Сначала она поправила подушки, потом подоткнула одеяло и поставила на столик у кровати кувшин с охлажденным напитком.
— Вы мало чем можете помочь, капитан Мак-Гвайр. Старайтесь, чтобы он сохранял спокойствие и лежал удобно, насколько это возможно. Вскоре Ана принесет тазик с ароматизированной водой. — Колокола ударили к вечерне, и Констанца заспешила. — Мне надо идти. Когда кризис пройдет, смените ему рубашку и простыни. Ана вам поможет. — И она вышла из комнаты.
Мак-Гвайр сидел с Найлом всю ночь. К его удивлению, лорд Бурк не проявлял беспокойства — лежал угрожающе-спокойно, пока огненная лихорадка пожирала его тело. Капитан госпожи О'Малли добросовестно выполнял свои обязанности: регулярно обтирал его лоб прохладной ароматизированной водой, время от времени насильно поил сквозь сжатые зубы сладким соком. Несколько раз за ночь появлялась служанка Ана, принося больному свежую воду и сок, а самому Мак-Гвайру — холодную курицу, хлеб, фрукты и графин сладкого золотистого вина.
Она поставила поднос на длинный стол орехового дерева.
Мак-Гвайр спросил:
— Как там девчонка?
Ана сверкнула черными глазами:
— Она молится в часовне за твоего господина, сеньор. — И вышла из комнаты.
Мак-Гвайр с жадностью поел, выпил вина и снова подсел к кровати Найла. Ближе к рассвету он задремал на стуле, но его тут же разбудил горький плач. Лорд Бурк сидел в кровати, глаза зажмурены, слезы катились по щекам.
— Скай! Скай! — всхлипывал он. — Не покидай меня, любимая. Возвращайся! Возвращайся!
На секунду Мак-Гвайр застыл от ужаса, но в следующий миг принялся трясти его за плечи:
— Милорд! Милорд! Проснитесь, это только сон!
Постепенно Найл успокоился и лег. Лоб на ощупь казался холодным. С облегчением Мак-Гвайр сменил рубашку у Бурка.
После заутрени появилась Констанца. С ней пришла и Ана. Девушка похвалила измученного капитана.
— Вы справились со всем отлично, капитан. Идите отдыхайте. Теперь я присмотрю за сеньором Найлом.
— Но тебе, милая, тоже надо отдохнуть, — запротестовал Мак-Гвайр — Ты должна выспаться. Он теперь вне опасности. И за ним может присмотреть и служанка. — Капитан отечески обнял ее за плечи, чтобы вывести из комнаты, но она неожиданно дернулась. Сквозь рукав ее платья заметно проступал красный рубец, и глаза Мак-Гвайра округлилась.
— Да! — выпалила Ана. — Ночью Конд бил мою Констанцу.
— Ана! — девушка вспыхнула от стыда. — Он мой отец. А долг каждого отца — наказывать непослушного ребенка. Я выступила против его власти и была не права.
— Она святая, моя крошка. А Конд наслаждается, избивая ее!
— Ана, прошу тебя! Если тебя услышат, отец отошлет тебя отсюда, а ты все, что у меня есть.
Служанка плотно сжала губы, вздохнула и наклонила голову. Снова заговорил капитан Мак-Гвайр.
— Конд уже, наверное, отбыл исполнять свои губернаторские обязанности?
Женщина утвердительно кивнула.
— Тогда, сеньорита Констанца, я заключу с тобой сделку. До полуденной сиесты я посмотрю за сеньором, а ты поспишь в шезлонге. А в полдень отправлюсь к себе в комнату.
Ана широко улыбнулась — капитан по-доброму относился к ее Констанце, а значит, был хорошим человеком, которому можно верить. Через несколько секунд она вышла, оставив на попечении Мак-Гвайра и лорда Бурка, и уютно спящую в шезлонге девушку.
Ближе к вечеру, когда лиловатые тени начали удлиняться и дневной зной ослабел, Найл Бурк вновь открыл глаза. Он сразу же вспомнил, где находится и как здесь оказался. Грусть захлестнула его, и он печально вздохнул.
— Как вы себя чувствуете, сеньор Найл? Он посмотрел на худенькую девушку.
— Чертовски отвратительно, крошка, но, кажется, я жив, а значит, нужно заняться этим делом — жить.
— А она была очень красива, ваша суженая? — Прямота ее вопроса подействовала точно удар клинком, и он закрыл глаза.
— Она была очаровательнейшим существом Волосы темны, как грозовая туча, кожа, словно лепестки гардении, глаза глубоки и сини, точно вода у побережья Ирландии. Она добра и горда — не только моя любимая, но мой верный друг. А теперь я потерял ее на всю оставшуюся жизнь.
Глаза Констанцы наполнились слезами.
— Как бы я хотела, чтобы когда-нибудь и меня так же полюбил мужчина.
— Я не вижу к этому никаких препятствий. Не могу понять, почему ты до сих пор еще не замужем? Сколько тебе лет?
— Пятнадцать, сеньор Найл.
— Наверное, половина знатных юношей на этом острове уже просили у отца твоей руки Или они все ослы? Констанца застенчиво улыбнулась и покраснела.
— Никто не будет просить меня в жены, сеньор Найл, — печально сказала она. — Отец давно лишил меня всяких шансов выйти замуж Вчера вечером, когда он говорил о вашей невесте, вы, вероятно, подумали, что он груб. На самом деле ваша история напомнила ему о том, о чем он предпочитал бы забыть.
Шестнадцать лет назад мавританские пираты напали на этот остров, а уезжая отсюда, в качестве одной из пленниц забрали с собой мою мать. Отец страстно ее любил и был в отчаянии. Через шесть недель ему удалось ее выкупить.
Через шесть месяцев родилась я. И хотя мать поклялась перед священником именами всех святых и даже именем Пресвятой Девы Марии, что пираты до нее не дотронулись, отец ей так и не поверил. По мере того, как рос ее живот, он все больше и больше отдалялся от жены. Она обожала его, и это разбило ее сердце. Она прожила ровно столько, чтобы дать мне жизнь, и угасла, как догоревшая свеча.
Все дело в том, что я очень на нее похожа, и в глазах отца постоянно являюсь живым упреком. В свою очередь, он упрекает меня в смерти матери и так открыто выражает сомнение в своем отцовстве, что ни одна приличная семья на Мальорке не захочет породниться со мной.
И все же я его дочь. В этом нет сомнений. Ана, перед тем как стать моей няней, была служанкой матери. Она приехала с ней из Кастилии, где мать вышла замуж за отца, и постоянно была с ней, когда ее похитили пираты. Она клянется, что, кроме мужа, мать не знала ни одного мужчины.
Внезапно Констанца замолчала и вспыхнула. Поняв причину ее смущения, лорд Бурк тихо произнес.
— Не сожалей о своих словах. Такой уж я человек: женщины всегда делились со мной своими горестями. Теперь я понимаю, почему твой отец так разговаривал со мной. Он человек резкий, но хотел сказать мне правду.
Девушка встала у кровати на колени и подняла к лорду Бурку свое личико.
— Извините меня, сеньор Найл Я понимаю, как тяжела для вас потеря невесты, но Богу угодно, чтобы вы жили. Мы оба станем молиться за бессмертную душу Скай, но вы должны обещать мне, что теперь будете бороться за жизнь.
Найл Бурк, тронутый заботой девушки, положил свою громадную ладонь на ее ручонку:
— Хорошо, Констанца, обещаю. Но и ты обещай мне помочь.
Маленькая рука дрожала под его ладонью, краска бросилась девушке в лицо, а ресницы опустились на щеки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
— Вы мало чем можете помочь, капитан Мак-Гвайр. Старайтесь, чтобы он сохранял спокойствие и лежал удобно, насколько это возможно. Вскоре Ана принесет тазик с ароматизированной водой. — Колокола ударили к вечерне, и Констанца заспешила. — Мне надо идти. Когда кризис пройдет, смените ему рубашку и простыни. Ана вам поможет. — И она вышла из комнаты.
Мак-Гвайр сидел с Найлом всю ночь. К его удивлению, лорд Бурк не проявлял беспокойства — лежал угрожающе-спокойно, пока огненная лихорадка пожирала его тело. Капитан госпожи О'Малли добросовестно выполнял свои обязанности: регулярно обтирал его лоб прохладной ароматизированной водой, время от времени насильно поил сквозь сжатые зубы сладким соком. Несколько раз за ночь появлялась служанка Ана, принося больному свежую воду и сок, а самому Мак-Гвайру — холодную курицу, хлеб, фрукты и графин сладкого золотистого вина.
Она поставила поднос на длинный стол орехового дерева.
Мак-Гвайр спросил:
— Как там девчонка?
Ана сверкнула черными глазами:
— Она молится в часовне за твоего господина, сеньор. — И вышла из комнаты.
Мак-Гвайр с жадностью поел, выпил вина и снова подсел к кровати Найла. Ближе к рассвету он задремал на стуле, но его тут же разбудил горький плач. Лорд Бурк сидел в кровати, глаза зажмурены, слезы катились по щекам.
— Скай! Скай! — всхлипывал он. — Не покидай меня, любимая. Возвращайся! Возвращайся!
На секунду Мак-Гвайр застыл от ужаса, но в следующий миг принялся трясти его за плечи:
— Милорд! Милорд! Проснитесь, это только сон!
Постепенно Найл успокоился и лег. Лоб на ощупь казался холодным. С облегчением Мак-Гвайр сменил рубашку у Бурка.
После заутрени появилась Констанца. С ней пришла и Ана. Девушка похвалила измученного капитана.
— Вы справились со всем отлично, капитан. Идите отдыхайте. Теперь я присмотрю за сеньором Найлом.
— Но тебе, милая, тоже надо отдохнуть, — запротестовал Мак-Гвайр — Ты должна выспаться. Он теперь вне опасности. И за ним может присмотреть и служанка. — Капитан отечески обнял ее за плечи, чтобы вывести из комнаты, но она неожиданно дернулась. Сквозь рукав ее платья заметно проступал красный рубец, и глаза Мак-Гвайра округлилась.
— Да! — выпалила Ана. — Ночью Конд бил мою Констанцу.
— Ана! — девушка вспыхнула от стыда. — Он мой отец. А долг каждого отца — наказывать непослушного ребенка. Я выступила против его власти и была не права.
— Она святая, моя крошка. А Конд наслаждается, избивая ее!
— Ана, прошу тебя! Если тебя услышат, отец отошлет тебя отсюда, а ты все, что у меня есть.
Служанка плотно сжала губы, вздохнула и наклонила голову. Снова заговорил капитан Мак-Гвайр.
— Конд уже, наверное, отбыл исполнять свои губернаторские обязанности?
Женщина утвердительно кивнула.
— Тогда, сеньорита Констанца, я заключу с тобой сделку. До полуденной сиесты я посмотрю за сеньором, а ты поспишь в шезлонге. А в полдень отправлюсь к себе в комнату.
Ана широко улыбнулась — капитан по-доброму относился к ее Констанце, а значит, был хорошим человеком, которому можно верить. Через несколько секунд она вышла, оставив на попечении Мак-Гвайра и лорда Бурка, и уютно спящую в шезлонге девушку.
Ближе к вечеру, когда лиловатые тени начали удлиняться и дневной зной ослабел, Найл Бурк вновь открыл глаза. Он сразу же вспомнил, где находится и как здесь оказался. Грусть захлестнула его, и он печально вздохнул.
— Как вы себя чувствуете, сеньор Найл? Он посмотрел на худенькую девушку.
— Чертовски отвратительно, крошка, но, кажется, я жив, а значит, нужно заняться этим делом — жить.
— А она была очень красива, ваша суженая? — Прямота ее вопроса подействовала точно удар клинком, и он закрыл глаза.
— Она была очаровательнейшим существом Волосы темны, как грозовая туча, кожа, словно лепестки гардении, глаза глубоки и сини, точно вода у побережья Ирландии. Она добра и горда — не только моя любимая, но мой верный друг. А теперь я потерял ее на всю оставшуюся жизнь.
Глаза Констанцы наполнились слезами.
— Как бы я хотела, чтобы когда-нибудь и меня так же полюбил мужчина.
— Я не вижу к этому никаких препятствий. Не могу понять, почему ты до сих пор еще не замужем? Сколько тебе лет?
— Пятнадцать, сеньор Найл.
— Наверное, половина знатных юношей на этом острове уже просили у отца твоей руки Или они все ослы? Констанца застенчиво улыбнулась и покраснела.
— Никто не будет просить меня в жены, сеньор Найл, — печально сказала она. — Отец давно лишил меня всяких шансов выйти замуж Вчера вечером, когда он говорил о вашей невесте, вы, вероятно, подумали, что он груб. На самом деле ваша история напомнила ему о том, о чем он предпочитал бы забыть.
Шестнадцать лет назад мавританские пираты напали на этот остров, а уезжая отсюда, в качестве одной из пленниц забрали с собой мою мать. Отец страстно ее любил и был в отчаянии. Через шесть недель ему удалось ее выкупить.
Через шесть месяцев родилась я. И хотя мать поклялась перед священником именами всех святых и даже именем Пресвятой Девы Марии, что пираты до нее не дотронулись, отец ей так и не поверил. По мере того, как рос ее живот, он все больше и больше отдалялся от жены. Она обожала его, и это разбило ее сердце. Она прожила ровно столько, чтобы дать мне жизнь, и угасла, как догоревшая свеча.
Все дело в том, что я очень на нее похожа, и в глазах отца постоянно являюсь живым упреком. В свою очередь, он упрекает меня в смерти матери и так открыто выражает сомнение в своем отцовстве, что ни одна приличная семья на Мальорке не захочет породниться со мной.
И все же я его дочь. В этом нет сомнений. Ана, перед тем как стать моей няней, была служанкой матери. Она приехала с ней из Кастилии, где мать вышла замуж за отца, и постоянно была с ней, когда ее похитили пираты. Она клянется, что, кроме мужа, мать не знала ни одного мужчины.
Внезапно Констанца замолчала и вспыхнула. Поняв причину ее смущения, лорд Бурк тихо произнес.
— Не сожалей о своих словах. Такой уж я человек: женщины всегда делились со мной своими горестями. Теперь я понимаю, почему твой отец так разговаривал со мной. Он человек резкий, но хотел сказать мне правду.
Девушка встала у кровати на колени и подняла к лорду Бурку свое личико.
— Извините меня, сеньор Найл Я понимаю, как тяжела для вас потеря невесты, но Богу угодно, чтобы вы жили. Мы оба станем молиться за бессмертную душу Скай, но вы должны обещать мне, что теперь будете бороться за жизнь.
Найл Бурк, тронутый заботой девушки, положил свою громадную ладонь на ее ручонку:
— Хорошо, Констанца, обещаю. Но и ты обещай мне помочь.
Маленькая рука дрожала под его ладонью, краска бросилась девушке в лицо, а ресницы опустились на щеки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155