— Гонсалес Браво, еще вчера бывший здесь с радостным известием?
— Уже повернул с мадридской дороги, чтобы достичь французской границы. Он купил себе виллу во Франции, и его супруга постаралась переправить туда все имущество.
— Мы оставлены всеми?
— Только министр Конха находится еще в Мадриде.
— Я ставлю его во главе совета министров и жалую титул маркиза Гаваны. Я рассчитываю на его верность и даю все полномочия, — произнесла королева.
— Он будет благодарен вашему величеству за эту милость, но не может обещать ничего, если ваше величество не возвратится в Мадрид.
— Скажите маркизу, что он может рассчитывать на герцогскую корону, если в течение трех дней удержит власть.
— Все это не может…
— Так и этого еще мало?
— Простите, ваше величество. Милость велика, но и опасность не меньше. Министр Конха…
— Ну, что еще требует маркиз?
— Конха думает, что может посоветовать вашему величеству отречься в пользу его королевского высочества принца Астурийского, — сказал маркиз Саламанка, самый богатый гранд Испании.
— Как, — вскричала Изабелла, горя негодованием, — отречься? Господин маркиз, возвратитесь в Мадрид и скажите пославшему вас, что через три дня я буду в замке и твердой рукой накажу виновных. Я вижу теперь, что не должна ни на кого рассчитывать!
— Через три дня ваше величество уже не сможет приехать в Мадрид.
Королева пошатнулась — она не думала, что опасность так велика.
Но еще не все потеряно, оставалась надежда на императора Наполеона и его помощь.
— Чего же от меня требуют? — воскликнула бледная, как смерть, Изабелла, — что могу я еще обещать, кроме нового министерства с Конхой во главе?
— Ваше возвращение, государыня — без свиты.
— Что это значит?
— Возвращение с королем, супругом, но без дона Марфори, — отвечал маркиз холодно.
Это уже было слишком для королевы. Такое унижение переходило границы ее терпения. Она готова была поднять руку на говорившего с ней.
— Никогда, никогда! — произнесла она дрожащим голосом. — Будь, что будет. Никогда я не возвращусь в Мадрид без дона Марфори.
— При такой угрозе ваше величество должны предпочесть удаление нелюбимого всеми придворного и не подвергать себя тяжелым испытаниям.
— Я женщина, я люблю этого человека, — вскричала королева, забыв всякую осторожность, — я люблю этого человека и не пожертвую им.
— Тогда я удаляюсь, государыня.
— Идите, идите, я уже привыкла к мысли, что покинута теми, кому доверяла и кого осыпала милостями. Возвращайтесь в Мадрид и объявите там мои слова. Еще увидим, до чего это дойдет! Но клянусь всеми святыми, что наказание будет кровавым!
— Ваше величество, не пренебрегайте моими последними советами, которые лишь отражают мнение других грандов, оставшихся верными вам. Через три дня уже будет поздно.
Маркиз Саламанса поклонился и вышел.
Изабелле казалось, будто все вокруг нее превратилось в руины, трон рушился, и земля под ногами колебалась.
— Через три дня уже будет поздно, — повторила она беззвучно. — Браво убежал, Конха, моя последняя опора, советует отречься в пользу инфанта Альфонса. Горе мне! Все покидают меня, я остаюсь без опоры…
Воображению потрясенной королевы представилась картина революции 1854 года. Она и тогда была так же беспомощна и оставлена всеми, и тогда трон ее пошатнулся, но в минуту наивысшей опасности несколько офицеров гвардии оказали ей помощь и спасли трон. Это были Се рано, Прим, Топете и Олоцага.
Королева забыла предостережения тех роковых дней. Эти четверо стали ее противниками и зажгли пламя мятежа, опустошительное, страшное пламя, грозившее поглотить ее.
— Помогите, — простонала королева и с ужасом закрыла лицо руками, — спасите… все погибло!
Портьера колыхнулась. Но был ли то спаситель, явившийся к отчаявшейся королеве? Не нашлось ли героя, подобного тем офицерам гвардии?
Изабелла взглянула: в дверях стоял дежурный адъютант.
— Что такое? — спросила она тоном, испугавшим вошедшего.
— Простите, ваше величество, — проговорил он тихо, — господин Мерсье, посол императорского парижского двора, приехал с важными известиями.
— А! Императорский посланник. — Изабелла вздохнула свободнее. — Хвала Пресвятой Деве! Он, вероятно, объявит нам час приезда государя. Введите сюда господина Мерсье де Лостанда.
К королеве вернулось присутствие духа — от Наполеона и его супруги она ожидала последней помощи, на них возлагала все надежды на спасение.
Французский посол вошел. Это был бледный придворный с непроницаемым неулыбчивым лицом. Он почтительно поклонился.
— Приветствую вас, — сказала королева со всей любезностью, на какую была способна, — вы принесли известие, которого я ожидаю с большим нетерпением.
— Известие неблагоприятное, ваше величество, — ответил француз с бесстрастным выражением, — мой всемилостивейший государь сожалеет, что вынужден отказаться от такого приятного плана, как поездка в Сан-Себастьян.
— Император… вынужден отказаться…— повторила Изабелла, — это невозможно, по крайней мере, императрица не замедлит… говорите же.
— Их величества очень сожалеют, — повторил, посол, — что должны отложить предполагавшееся посещение до другого времени. Неприятные вести с юга побудили его величество не беспокоить вас исполнением форм вежливости в такую минуту, которая может иметь важные последствия для благосостояния вашего величества.
Изабелла с уничтожающей ясностью почувствовала, что и эта последняя надежда рухнула, что Наполеон в решительную минуту отказался помочь ей.
Боялся ли французский император превосходящих сил мятежников, о действиях которых имел весьма точные сведения, или Евгения, до сих пор так много действовавшая в пользу королевы своего дорогого отечества, внезапно отступила назад? О взятии в плен герцогини де ла Торре и графа Теба вместе с другими сведениями сообщил их величествам дон Олоцага, одновременно известив их о своем скором возвращении в Париж.
После ухода посла дон Марфори ободрил королеву в своей обычной манере:
— Не будем медлить с возвращением в Мадрид. Попробуйте силой добиться того, что кажется невозможным правителям Мадрида. Стреляйте, убивайте и прежде всего не забывайте, что у вас в руках герцогиня де ла Торре.
— Хорошо, — произнесла королева, в которой гнев и ненависть росли вместе с опасностью, — прикажите приготовить для нас экстренный поезд, через два часа мы отправляемся в Мадрид. Горе взявшим Кадис, горе герцогине де ла Торре! Я жажду возмездия! Вы сопровождаете нас, дон Марфори.
МЯТЕЖНИКИ ПРОДВИГАЮТСЯ ВПЕРЕД
Маркиз Новаличес собрался в Кордову после того, как Рамиро и Энрику под надежным конвоем перевезли в Мадрид и заключили там в тюрьму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115