я буду извещать вас о состоянии рассудка его светлости, а теперь вынужден попрощаться с вами, леди Эйтон. Я и так слишком долго задержался здесь. Слишком долго.
Лайон сжал губы и отвернулся, когда слуга Джон попытался влить ему в рот ложку супа.
– Милорд! Вам бы надо помочь мне в этом деле. Уж слишком вы похудели. И доктор Паркер говорит, что мы должны заставлять вас побольше есть.
Слуга продолжал говорить, но Лайон его не слушал. Спазмы в желудке стали настолько привычными, что он уже почти не обращал на них внимания. Но вот такой сильной тошноты, как сегодня утром, еще до визита этого надутого индюка-доктора, он никогда прежде не испытывал. Или это было вчера утром? Дни давно слились и перемешались. Лайон попытался было вспомнить, когда же именно его тошнило, но вскоре бросил это занятие. Какая, в конце концов, разница?
Чертов доктор! Еще один толстопузый шарлатан с ухоженными руками. От него так и пахнет деньгами. Да он просто весь звенит на ходу, точно мешок с золотыми монетами!
Лайон посмотрел на Джона и снова отвернулся.
Пока Паркер осматривал его, Лайон не произнес ни слова. Он не сказал ему о судорогах, которые все чаще терзали его правую руку, заставляя пальцы то скрючиваться, то распрямляться. Ни словом не упомянул о болях в суставах и не спросил, почему иногда ему удается согнуть ногу в колене, а иногда нет. Ему не хотелось, чтобы мошенник-лекарь задерживался здесь. Он ненавидел докторов и все их жалкие уловки и хитрости. Его мутило от их наглости и отвратительного всезнайства.
Но самое главное, признался себе Лайон, он устал бояться того момента, когда один из этих прохиндеев убедит его семью отправить графа в Бедлам. Возможно, когда не станет вдовствующей графини, остальных не придется долго уговаривать. Неожиданно Лайон почувствовал во рту вкус желчи. Холодный пот выступил у него на лбу.
Ложка снова уткнулась ему в рот. Эйтон с раздражением дернул головой, отвернулся к окну и попытался рассмотреть стоявший во дворе экипаж. В эту минуту из дверей вышел тот самый заплывший жиром доктор и шагнул к карете.
– Нам тут никак не обойтись без вашей помощи, милорд.
Лайон узнал голос Гиббза. Он вернулся… наконец.
– В постель. – Эйтон закрыл глаза. Ему хотелось снова испытать спасительное забвение, которое так часто приходило к нему в последнее время.
– Да, но не раньше, чем вы съедите хоть немного супа.
Ложка опять назойливо замаячила у самого лица Лайона, но он сердито оттолкнул ее здоровой рукой.
– Положите меня обратно в постель. Немедленно!
В комнате было слишком жарко. Лайон почувствовал, как его кресло развернули, и попытался сфокусировать взгляд на лице Джона, который все еще норовил сунуть ложку ему под нос. За плечом Джона стоял Гиббз с хрустальным бокалом в руке. Лекарство. Но в комнате был кто-то еще. Должно быть, верзила Уилл.
– Дадите лекарство его светлости лишь после того, как он хоть что-нибудь съест, – распорядился Гиббз, поставив бокал на стол. – Я скоро вернусь.
Граф хотел было крикнуть вслед Гиббзу, чтобы тот заодно прихватил с собой эту парочку тупых болванов, но во рту по-прежнему было горько, а тело дрожало в лихорадке.
– Проглотите ложечку, ваша светлость. Скушайте хоть чуть-чуть, милорд, и мы мигом положим вас обратно в постель.
На этот раз графу удалось выбить чашу из рук слуги. Она упала на пол и разбилась.
– Черт, – выругался Уилл за спиной Эйтона и тут же испуганно забормотал: – Ох, ваша светлость, прошу прощения, сэр.
– Лекарство, – прохрипел Лайон. Забвение. Это единственное, что у него осталось. Опиум и бренди. Опиум. Он попытался оттолкнуться от спинки кресла здоровой рукой. – Лекарство.
Он так и не заметил, кто из слуг поднес бокал к его губам, но вкус настойки отбил горечь во рту. Эликсир приятно освежил горло, но в следующий же миг желудок Лайона свело судорогой. Ему едва удалось пересилить позыв на рвоту. Приступ отнял у него последние силы. Тяжело дыша, Лайон откинулся на подушки, но тут один из идиотов-слуг попробовал пропихнуть ему в рот кусок хлеба, в то время как другой крепко прижал его плечи к спинке кресла. Эйтон плотно сжал губы и качнул головой, отчаянно пытаясь оттолкнуть пищу.
– Не заставляйте его, – раздался резкий женский голос. Болезнь и разочарование притупили все чувства Лайона. Сквозь пелену, застилавшую ему взор, он увидел, как в дверях показалась женщина.
– Их светлость ничегошеньки не ели с самого утра, миледи, – объяснил Джон, держа в руке хлеб.
– Мы уже дали ему лекарство, леди Эйтон, – добавил второй слуга, – но доктор Паркер сам сказал, что их светлость обязательно должен поесть перед тем, как выпьет свою настойку.
Лайон попытался задержать взгляд на лице женщины, но все вокруг расплывалось, превращалось в дрожащее марево. Женщина положила руку ему на лоб, ее пальцы были холодны как лед.
– Унесите еду, – приказала она. – И быстро дайте сюда лохань для умывания.
Желудок Лайона снова болезненно сжался, рот наполнился желчью. Он почувствовал, как женщина обхватила его за плечи, помогая наклониться вперед. В тот же миг мучительный спазм заставил его извергнуть из себя все, что еще оставалось у него в желудке.
Комнату наполнил резкий запах рвоты, но Миллисент не испытывала отвращения. Охваченная искренним сочувствием, она лишь крепче обняла Лайона, как будто хотела влить в него часть своих сил. Эйтон судорожно сжал здоровой рукой лохань у себя на коленях. Струйки пота стекали у него со лба, бежали по лицу и скрывались в темной спутанной бороде. Он в изнеможении закрыл глаза. Миллисент захотелось хоть немного облегчить его страдания.
– Принесите полотенце и чистую миску с водой, – приказала она тому из слуг, что был поменьше ростом.
У графа снова началась рвота, его широкие плечи напряглись и задрожали.
– Эй, вы! Дайте-ка мне другой таз, – обратилась Миллисент к Уиллу.
Когда слуга заменял лохань на коленях у Лайона на чистую, в комнату стремительно вошел Гиббз.
– Ох! Ну и… – Камердинер мгновенно подскочил к Миллисент. – Простите меня, миледи. Минуту назад, когда я уходил, с его светлостью было все в порядке.
– Поддержите-ка его за плечи вот так, мистер Гиббз, – скомандовала Миллисент. Взяв полотенце и миску с чистой водой из рук Джона, она опустилась на колени рядом со скорченным дрожащим телом Лайона и принялась протирать ему лицо влажной тканью. Графа все еще сотрясали приступы рвоты, но в его желудке не осталось ничего, кроме желчи.
– Вам здесь не место, леди Эйтон, – сказал Гиббз. – Мы все сделаем сами, если вы…
– Я остаюсь. – Миллисент снова намочила конец полотенца и заботливо протерла мужу лицо. – Такое часто с ним случается, мистер Гиббз?
– Нет, миледи. За последние несколько месяцев милорда два или три раза беспокоил желудок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Лайон сжал губы и отвернулся, когда слуга Джон попытался влить ему в рот ложку супа.
– Милорд! Вам бы надо помочь мне в этом деле. Уж слишком вы похудели. И доктор Паркер говорит, что мы должны заставлять вас побольше есть.
Слуга продолжал говорить, но Лайон его не слушал. Спазмы в желудке стали настолько привычными, что он уже почти не обращал на них внимания. Но вот такой сильной тошноты, как сегодня утром, еще до визита этого надутого индюка-доктора, он никогда прежде не испытывал. Или это было вчера утром? Дни давно слились и перемешались. Лайон попытался было вспомнить, когда же именно его тошнило, но вскоре бросил это занятие. Какая, в конце концов, разница?
Чертов доктор! Еще один толстопузый шарлатан с ухоженными руками. От него так и пахнет деньгами. Да он просто весь звенит на ходу, точно мешок с золотыми монетами!
Лайон посмотрел на Джона и снова отвернулся.
Пока Паркер осматривал его, Лайон не произнес ни слова. Он не сказал ему о судорогах, которые все чаще терзали его правую руку, заставляя пальцы то скрючиваться, то распрямляться. Ни словом не упомянул о болях в суставах и не спросил, почему иногда ему удается согнуть ногу в колене, а иногда нет. Ему не хотелось, чтобы мошенник-лекарь задерживался здесь. Он ненавидел докторов и все их жалкие уловки и хитрости. Его мутило от их наглости и отвратительного всезнайства.
Но самое главное, признался себе Лайон, он устал бояться того момента, когда один из этих прохиндеев убедит его семью отправить графа в Бедлам. Возможно, когда не станет вдовствующей графини, остальных не придется долго уговаривать. Неожиданно Лайон почувствовал во рту вкус желчи. Холодный пот выступил у него на лбу.
Ложка снова уткнулась ему в рот. Эйтон с раздражением дернул головой, отвернулся к окну и попытался рассмотреть стоявший во дворе экипаж. В эту минуту из дверей вышел тот самый заплывший жиром доктор и шагнул к карете.
– Нам тут никак не обойтись без вашей помощи, милорд.
Лайон узнал голос Гиббза. Он вернулся… наконец.
– В постель. – Эйтон закрыл глаза. Ему хотелось снова испытать спасительное забвение, которое так часто приходило к нему в последнее время.
– Да, но не раньше, чем вы съедите хоть немного супа.
Ложка опять назойливо замаячила у самого лица Лайона, но он сердито оттолкнул ее здоровой рукой.
– Положите меня обратно в постель. Немедленно!
В комнате было слишком жарко. Лайон почувствовал, как его кресло развернули, и попытался сфокусировать взгляд на лице Джона, который все еще норовил сунуть ложку ему под нос. За плечом Джона стоял Гиббз с хрустальным бокалом в руке. Лекарство. Но в комнате был кто-то еще. Должно быть, верзила Уилл.
– Дадите лекарство его светлости лишь после того, как он хоть что-нибудь съест, – распорядился Гиббз, поставив бокал на стол. – Я скоро вернусь.
Граф хотел было крикнуть вслед Гиббзу, чтобы тот заодно прихватил с собой эту парочку тупых болванов, но во рту по-прежнему было горько, а тело дрожало в лихорадке.
– Проглотите ложечку, ваша светлость. Скушайте хоть чуть-чуть, милорд, и мы мигом положим вас обратно в постель.
На этот раз графу удалось выбить чашу из рук слуги. Она упала на пол и разбилась.
– Черт, – выругался Уилл за спиной Эйтона и тут же испуганно забормотал: – Ох, ваша светлость, прошу прощения, сэр.
– Лекарство, – прохрипел Лайон. Забвение. Это единственное, что у него осталось. Опиум и бренди. Опиум. Он попытался оттолкнуться от спинки кресла здоровой рукой. – Лекарство.
Он так и не заметил, кто из слуг поднес бокал к его губам, но вкус настойки отбил горечь во рту. Эликсир приятно освежил горло, но в следующий же миг желудок Лайона свело судорогой. Ему едва удалось пересилить позыв на рвоту. Приступ отнял у него последние силы. Тяжело дыша, Лайон откинулся на подушки, но тут один из идиотов-слуг попробовал пропихнуть ему в рот кусок хлеба, в то время как другой крепко прижал его плечи к спинке кресла. Эйтон плотно сжал губы и качнул головой, отчаянно пытаясь оттолкнуть пищу.
– Не заставляйте его, – раздался резкий женский голос. Болезнь и разочарование притупили все чувства Лайона. Сквозь пелену, застилавшую ему взор, он увидел, как в дверях показалась женщина.
– Их светлость ничегошеньки не ели с самого утра, миледи, – объяснил Джон, держа в руке хлеб.
– Мы уже дали ему лекарство, леди Эйтон, – добавил второй слуга, – но доктор Паркер сам сказал, что их светлость обязательно должен поесть перед тем, как выпьет свою настойку.
Лайон попытался задержать взгляд на лице женщины, но все вокруг расплывалось, превращалось в дрожащее марево. Женщина положила руку ему на лоб, ее пальцы были холодны как лед.
– Унесите еду, – приказала она. – И быстро дайте сюда лохань для умывания.
Желудок Лайона снова болезненно сжался, рот наполнился желчью. Он почувствовал, как женщина обхватила его за плечи, помогая наклониться вперед. В тот же миг мучительный спазм заставил его извергнуть из себя все, что еще оставалось у него в желудке.
Комнату наполнил резкий запах рвоты, но Миллисент не испытывала отвращения. Охваченная искренним сочувствием, она лишь крепче обняла Лайона, как будто хотела влить в него часть своих сил. Эйтон судорожно сжал здоровой рукой лохань у себя на коленях. Струйки пота стекали у него со лба, бежали по лицу и скрывались в темной спутанной бороде. Он в изнеможении закрыл глаза. Миллисент захотелось хоть немного облегчить его страдания.
– Принесите полотенце и чистую миску с водой, – приказала она тому из слуг, что был поменьше ростом.
У графа снова началась рвота, его широкие плечи напряглись и задрожали.
– Эй, вы! Дайте-ка мне другой таз, – обратилась Миллисент к Уиллу.
Когда слуга заменял лохань на коленях у Лайона на чистую, в комнату стремительно вошел Гиббз.
– Ох! Ну и… – Камердинер мгновенно подскочил к Миллисент. – Простите меня, миледи. Минуту назад, когда я уходил, с его светлостью было все в порядке.
– Поддержите-ка его за плечи вот так, мистер Гиббз, – скомандовала Миллисент. Взяв полотенце и миску с чистой водой из рук Джона, она опустилась на колени рядом со скорченным дрожащим телом Лайона и принялась протирать ему лицо влажной тканью. Графа все еще сотрясали приступы рвоты, но в его желудке не осталось ничего, кроме желчи.
– Вам здесь не место, леди Эйтон, – сказал Гиббз. – Мы все сделаем сами, если вы…
– Я остаюсь. – Миллисент снова намочила конец полотенца и заботливо протерла мужу лицо. – Такое часто с ним случается, мистер Гиббз?
– Нет, миледи. За последние несколько месяцев милорда два или три раза беспокоил желудок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95