Внезапно Марианна, увидев, что перед ней стоял незнакомец, вскрикнула и отшатнулась.
— Что это такое, любезный сеньор? Я думала, вы маркиз…
— Я маркиз, донна Марианна.
— Но не маркиз де Бомари?
— Я маркиз де лос Кастильейос, граф Рейс.
— Но зачем вы обманули меня?
— Тысячу раз прошу извинения, донна Марианна, — сказал Прим, — но я не обманул вас — вот доказательство.
Он преклонил колено и передал изумленной даме розовую записку.
— Но как она попала к вам?
— На ней не было адреса. Я нашел ее и поспешил сюда.
— Значит, маркиз потерял ее!
— Он недостаточно берег ее, донна Марианна, я бы носил ее на сердце.
— Но я совсем не имею чести знать вас…
— Однако маркиз де лос Кастильейос, генерал королевы Испании, имеет честь вас знать.
— Как так?
— Эта маленькая тайна скоро разъяснится. Катались вы сегодня с вашей тетушкой в Булонском лесу?
— Да, мы сегодня перед обедом были там.
— И не имели ли вы несчастья, которое, впрочем, составило мое счастье, потерять белую вуаль?
— Да, да, помню.
— Мне суждено было поймать эту вуаль, и я прошу позволения вручить вам ее.
— Если не ошибаюсь, сюда идет маркиз де Бомари. Лиди, этот господин не тот, кого мы ждали, но не говори ничего маркизу, я хочу побеседовать с ним здесь. Вас же, господин граф, я попрошу не медлить. Вы сами знаете, какие неприятности могут последовать, если маркиз застанет вас со мной.
— Вы думаете о той дуэли, донна Марианна? — отвечал Прим.
— Нет, но он может меня компрометировать.
— Ну, это не сойдет ему с рук!
— Однако прошу вас оставить мне письмо и незаметно удалиться.
— С условием, донна Марианна.
— Говорите скорее, граф.
— Что позволите мне вручить вам на днях найденную вуаль.
— С удовольствием, граф. Я живу с тетей Луизой в Град Отеле, на улице Риволи.
— Тысячу раз благодарю за милость! Я спешу, чтобы не лишить вас удовольствия принять маркиза де Бомари, — проговорил Прим с усмешкой, целуя руку донне Марианне, — и сгораю от нетерпения снова увидеть вас.
— Он идет…
— Прощайте, донна Марианна.
Прекрасная мексиканка улыбнулась графу Рейсу, тот, еще раз поклонившись, быстро удалился.
— Он, кажется, так же как и я, любит все необычное и загадочное — странный господин, — прошептала Марианна.
— Бедный, — усмехнулся Прим, увидев маркиза, спешившего к своей даме, — ты уже собираешься назвать ее своей, но я почти уверен, что этого никогда не будет. Мне кажется, что я сделаюсь твоим соперником, потому что донна Марианна дель Кастро в самом деле прекрасна!
ГРАФ ТЕБА
Когда гости дона Олоцаги разъехались и лакеи привели в порядок его любимый маленький зеленый зал, он остался наедине с Рамиро. От выпитого вина они оба находились в прекрасном расположении духа и, судя по всему, были заняты одной мыслью. Полумрак зала, обитого зелеными обоями, как нельзя лучше подходил к настроению Салюстиана.
Он твердо решил сегодня рассказать Рамиро все, что до сих пор составляло для него тайну. Но ему трудно было приступить к главному — к горькому признанию, которое могло навсегда лишить юношу
покоя и стать причиной многих неприятностей. «Но ведь Рамиро в таком возрасте, — подумал он, — что должен понять все».
Юноше, открытое лицо которого часто вызывало воспоминания в душе Салюстиана, предстояло первое тяжелое испытание.
— Рамиро, — сказал Олоцага, — мне хотелось бы рассказать тебе историю и услышать твой ответ. История эта весьма проста, она часто случается в жизни, но тем, кого она касается, от этого не легче.
Олоцага встал. Он не мог перенести устремленного на него взгляда Рамиро.
— Смотри в темноту ночи, — продолжал он, подходя к нему и показывая за окно, — может быть, тогда мой рассказ не покажется тебе таким мрачным. Я хочу, чтобы ты познакомился не только с светлыми сторонами жизни, но и с теми, которые приходится скрывать за беззаботной улыбкой.
— Хорошо, я сделаю по-твоему.
Олоцага задумался. Лицо его было печально. Он ссутулился — казалось, стройный стан его согнулся под тяжестью воспоминаний. Бесстрастный дипломат в эту минуту доказывал, какая глубина души скрывается за его кажущейся холодностью.
— Дело происходило в Аранхуесе, — начал он, — где королева Изабелла, тогда девятилетняя девочка, была окружена своими сверстницами. Мать ее, Мария-Христина, больше заботилась о сердечных привязанностях, чем о своем уже рано избалованном ребенке. В парке Аранхуеса, который тебе известен, Изабелла играла с несколькими детьми высокопоставленных грандов, среди них были пятнадцати— и шестнадцатилетние девушки, к играм иногда присоединялись некоторые молодые офицеры твоих лет. Один из них пользовался милостью юной королевы. Ей нравилось, что молодой сеньор, будем называть его Рамиро, разговаривал с ней на темы, которые возбуждали в ее детской головке серьезные мысли, и она думала, что этот молодой человек приходит туда только для того, чтобы занимать ее. Но юная королева ошибалась! Дон Рамиро приходил в парк не для того, чтобы видеть ее, хотя всегда был очень любезен и услужлив, а ради одной из старших ее подруг. Позволь мне не называть ее имени. Прекрасная молодая сеньора была счастьем его жизни. Он любил ее со всем пылом своей молодой души, скучал, когда не видел, молился за нее вечером, когда ложился спать, и во сне простирал к ней руки. Молодая сеньора скоро заметила привязанность дона Рамиро и сама, по-видимому, была неравнодушна к нему. Есть взгляды, которые для других не имеют никакого значения, но для влюбленных они красноречивее слов. Прекрасный парк Аранхуеса, казалось, был создан для любви. Случалось, что летом Рамиро часто оставался в парке наедине с прелестной девушкой, которой только что минуло шестнадцать лет. Их первые признания, клятвы, поцелуи, раздававшиеся в тишине ночи, остались тайной для всего света. То были блаженные часы! — Олоцага остановился посреди зала, лицо его сияло. Он видел себя с любимой в парке Аранхуеса и слышал слова любви. Он провел рукой по лицу и продолжал: — Когда двор снова перебрался в Мадрид, они часто по несколько дней не видели друг друга, но с помощью
преданных слуг ежедневно обменивались письмами. В следующее лето какой-то предатель обратил внимание холодной, гордой матери молодой сеньоры на влюбленных. За ними стали следить, и редко выдавался час, когда они проводили без свидетелей. Но для Рамиро не существовало препятствий. Его не сдерживали никакие преграды, он хотел назвать прекрасную сеньору своей, даже если это стоило бы ему жизни. Влюбленным удалось еще раз встретиться наедине и обменяться клятвами. Рамиро обнял свою любимую и в порыве бурной страсти увлек ее в одну из беседок темной аллеи парка… Забыты были все законы света. «Мы принадлежим друг другу навеки, — прошептал Рамиро, — ты моя, я до гроба твой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115