Потом, хорошенько обдумав, что может понадобиться жене, послал Большую Мег в комнату Джезмин за щетками для волос, алмазами и большим овальным зеркалом.
– Зачем ему понадобились мои алмазы и зеркало? – всполошилась Джезмин.
– Понятия не имею, миледи, знаю только, что лучше мне без них не возвращаться.
– Я сама узнаю, – бросила Джезмин, всегда готовая броситься в битву.
Пролетев мимо Жервеза, она вбежала в комнату де Берга, на миг остановилась, величественно подплыла к мужу и, остановившись прямо перед ним, уперлась кулачками в сверкающий серебряный пояс на бедрах, в полной уверенности, что на этот раз победа останется за ней.
Но Фолкону удалось принять вид воплощенной невинности.
– Объясни, к чему тебе мои алмазы и мое зеркало? – требовательно спросила она.
– Не мне, Джезмин, просто показалось, что без них тебе будет трудно обходиться по крайней мере следующие три дня.
– Три дня? – переспросила она, оглядывая комнату, забитую едой и дровами, запаса которых должно было хватить по меньшей мере на неделю.
По спине Джезмин пробежал неприятный озноб, верный признак того, что она в опасности. В этот момент Большая Мег внесла зеркало и вручила де Бергу драгоценности и щетки. Тот молча положил все на столик у огромной кровати.
– Это все, Мег. Можешь идти, – сказал он. Служанка, бросив тревожный взгляд в сторону Джезмин, нерешительно направилась к двери.
– Ключ у тебя? – спросил Фолкон Жервеза. Джезмин, не веря ушам, широко открыла глаза.
– Собираешься запереть меня? – охнула она.
– Совершенно верно, – вкрадчиво ответил муж. Джезмин тщетно пыталась сообразить что к чему.
– Считаешь, что через три дня я покорюсь? Плохо ты меня знаешь, де Берг!
– Ты правильно определила причину всех бед, дорогая. Я действительно не очень хорошо тебя знаю.
Он знаком велел Жервезу уйти и бесшумно закрыл дверь.
– Но теперь, надеюсь, все изменится, любовь моя. Все эти дни мы проведем в постели и познакомимся получше. К концу третьего дня я собираюсь узнать о тебе все, что возможно, и ты тоже узнаешь меня в полном смысле слова.
Внезапно замысел мужа стал предельно ясен.
– Ты не оставишь меня одну... запер нас вместе! – Фолкон только улыбнулся взбешенной жене.– Ты просто смешон! Я ни за что не останусь! – закричала Джезмин и рванулась к двери. Но она не поддалась.
– Слишком поздно, Джезмин, но, может быть, еще не поздно для нас.
– Жервез! – громко окликнула она.
– Ему приказано не открывать, пока не пройдет три дня... и три ночи, – хрипловато добавил Фолкон.
– Ты с ума сошел, – вызывающе бросила не на шутку испуганная Джезмин.
, – Я, должно быть, и вправду безумен, если так долго позволял тебе ускользать от меня, – мягко ответил он, – но к концу срока я хочу услышать, как ты скажешь, что любишь меня.
– Ни за что! – вскинулась Джезмин.
– Скажешь, – заверил Фолкон, – скажешь.
И одним прыжком перекрыл разделяющее их расстояние. Джезмин убежала бы, но сильные пальцы сжали запястье. Другой рукой Фолкон расстегнул серебряный пояс, развязал серебряные ленты на груди и отступил на шаг. Руки Джезмин взлетели к вырезу платья.
– Не делай того, о чем после придется пожалеть, – спокойно предупредил он.– Разденься. Сними все.
Джезмин поняла, что муж не шутит. Никакие просьбы и мольбы не помогут – придется подчиниться. Она медленно скинула розовую бархатную тунику и вышитое нижнее платье и, оставшись в одной сорочке, застенчиво опустила ресницы, одолеваемая смущением. Фолкон пожирал ее глазами, жадно глядя на обнаженные плечи и роскошную грудь.
– Я замерзну, – тихо пожаловалась Джезмин.
– Я согрею тебя, Джесси, – с трудом выдохнул де Берг.
Джезмин побоялась, что, если будет и дальше колебаться, муж попросту сорвет с нее сорочку. Так или иначе, другого выхода не было. Она нашла убежище в большом мягком кресле и, сжавшись, скинула туфли и сняла чулки. Потом, по-прежнему не глядя на мужа, нерешительно стянула сорочку и, исподлобья посмотрев в сторону Фолкона, заметила, что он тоже раздевается. Густые ресницы вновь опустились на щеки. Она сидела не двигаясь, застыв от тревожного предчувствия, ожидая, что Фолкон бросится на нее, и, когда этого не произошло, вновь взглянула на мужа. Тот, совершенно голый, быстро обходил комнату, собирая разбросанную одежду, а после, к полнейшему недоумению Джезмин, связал все в узел и вышвырнул в окно. Она подскочила, забыв о собственной наготе.
– У меня здесь нет другой одежды!
– Совершенно верно, – с крайне довольным видом подтвердил Фолкон.
По крайней мере, ему удалось пробудить к жизни буйный нрав Джезмин.
– Неужели ожидаешь, чтобы я провела три дня с тобой, да еще в таком виде?! – завопила она.
– Не вижу лучшего способа поближе узнать друг друга, любимая.
Щеки Джезмин загорелись от гнева и смущения. Ей всегда не так-то легко было сопротивляться такому сильному человеку, как Фолкон, но теперь, когда он возвышался над ней во всей красоте мощного обнаженного тела, это было попросту невозможно. Джезмин закрыла лицо руками и свернулась калачиком в кресле, не в силах сдержать слезы.
Лицо Фолкона мгновенно смягчилось. Он позволит Джезмин немного поплакать – ей станет легче. И не стоит сейчас подходить к ней – пусть сама сделает первый шаг. Фолкон знал: не стоит ожидать ничего сверхъестественного, нужно лишь пристально наблюдать за ней, вовремя разглядеть первый, почти незаметный признак того, что она не отвергнет его ласк.
Он подошел к камину, поворошил дрова, подкинул еще одно полено. Джезмин в это время успела смахнуть с ресниц соленые капли и, рванувшись к гардеробу, распахнула дверцу, но тут же разочарованно заметила, что внутри было пусто. Она даже не могла прикрыть тело рубашкой мужа и с ужасом осознала, что тому тоже нечего надеть.
– Де Берг, что мы будем делать целых три дня? Он налил вина в кубки, медленно приблизился к ней.
– Можем разговаривать... слушать друг друга. Никакой лжи... никаких уловок. Вот, выпей немного вина, оно согреет тебя, придаст храбрости, не даст слишком серьезно воспринимать себя, а если повезет, услышу, как с твоих губок срывается звонкий смех.
Слегка дрожащей рукой Джезмин взяла кубок. Господи, ей даже дышать трудно, когда он рядом.
– Пожалуйста, твоя близость тревожит меня. Фолкон тихо рассмеялся и, чуть отойдя, растянулся на животе на волчьих шкурах около камина.
– Ты так невинна! Я ведь уже предупреждал тебя: говорить подобные вещи – значит поощрять любого мужчину придвинуться еще ближе.
Теперь, когда его мужское естество было прикрыто, Джезмин стало легче глядеть на него. Фолкон поднял голову, лениво улыбнулся Джезмин и начал ласкать ее глазами, задерживаясь взглядом на каждом прелестном потайном местечке. Никогда она так остро не сознавала свою женственность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
– Зачем ему понадобились мои алмазы и зеркало? – всполошилась Джезмин.
– Понятия не имею, миледи, знаю только, что лучше мне без них не возвращаться.
– Я сама узнаю, – бросила Джезмин, всегда готовая броситься в битву.
Пролетев мимо Жервеза, она вбежала в комнату де Берга, на миг остановилась, величественно подплыла к мужу и, остановившись прямо перед ним, уперлась кулачками в сверкающий серебряный пояс на бедрах, в полной уверенности, что на этот раз победа останется за ней.
Но Фолкону удалось принять вид воплощенной невинности.
– Объясни, к чему тебе мои алмазы и мое зеркало? – требовательно спросила она.
– Не мне, Джезмин, просто показалось, что без них тебе будет трудно обходиться по крайней мере следующие три дня.
– Три дня? – переспросила она, оглядывая комнату, забитую едой и дровами, запаса которых должно было хватить по меньшей мере на неделю.
По спине Джезмин пробежал неприятный озноб, верный признак того, что она в опасности. В этот момент Большая Мег внесла зеркало и вручила де Бергу драгоценности и щетки. Тот молча положил все на столик у огромной кровати.
– Это все, Мег. Можешь идти, – сказал он. Служанка, бросив тревожный взгляд в сторону Джезмин, нерешительно направилась к двери.
– Ключ у тебя? – спросил Фолкон Жервеза. Джезмин, не веря ушам, широко открыла глаза.
– Собираешься запереть меня? – охнула она.
– Совершенно верно, – вкрадчиво ответил муж. Джезмин тщетно пыталась сообразить что к чему.
– Считаешь, что через три дня я покорюсь? Плохо ты меня знаешь, де Берг!
– Ты правильно определила причину всех бед, дорогая. Я действительно не очень хорошо тебя знаю.
Он знаком велел Жервезу уйти и бесшумно закрыл дверь.
– Но теперь, надеюсь, все изменится, любовь моя. Все эти дни мы проведем в постели и познакомимся получше. К концу третьего дня я собираюсь узнать о тебе все, что возможно, и ты тоже узнаешь меня в полном смысле слова.
Внезапно замысел мужа стал предельно ясен.
– Ты не оставишь меня одну... запер нас вместе! – Фолкон только улыбнулся взбешенной жене.– Ты просто смешон! Я ни за что не останусь! – закричала Джезмин и рванулась к двери. Но она не поддалась.
– Слишком поздно, Джезмин, но, может быть, еще не поздно для нас.
– Жервез! – громко окликнула она.
– Ему приказано не открывать, пока не пройдет три дня... и три ночи, – хрипловато добавил Фолкон.
– Ты с ума сошел, – вызывающе бросила не на шутку испуганная Джезмин.
, – Я, должно быть, и вправду безумен, если так долго позволял тебе ускользать от меня, – мягко ответил он, – но к концу срока я хочу услышать, как ты скажешь, что любишь меня.
– Ни за что! – вскинулась Джезмин.
– Скажешь, – заверил Фолкон, – скажешь.
И одним прыжком перекрыл разделяющее их расстояние. Джезмин убежала бы, но сильные пальцы сжали запястье. Другой рукой Фолкон расстегнул серебряный пояс, развязал серебряные ленты на груди и отступил на шаг. Руки Джезмин взлетели к вырезу платья.
– Не делай того, о чем после придется пожалеть, – спокойно предупредил он.– Разденься. Сними все.
Джезмин поняла, что муж не шутит. Никакие просьбы и мольбы не помогут – придется подчиниться. Она медленно скинула розовую бархатную тунику и вышитое нижнее платье и, оставшись в одной сорочке, застенчиво опустила ресницы, одолеваемая смущением. Фолкон пожирал ее глазами, жадно глядя на обнаженные плечи и роскошную грудь.
– Я замерзну, – тихо пожаловалась Джезмин.
– Я согрею тебя, Джесси, – с трудом выдохнул де Берг.
Джезмин побоялась, что, если будет и дальше колебаться, муж попросту сорвет с нее сорочку. Так или иначе, другого выхода не было. Она нашла убежище в большом мягком кресле и, сжавшись, скинула туфли и сняла чулки. Потом, по-прежнему не глядя на мужа, нерешительно стянула сорочку и, исподлобья посмотрев в сторону Фолкона, заметила, что он тоже раздевается. Густые ресницы вновь опустились на щеки. Она сидела не двигаясь, застыв от тревожного предчувствия, ожидая, что Фолкон бросится на нее, и, когда этого не произошло, вновь взглянула на мужа. Тот, совершенно голый, быстро обходил комнату, собирая разбросанную одежду, а после, к полнейшему недоумению Джезмин, связал все в узел и вышвырнул в окно. Она подскочила, забыв о собственной наготе.
– У меня здесь нет другой одежды!
– Совершенно верно, – с крайне довольным видом подтвердил Фолкон.
По крайней мере, ему удалось пробудить к жизни буйный нрав Джезмин.
– Неужели ожидаешь, чтобы я провела три дня с тобой, да еще в таком виде?! – завопила она.
– Не вижу лучшего способа поближе узнать друг друга, любимая.
Щеки Джезмин загорелись от гнева и смущения. Ей всегда не так-то легко было сопротивляться такому сильному человеку, как Фолкон, но теперь, когда он возвышался над ней во всей красоте мощного обнаженного тела, это было попросту невозможно. Джезмин закрыла лицо руками и свернулась калачиком в кресле, не в силах сдержать слезы.
Лицо Фолкона мгновенно смягчилось. Он позволит Джезмин немного поплакать – ей станет легче. И не стоит сейчас подходить к ней – пусть сама сделает первый шаг. Фолкон знал: не стоит ожидать ничего сверхъестественного, нужно лишь пристально наблюдать за ней, вовремя разглядеть первый, почти незаметный признак того, что она не отвергнет его ласк.
Он подошел к камину, поворошил дрова, подкинул еще одно полено. Джезмин в это время успела смахнуть с ресниц соленые капли и, рванувшись к гардеробу, распахнула дверцу, но тут же разочарованно заметила, что внутри было пусто. Она даже не могла прикрыть тело рубашкой мужа и с ужасом осознала, что тому тоже нечего надеть.
– Де Берг, что мы будем делать целых три дня? Он налил вина в кубки, медленно приблизился к ней.
– Можем разговаривать... слушать друг друга. Никакой лжи... никаких уловок. Вот, выпей немного вина, оно согреет тебя, придаст храбрости, не даст слишком серьезно воспринимать себя, а если повезет, услышу, как с твоих губок срывается звонкий смех.
Слегка дрожащей рукой Джезмин взяла кубок. Господи, ей даже дышать трудно, когда он рядом.
– Пожалуйста, твоя близость тревожит меня. Фолкон тихо рассмеялся и, чуть отойдя, растянулся на животе на волчьих шкурах около камина.
– Ты так невинна! Я ведь уже предупреждал тебя: говорить подобные вещи – значит поощрять любого мужчину придвинуться еще ближе.
Теперь, когда его мужское естество было прикрыто, Джезмин стало легче глядеть на него. Фолкон поднял голову, лениво улыбнулся Джезмин и начал ласкать ее глазами, задерживаясь взглядом на каждом прелестном потайном местечке. Никогда она так остро не сознавала свою женственность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125