Правила, предписывающие не прикасаться к Нелл, не воспринимать ее всерьез как существо женского пола, а воспринимать как… ребенка. Да, именно так. Ее можно было потрепать по головке и сказать, чтобы она бежала по своим делам и была хорошей девочкой.
Но она устала, черт возьми, быть паинькой. Следует признать, что ее первая вылазка прошла из рук вон плохо. Но теперь она больше не будет столь опрометчивой в выборе компаньона или времяпрепровождения.
На подъездную дорожку свернул пароконный двухколесный экипаж спортивного типа. У Элинор, вышедшей из портика, когда маркиз Деверилл остановил перед входом пару отлично подобранных лошадей серой масти, перехватило дыхание. Элегантно одетый, он являл бы собой образец добропорядочного аристократа – если бы не дьявольский блеск в глазах.
– Доброе утро, – приветствовал он ее, прикасаясь к полям серой шляпы. Его ливрейный грум спрыгнул на землю с запяток, чтобы принять из его рук вожжи.
– Вы опоздали, – упрекнула его Элинор, главным образом для того, чтобы подольше полюбоваться его видом и напомнить себе, что она сама попросила его заехать.
– Мне показалось, что речь шла о свободе, – медленно произнес он, спрыгнув на землю. – Я сделал свободный выбор и остался этим утром в постели подольше. – Он усмехнулся. – Всю ночь ворочался и плохо спал.
– Что же было причиной? – спросила она.
– Да как вам сказать…
– Доброе утро, Валентин, – прервал его Себастьян, спускаясь мимо нее по ступеням и протягивая руку.
– Доброе утро, Мельбурн. Мы с леди Элинор собираемся прокатиться.
– Я так и понял. – Герцог перевел взгляд на нее. – Элинор, могу ли я попросить тебя вернуться не слишком поздно, чтобы успеть вместе с Пип и со мной на чашку чаю к тете Тремейн?
Тетушка Тремейн. Ведь это их единственная, близкая родственница, родная сестра ее матери, а она совсем забыла, что они сегодня должны быть у нее на чаепитии.
– Я вернусь к двум часам, – заверила Элинор, и ее брат кивнул.
– Значит, в парк? – спросил Деверилл, когда Стэнтон помог Хелен взобраться на высокое сиденье и ливрейный грум разместился рядом с ней.
– Если только вам не придет в голову какое-нибудь другое место с большими возможностями, – сказала она в ответ, твердо намеренная не трусить ни перед чем, даже перед его огромными познаниями в области греха.
– Какими же?
– Возможностями для меня наблюдать и учиться на вашем опыте.
Улыбка на его лице расплылась еще шире.
– Парка вполне достаточно, – заверил он. Их экипаж свернул с подъездной аллеи в сторону Парк-авеню. – Я-то думал, что вы намерены стать свободной и раскованной, – продолжил он мгновение спустя.
– Так оно и есть.
– В таком случае, почему вы позволяете Мельбурну указывать, когда вам следует возвращаться?
– Потому что очень хочу увидеться со своей тетушкой. Он лишь напомнил, что я обещала навестить ее.
Влившись в густой транспортный поток, он взглянул на нее.
– Полагаю, что не существует жестких правил относительно того, как следует трактовать степень раскрепощенности, но могу сказать, что я, например, никогда не даю обещаний. – Потому что опасаетесь не сдержать слово?
– Нет. Просто не люблю чувствовать себя обязанным. В этом все дело, леди Элинор. Обычно я поступаю так, как мне нравится.
Элинор нахмурила лоб.
– Мне кажется, вы не правы, – медленно, словно размышляя вслух, произнесла она. – Быть свободным не означает поступать всем наперекор.
– Правильно. Это означает относиться ко всем остальным безразлично.
– Это ужасно!
– Но это правда. Мне показалось, что вы здесь для того, чтобы учиться?
Может быть, он заманивает ее, играя роль адвоката-дьявола, в свои хитроумные сети, откуда ей не выбраться?
– Значит, вам нет дела до всех остальных? Так почему вы тогда спасли меня?
– Во-первых, можем ли мы говорить открыто? – спросил он, указав на Хелен, сидевшую за ее спиной.
– Я доверяю Хелен, – заявила она, надеясь, что не ошиблась в ней. Другого способа поговорить с Девериллом, чтобы не пострадала ее репутация, она не придумала. – Однако, спрашивая меня о преданности моей служанки, вы снова показали, что беспокоитесь о ком-то, кроме самого себя, а конкретнее – обо мне.
– Да, действительно. Не странно ли? – Он на мгновение переключил внимание на уличное движение. – Вы мне нравитесь. Наверное, поэтому, если ваша репутация пострадает, я буду переживать.
На мгновение ее мозг вычленил из всего сказанного только слова «вы мне нравитесь» и отказался воспринимать все остальное. Ох, она такая простушка! Валентин покоряет и бросает гораздо более опытных женщин, чем она, причем делает это постоянно.
– Значит, вы не считаете помощь мне своим обязательством?
– Вовсе нет. Это мое искреннее желание.
– Значит это просто счастливое совпадение, когда-то, что вы хотите сделать, оказывается правильным поступком?
– Именно так.
Элинор тяжело вздохнула. Она желала в корне изменить свою жизнь, не отчуждаясь при этом от семьи. Жить, как она хочет, выйти замуж за того, кого сама выберет. И чтобы никто не указывал ей и не принимал за нее решения.
– Вы отвечаете формально и односложно.
– Я начинаю сомневаться в том, что вы намерены дать мне прямой ответ.
– Задайте прямой вопрос, тогда посмотрим.
– Мне почему-то не терпится пнуть вас, – с чувством выпалила она.
Он расхохотался. Она еще никогда не слышала, как он смеется. Смех был беззаботный. Валентин искренне забавлялся. От одного этого звука у нее участилось сердцебиение. Силы небесные!
– Я говорю с вами серьезно, поверьте, – наконец заявил он, продолжая весело улыбаться. – Но предпочел бы получше узнать, что именно вы хотите совершить.
– Ладно, – сказала она, стараясь не замечать, как прикоснулось его бедро к ее бедру, когда он повернул упряжку к Гайд-парку. – Начну немного издалека. Когда вы стали маркизом Девериллом, были ли вы к этому готовы? Я имею в виду к ответственности?
На какое-то мгновение выражение его лица стало жестким, потом он снова расслабился. Это произошло так быстро, что она даже не заметила.
– В свои последние годы мой отец совсем потерял рассудок. Прежде чем унаследовать его титул, я в течение трех лет управлял нашей собственностью. Так что, поверьте, – вполне был готов к ответственности.
Девушка на мгновение растерялась, не находя что сказать. Ей было известно, когда Валентин унаследовал титул, но Себастьян никогда не упоминал о связанных с этим обстоятельствах, что было очень характерно для старательно оберегавшего ее брата.
Этикету ее обучали с тех пор, как она начала говорить, и она, конечно, помнила, что в ответ на известие о трагической утрате надо выразить соболезнование. Но в данном случае все было гораздо сложнее. Валентин, казалось, передавал этими словами скорее облегчение, чем горечь утраты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79