– Ты, наверное, голоден?
Морган растерялся. В самом деле, когда он ел последний раз? У него не было во рту ничего с того вечера, когда они вместе с Дизайр съели за ужином в его камере остатки хлеба я сыра.
– Моей еды хватит на двоих. Ты можешь присоединиться ко мне, – предложил седой мужчина.
– Спасибо, – сказал Морган, усаживаясь рядом с ним и прислонившись спиной к стенке фургона.
– Меня зовут Калеб, – представился мужчина. – Тс, кто меня знает, называют меня Калеб-фокусник.
– А меня зовут… Том, – сказал Морган.
– Я скитаюсь по дорогам всю весну и лето. – Фокусник задумчиво покачал головой. – Похоже, я не в добрый час надумал возвращаться в Лондон.
Морган с пониманием кивнул головой, не испытывая ни малейшего желания разговаривать. Однако его случайный товарищ оказался на редкость словоохотливым. Он говорил один за двоих, и его вполне устраивало видеть в Моргане спокойного слушателя.
– В хорошую погоду бродить по дорогам довольно приятно, но тяжело, когда наступает осень. Тогда я отправляюсь в Лондон, – продолжал свой рассказ мужчина. – Терпеть не могу спать в холодном фургоне. К тому же фокусник должен иметь ловкие, гибкие пальцы. Понимаешь?
Фокусник сделал глоток, потом обтер горлышко и протянул бутылку Моргану.
– Лучший портвейн в мире. А главное, эта бутылка досталась мне даром, – сказал он с улыбкой. – В порту я наткнулся на целую корзину с этим вином. Правда, большинство бутылок оказались разбитыми, но кое-что уцелело.
Взяв в руку бутылку, Морган поморщился от боли. Видимо, он сильно сжег ладони. Неловким движением он приблизил бутылку ко рту.
– Осторожнее, – предупредил его фокусник. – Я вижу, ты здорово повредил руки.
– Да, спалил ладони, когда поднимал тлеющую балку, – сказал Морган.
Калеб покачал головой.
– Твое счастье, что не надо зарабатывать на жизнь такими трюками, как мне, – заметил он. – Никогда не видел подобного пожара. Только Богу известно, когда они сумеют обуздать огонь. – С этими словами он пожал плечами, потом добавил: – Впрочем, для меня это не имеет особого значения. Где-нибудь пристроюсь до начала представлений. Для людей моей профессии Лондон – самое подходящее место. Здесь полно фокусников, акробатов, укротителей диких зверей, бродячих артистов.
Морган снова кивнул головой и отхлебнул вина. Портвейн действительно оказался превосходным. Он утолил жажду и прочистил глотку от кислого привкуса дыма.
Фокусник подтолкнул к нему широкую корзину с пирогами.
– А теперь отведай пирогов. В них великолепная начинка из свинины, угрей, говядины и почек. Я могу есть их, не переставая. Кстати, эту корзину я прихватил в каком-то ларьке в Истчипе. Огонь подобрался совсем близко к лавке, вот я и подумал, что лучше взять это добро с собой, чем позволить ему превратиться в пепел.
Морган откусил кусок пирога и только тогда ощутил, насколько он изголодался.
– Я всегда неплохо устраиваюсь в Лондоне, – продолжал Калеб. – Здесь полно расточительных людей. До весны я живу спокойно, но потом наступает время снова трогаться в путь. Я начинаю обходить все ярмарки – от Лондона до Лендз Энда.
– Надеюсь, этим летом все сложится удачно для вас, – сказал Морган.
– Я тоже надеюсь. Могу сказать без хвастовства, что свое ремесло я знаю хорошо и зарабатываю на хлеб. Но раньше, когда правил Кромвель, мне приходилось туго, как и всем артистам.
– Я слышал об этом.
– А что, разве ты сам в это время не был в Англии?
– Я был тогда в Вест-Индии, – сказал Морган, доедая пирог.
– Бери еще, – предложил Калеб. Поблагодарив его, Морган принялся за другой пирог.
– Эти круглоголовые обращались с такими, как мы, хуже, чем со зверями. До чего же они были жестоки с жонглерами, дрессировщиками, акробатами. А спрашивается, за что? Ведь мы развлекали людей, мы позволяли им забыть на время про свои беды. Разве это преступление?
– Мне приходилось слышать еще более страшные вещи о тех временах, – сказал Морган с горькой усмешкой.
– Я сам много чего понаслушался, пока сидел в тюрьме в Солсбери. Чего только я не пережил. Меня привязали к позорному столбу, чтобы зеваки бросали в меня гнилые фрукты и дохлых кошек, жгли каленым железом. Вот смотри, на теле остались отметки.
– Почему же вы не нашли себе более безопасное занятие? – спросил Морган, возвращая бутылку фокуснику.
Тот сразу сделал большой глоток.
– Показывать фокусы – это моя профессия, а дороги заменяют мне родной дом, – с гордостью объяснил артист.
– Ваши родители тоже были фокусниками?
– Нет. У моего отца была небольшая, но вполне приличная гостиница, которая приносила неплохой доход. Но он отличался жестоким нравом, и у него была слишком тяжелая рука. Если бы я не ушел из дома, сейчас все хозяйство по наследству могло бы перейти ко мне.
Он повел плечами и продолжил рассказ:
– Однажды у нас остановился один фокусник и попросился на ночлег. Так вот, он и познакомил меня со своим мастерством. Он многое порассказал о бродячей жизни фокусника. То, что я услышал, показалось мне более привлекательным, чем скрести полы в пивной или носить посуду с кухни. Поэтому, когда он сказал, что ему нужен молодой помощник, который бы бил в барабан и созывал народ, я решил уйти с ним.
Фокусник невесело рассмеялся.
– Потом оказалось, что эта жизнь не такая уж сладкая. Сколько раз мне приходилось спать под забором с пустым животом. Тогда я начинал вспоминать о доме. Хотя отец и избивал меня до синяков, я думаю, он принял бы меня обратно.
– Но вы не вернулись домой? Калеб покачал головой.
– Человеку, однажды избравшему бродячую жизнь, дорога назад отрезана. Он уже никогда не станет таким, как обычные, уважаемые люди, и не будет принят ими.
– Не думаю. Человек может заставить себя измениться, – резко сказал Морган.
– Возможно. Но для этого у него должны быть очень веские основания.
Внезапно Морган оказался во власти нахлынувших на него мыслей и воспоминаний. Перед глазами возник образ Дизайр, с ласковыми глазами и нежной улыбкой. Любовь к ней – вот то веское основание, которое может побудить его начать жизнь сначала. Он построит для нее дом, уютный и надежный. Он обязан оберегать ее от всех невзгод и опасностей. Судьба не должна больше разлучать их.
Но сначала он должен разыскать любимую.
– Ты ведь еще не собираешься уходить? – спросил его фокусник, увидев, что Морган встал. – Тебе нужно перевязать руки.
– Я займусь этим, когда переберусь через мост. Как вы думаете, пока еще можно это сделать?
– Судя по последним разговорам, огонь еще не дошел до него, чего нельзя сказать про собор Святого Павла.
От этих слов Калеба Морган стоял, как вкопанный.
– Вы говорите, что собор горит? Трудно представить, что больше не существует этот величественный купол, поблескивавший на солнце и возвышавшийся над Лондоном с тех давних пор, когда Морган еще был ребенком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Морган растерялся. В самом деле, когда он ел последний раз? У него не было во рту ничего с того вечера, когда они вместе с Дизайр съели за ужином в его камере остатки хлеба я сыра.
– Моей еды хватит на двоих. Ты можешь присоединиться ко мне, – предложил седой мужчина.
– Спасибо, – сказал Морган, усаживаясь рядом с ним и прислонившись спиной к стенке фургона.
– Меня зовут Калеб, – представился мужчина. – Тс, кто меня знает, называют меня Калеб-фокусник.
– А меня зовут… Том, – сказал Морган.
– Я скитаюсь по дорогам всю весну и лето. – Фокусник задумчиво покачал головой. – Похоже, я не в добрый час надумал возвращаться в Лондон.
Морган с пониманием кивнул головой, не испытывая ни малейшего желания разговаривать. Однако его случайный товарищ оказался на редкость словоохотливым. Он говорил один за двоих, и его вполне устраивало видеть в Моргане спокойного слушателя.
– В хорошую погоду бродить по дорогам довольно приятно, но тяжело, когда наступает осень. Тогда я отправляюсь в Лондон, – продолжал свой рассказ мужчина. – Терпеть не могу спать в холодном фургоне. К тому же фокусник должен иметь ловкие, гибкие пальцы. Понимаешь?
Фокусник сделал глоток, потом обтер горлышко и протянул бутылку Моргану.
– Лучший портвейн в мире. А главное, эта бутылка досталась мне даром, – сказал он с улыбкой. – В порту я наткнулся на целую корзину с этим вином. Правда, большинство бутылок оказались разбитыми, но кое-что уцелело.
Взяв в руку бутылку, Морган поморщился от боли. Видимо, он сильно сжег ладони. Неловким движением он приблизил бутылку ко рту.
– Осторожнее, – предупредил его фокусник. – Я вижу, ты здорово повредил руки.
– Да, спалил ладони, когда поднимал тлеющую балку, – сказал Морган.
Калеб покачал головой.
– Твое счастье, что не надо зарабатывать на жизнь такими трюками, как мне, – заметил он. – Никогда не видел подобного пожара. Только Богу известно, когда они сумеют обуздать огонь. – С этими словами он пожал плечами, потом добавил: – Впрочем, для меня это не имеет особого значения. Где-нибудь пристроюсь до начала представлений. Для людей моей профессии Лондон – самое подходящее место. Здесь полно фокусников, акробатов, укротителей диких зверей, бродячих артистов.
Морган снова кивнул головой и отхлебнул вина. Портвейн действительно оказался превосходным. Он утолил жажду и прочистил глотку от кислого привкуса дыма.
Фокусник подтолкнул к нему широкую корзину с пирогами.
– А теперь отведай пирогов. В них великолепная начинка из свинины, угрей, говядины и почек. Я могу есть их, не переставая. Кстати, эту корзину я прихватил в каком-то ларьке в Истчипе. Огонь подобрался совсем близко к лавке, вот я и подумал, что лучше взять это добро с собой, чем позволить ему превратиться в пепел.
Морган откусил кусок пирога и только тогда ощутил, насколько он изголодался.
– Я всегда неплохо устраиваюсь в Лондоне, – продолжал Калеб. – Здесь полно расточительных людей. До весны я живу спокойно, но потом наступает время снова трогаться в путь. Я начинаю обходить все ярмарки – от Лондона до Лендз Энда.
– Надеюсь, этим летом все сложится удачно для вас, – сказал Морган.
– Я тоже надеюсь. Могу сказать без хвастовства, что свое ремесло я знаю хорошо и зарабатываю на хлеб. Но раньше, когда правил Кромвель, мне приходилось туго, как и всем артистам.
– Я слышал об этом.
– А что, разве ты сам в это время не был в Англии?
– Я был тогда в Вест-Индии, – сказал Морган, доедая пирог.
– Бери еще, – предложил Калеб. Поблагодарив его, Морган принялся за другой пирог.
– Эти круглоголовые обращались с такими, как мы, хуже, чем со зверями. До чего же они были жестоки с жонглерами, дрессировщиками, акробатами. А спрашивается, за что? Ведь мы развлекали людей, мы позволяли им забыть на время про свои беды. Разве это преступление?
– Мне приходилось слышать еще более страшные вещи о тех временах, – сказал Морган с горькой усмешкой.
– Я сам много чего понаслушался, пока сидел в тюрьме в Солсбери. Чего только я не пережил. Меня привязали к позорному столбу, чтобы зеваки бросали в меня гнилые фрукты и дохлых кошек, жгли каленым железом. Вот смотри, на теле остались отметки.
– Почему же вы не нашли себе более безопасное занятие? – спросил Морган, возвращая бутылку фокуснику.
Тот сразу сделал большой глоток.
– Показывать фокусы – это моя профессия, а дороги заменяют мне родной дом, – с гордостью объяснил артист.
– Ваши родители тоже были фокусниками?
– Нет. У моего отца была небольшая, но вполне приличная гостиница, которая приносила неплохой доход. Но он отличался жестоким нравом, и у него была слишком тяжелая рука. Если бы я не ушел из дома, сейчас все хозяйство по наследству могло бы перейти ко мне.
Он повел плечами и продолжил рассказ:
– Однажды у нас остановился один фокусник и попросился на ночлег. Так вот, он и познакомил меня со своим мастерством. Он многое порассказал о бродячей жизни фокусника. То, что я услышал, показалось мне более привлекательным, чем скрести полы в пивной или носить посуду с кухни. Поэтому, когда он сказал, что ему нужен молодой помощник, который бы бил в барабан и созывал народ, я решил уйти с ним.
Фокусник невесело рассмеялся.
– Потом оказалось, что эта жизнь не такая уж сладкая. Сколько раз мне приходилось спать под забором с пустым животом. Тогда я начинал вспоминать о доме. Хотя отец и избивал меня до синяков, я думаю, он принял бы меня обратно.
– Но вы не вернулись домой? Калеб покачал головой.
– Человеку, однажды избравшему бродячую жизнь, дорога назад отрезана. Он уже никогда не станет таким, как обычные, уважаемые люди, и не будет принят ими.
– Не думаю. Человек может заставить себя измениться, – резко сказал Морган.
– Возможно. Но для этого у него должны быть очень веские основания.
Внезапно Морган оказался во власти нахлынувших на него мыслей и воспоминаний. Перед глазами возник образ Дизайр, с ласковыми глазами и нежной улыбкой. Любовь к ней – вот то веское основание, которое может побудить его начать жизнь сначала. Он построит для нее дом, уютный и надежный. Он обязан оберегать ее от всех невзгод и опасностей. Судьба не должна больше разлучать их.
Но сначала он должен разыскать любимую.
– Ты ведь еще не собираешься уходить? – спросил его фокусник, увидев, что Морган встал. – Тебе нужно перевязать руки.
– Я займусь этим, когда переберусь через мост. Как вы думаете, пока еще можно это сделать?
– Судя по последним разговорам, огонь еще не дошел до него, чего нельзя сказать про собор Святого Павла.
От этих слов Калеба Морган стоял, как вкопанный.
– Вы говорите, что собор горит? Трудно представить, что больше не существует этот величественный купол, поблескивавший на солнце и возвышавшийся над Лондоном с тех давних пор, когда Морган еще был ребенком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118