Хью прекрасно видел, что Гай до безумия влюблен в его жену. И он молча продолжал размышлять.
Симон де Бомон привез с собой в Ла-Ситадель новости из большого мира. Вечером он сидел за высоким столом в зале, старательно играя роль хозяина поместья, а Гай Бретонский молча раздувался от гнева. Гай придумал ему хорошее прозвище – «Кабан». Симон был одного роста с Хью, но очень коренастым и крепко сбитым. Его маленькие поросячьи глазки посверкивали и бегали туда-сюда, редко на чем-либо задерживаясь надолго. Он ухитрялся замечать все и в то же время ничего не понимать до конца.
– Щенки Завоевателя снова грызутся между собой, – произнес он, сжимая кубок в могучем кулаке. – Граф Ален мудрее. Он ждет и наблюдает, но в войну не вмешивается.
– Как бы он мог вмешаться? – отозвался Хью. – Он женат на их сестре и не может выказать предпочтение кому-либо из братьев, разве что это принесет ему какие-нибудь неисчислимые выгоды.
– Да-да! – воскликнул Симон, с грохотом опуская кубок на стол. – А вмешиваться ему вовсе не выгодно, хотя оба брата так и подначивают его вступить в войну. – Он отхлебнул глоток вина.
– Что же заставило братьев снова перессориться, милорд Симон? – тихо спросила Белли. Им необходимо было получить всю возможную информацию: ведь чтобы добраться до Англии, им предстояло пересечь Нормандию.
– Все дело в этих проклятых Монтгомери, – ответил Симон. – Герцог Роберт принял Роберта де Беллема при своем дворе с распростертыми объятиями – после того как король Генрих выслал его из Англии за мятеж! Английский король был весьма оскорблен таким поступком своего брата.
– О да, – произнесла Белли, – я вполне могу понять почему.
– Неужели Генриху было достаточно для войны того, что его брат радушно принял Роберта де Беллема? Наверняка есть еще какая-то причина! – предположил Хью.
– Да, – со знанием дела откликнулся Симон. – Де Беллем грабил нормандские земли, принадлежащие английскому королю. Герцог не мог или не хотел усмирить его. А затем герцог Роберт принял де Беллема при дворе.
Естественно, Генри Боклерк обиделся. – Симон взял с блюда кусок оленины, вонзил зубы в мясо и принялся энергично жевать. Он довольно ухмыльнулся, когда Вивиана собственноручно наполнила его опустевший серебряный кубок густым красным вином, и одобрительно подмигнул своей супруге.
– Интересно, англичане прислали в Нормандию войско? – полюбопытствовал Хью.
– Небольшое, – ответил Симон. – Ох уж эти нормандцы! Ну и народ! Доверять им просто невозможно. Впрочем, вы коренной англичанин и хорошо это понимаете.
Самые крупные сеньоры герцога радушно приняли английских рыцарей и сдружились с ними. Однако это ничего не изменило. Потом еще один высокородный нормандец, некий Уильям из Мортэна, покинул Англию и вместе с герцогом затеял заговор против короля. Король же в отместку захватил земли Мортэна. Ф-ф-у! Нормандцы! В Бретани по крайней мере всегда точно знаешь, кто твой враг. – Де Бомон отхлебнул еще глоток вина. – В Бретани враги всегда остаются врагами. Если у тебя появился враг, то ты враждуешь с ним, пока один из вас не сдохнет. Так гораздо проще.
Хью не сдержал улыбки.
– Да, – согласился он. – Похоже, в Нормандии сейчас путешествовать небезопасно. Хорошо, что Ла-Ситадель далеко от всех этих заварушек, верно?
Симон де Бомон кивнул, соглашаясь с Хью.
– За свою жизнь я сыт войнами по горло, – сказал он. – Я побывал с графом Аденом в Святой Земле. И теперь, думаю, мне пришла пора осесть и завести семью.
Хью подумал про себя, что Симон де Бомон, конечно, груб и плохо воспитан, но вовсе не такой негодяй, каким его считает Гай Бретонский. Симон оказался честным, бесхитростным рыцарем, полностью преданным своему сеньору. Сколько людей, подобных ему, встречал Хью в своей жизни! Он постарается как можно лучше использовать представившуюся ему возможность и охранить Ла-Ситадель от любого врага. «Так же, как и я буду хранить Лэнгстон, если смогу добраться домой», – подумал Хью.
В описании Симона де Бомона ситуация представлялась скверной. Хью понимал, что не рискнет ехать через Нормандию с Изабеллой. Это было слишком опасно, особенно для женщины в ее положении. Он сомневался, что даже он сам с лэнгстонцами сумел бы пробраться через охваченную войной страну без неприятностей. Кроме того, теперь путь ко двору герцога Роберта им заказан. Ведь Хью был слугой короля Генриха, и герцог это прекрасно знал. А Хью не предаст своего старого друга, товарища по детским играм. И если он поедет в Руан с Изабеллой, то наверняка попадет в беду, особенно если Ричарду де Манвилю удалось завоевать благосклонность герцога Роберта.
Изабелла видела по лицу Хью, о чем он размышляет.
Они оказались в ловушке, и в ближайшем будущем им нечего было рассчитывать на побег из Ла-Ситадель.
– Забирай своих людей и беги отсюда, – с мольбой сказала она мужу, когда они на следующий день встретились у соколиных клеток. – Я буду лишь обузой для тебя, а без меня ты наверняка сумеешь прорваться. Я здесь в безопасности. Ты сможешь вернуться за мной, Хью.
– Ты что, хочешь избавиться от меня, чтобы продолжать жить со своим любовником без угрызений совести? – Произнеся эти слова, Хью тут же возненавидел себя за это.
Слезы покатились по щекам Белли, но она ни слова не сказала в упрек Хью. Она повернулась и направилась к выходу.
– Она носит ребенка от другого мужчины, – сказал Алан. – Возможно, было бы лучше, если бы вы оставили ее здесь, милорд.
Хью негромко выругался.
– Она носит ребенка от меня! А вы суете нос не в свое дело! – сердито сказал он. Он понял, что доброе имя Изабеллы следует очистить от возможных подозрений, и рассказал Алану и Линду всю правду. Сокольничие были потрясены его рассказом.
– Госпожа Вивиана и ее брат – настоящие слуги дьявола, – наконец проговорил Алан, побледнев от ужаса.
Линд промолчал, но Хью мог себе представить его мысли, зная, что молодой сокольничий восхищается Изабеллой. Ведь она была его госпожой.
Беременность Изабеллы стала более заметна, живот ее слегка округлился. Наступила осень: ясные, солнечные дни и прохладные долгие ночи. Темная любовная страсть, которой всегда была одержима душа Гая Бретонского, начинала смягчаться при виде Белли, носившей ребенка, которого он считал своим. То, каким образом этот ребенок был в действительности зачат, его не волновало: разве он не разделял с Хью Фоконье прелести Белли той ночью?
Участие Хью в зачатии этого ребенка, которому предстояло весной появиться на свет, больше не имело никакого значения. Гай считал этого ребенка своим, и никто не посмел бы открыто противоречить ему. Симон де Бомон не знал правды. Вивиана не расскажет своему мужу ничего: иначе ей пришлось бы признаться и в том, что она сама была в этом замешана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Симон де Бомон привез с собой в Ла-Ситадель новости из большого мира. Вечером он сидел за высоким столом в зале, старательно играя роль хозяина поместья, а Гай Бретонский молча раздувался от гнева. Гай придумал ему хорошее прозвище – «Кабан». Симон был одного роста с Хью, но очень коренастым и крепко сбитым. Его маленькие поросячьи глазки посверкивали и бегали туда-сюда, редко на чем-либо задерживаясь надолго. Он ухитрялся замечать все и в то же время ничего не понимать до конца.
– Щенки Завоевателя снова грызутся между собой, – произнес он, сжимая кубок в могучем кулаке. – Граф Ален мудрее. Он ждет и наблюдает, но в войну не вмешивается.
– Как бы он мог вмешаться? – отозвался Хью. – Он женат на их сестре и не может выказать предпочтение кому-либо из братьев, разве что это принесет ему какие-нибудь неисчислимые выгоды.
– Да-да! – воскликнул Симон, с грохотом опуская кубок на стол. – А вмешиваться ему вовсе не выгодно, хотя оба брата так и подначивают его вступить в войну. – Он отхлебнул глоток вина.
– Что же заставило братьев снова перессориться, милорд Симон? – тихо спросила Белли. Им необходимо было получить всю возможную информацию: ведь чтобы добраться до Англии, им предстояло пересечь Нормандию.
– Все дело в этих проклятых Монтгомери, – ответил Симон. – Герцог Роберт принял Роберта де Беллема при своем дворе с распростертыми объятиями – после того как король Генрих выслал его из Англии за мятеж! Английский король был весьма оскорблен таким поступком своего брата.
– О да, – произнесла Белли, – я вполне могу понять почему.
– Неужели Генриху было достаточно для войны того, что его брат радушно принял Роберта де Беллема? Наверняка есть еще какая-то причина! – предположил Хью.
– Да, – со знанием дела откликнулся Симон. – Де Беллем грабил нормандские земли, принадлежащие английскому королю. Герцог не мог или не хотел усмирить его. А затем герцог Роберт принял де Беллема при дворе.
Естественно, Генри Боклерк обиделся. – Симон взял с блюда кусок оленины, вонзил зубы в мясо и принялся энергично жевать. Он довольно ухмыльнулся, когда Вивиана собственноручно наполнила его опустевший серебряный кубок густым красным вином, и одобрительно подмигнул своей супруге.
– Интересно, англичане прислали в Нормандию войско? – полюбопытствовал Хью.
– Небольшое, – ответил Симон. – Ох уж эти нормандцы! Ну и народ! Доверять им просто невозможно. Впрочем, вы коренной англичанин и хорошо это понимаете.
Самые крупные сеньоры герцога радушно приняли английских рыцарей и сдружились с ними. Однако это ничего не изменило. Потом еще один высокородный нормандец, некий Уильям из Мортэна, покинул Англию и вместе с герцогом затеял заговор против короля. Король же в отместку захватил земли Мортэна. Ф-ф-у! Нормандцы! В Бретани по крайней мере всегда точно знаешь, кто твой враг. – Де Бомон отхлебнул еще глоток вина. – В Бретани враги всегда остаются врагами. Если у тебя появился враг, то ты враждуешь с ним, пока один из вас не сдохнет. Так гораздо проще.
Хью не сдержал улыбки.
– Да, – согласился он. – Похоже, в Нормандии сейчас путешествовать небезопасно. Хорошо, что Ла-Ситадель далеко от всех этих заварушек, верно?
Симон де Бомон кивнул, соглашаясь с Хью.
– За свою жизнь я сыт войнами по горло, – сказал он. – Я побывал с графом Аденом в Святой Земле. И теперь, думаю, мне пришла пора осесть и завести семью.
Хью подумал про себя, что Симон де Бомон, конечно, груб и плохо воспитан, но вовсе не такой негодяй, каким его считает Гай Бретонский. Симон оказался честным, бесхитростным рыцарем, полностью преданным своему сеньору. Сколько людей, подобных ему, встречал Хью в своей жизни! Он постарается как можно лучше использовать представившуюся ему возможность и охранить Ла-Ситадель от любого врага. «Так же, как и я буду хранить Лэнгстон, если смогу добраться домой», – подумал Хью.
В описании Симона де Бомона ситуация представлялась скверной. Хью понимал, что не рискнет ехать через Нормандию с Изабеллой. Это было слишком опасно, особенно для женщины в ее положении. Он сомневался, что даже он сам с лэнгстонцами сумел бы пробраться через охваченную войной страну без неприятностей. Кроме того, теперь путь ко двору герцога Роберта им заказан. Ведь Хью был слугой короля Генриха, и герцог это прекрасно знал. А Хью не предаст своего старого друга, товарища по детским играм. И если он поедет в Руан с Изабеллой, то наверняка попадет в беду, особенно если Ричарду де Манвилю удалось завоевать благосклонность герцога Роберта.
Изабелла видела по лицу Хью, о чем он размышляет.
Они оказались в ловушке, и в ближайшем будущем им нечего было рассчитывать на побег из Ла-Ситадель.
– Забирай своих людей и беги отсюда, – с мольбой сказала она мужу, когда они на следующий день встретились у соколиных клеток. – Я буду лишь обузой для тебя, а без меня ты наверняка сумеешь прорваться. Я здесь в безопасности. Ты сможешь вернуться за мной, Хью.
– Ты что, хочешь избавиться от меня, чтобы продолжать жить со своим любовником без угрызений совести? – Произнеся эти слова, Хью тут же возненавидел себя за это.
Слезы покатились по щекам Белли, но она ни слова не сказала в упрек Хью. Она повернулась и направилась к выходу.
– Она носит ребенка от другого мужчины, – сказал Алан. – Возможно, было бы лучше, если бы вы оставили ее здесь, милорд.
Хью негромко выругался.
– Она носит ребенка от меня! А вы суете нос не в свое дело! – сердито сказал он. Он понял, что доброе имя Изабеллы следует очистить от возможных подозрений, и рассказал Алану и Линду всю правду. Сокольничие были потрясены его рассказом.
– Госпожа Вивиана и ее брат – настоящие слуги дьявола, – наконец проговорил Алан, побледнев от ужаса.
Линд промолчал, но Хью мог себе представить его мысли, зная, что молодой сокольничий восхищается Изабеллой. Ведь она была его госпожой.
Беременность Изабеллы стала более заметна, живот ее слегка округлился. Наступила осень: ясные, солнечные дни и прохладные долгие ночи. Темная любовная страсть, которой всегда была одержима душа Гая Бретонского, начинала смягчаться при виде Белли, носившей ребенка, которого он считал своим. То, каким образом этот ребенок был в действительности зачат, его не волновало: разве он не разделял с Хью Фоконье прелести Белли той ночью?
Участие Хью в зачатии этого ребенка, которому предстояло весной появиться на свет, больше не имело никакого значения. Гай считал этого ребенка своим, и никто не посмел бы открыто противоречить ему. Симон де Бомон не знал правды. Вивиана не расскажет своему мужу ничего: иначе ей пришлось бы признаться и в том, что она сама была в этом замешана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118