– Простите меня, но я думал, что вы сделали какое-либо открытие относительно происхождения этой молодой девушки. На этом ключе есть надпись, из которой я извлек кое-что, относящееся к ней.
– В самом деле? – сказала Екатерина. – Что же узнали вы из этой надписи?
– Что она дочь одной дамы из Мантуи, принадлежавшей к высшему кругу, имя ее Джиневра.
– Как вы узнали это, благородный сеньор? – спросил астролог, тревожно оборачиваясь к нему.
– Посредством этого ключа, на котором под действием сильной кислоты, в которую ты погрузил его, проступили начертанные на нем слова: Джиневра, дочь Джиневры Малатеста, Мантуа.
– Боже мой! – вскричал астролог, весь дрожа так, как будто он увидел привидение.
– Что с вами? – спросила королева.
– Ничего, государыня, ничего, – пролепетал Руджиери, желая, как казалось, скрыть то волнение, которое было вызвано открытием, произведенным кавалером. – Но ведь есть еще что-нибудь. Нет ли еще чего-нибудь, благородный сеньор? Дайте мне этот ключ, для чего я выпустил его из рук?
– Разве он послужил бы тебе? – сказала с презрением Екатерина. – Твоя наука, которой ты чванился, не помогла тебе открыть эти сокровенные знаки. Но что же означают эти мистические буквы и это изображение? Можете ли вы разобраться в этой новой тайне, сеньор?
– Изображение представляет планету Сатурн, под властью которой находится, по мнению последователей сокровенных наук, металл, из которого сделан этот ключ. Эти буквы – кабалистические, сходные с буквами иудейской Книги Чисел. Если их подобрать, то слагается изречение, которое можно перевести так:
Золото! Отправившее жизнь отца,
Золото! Обесчестившее мать,
Золото! Служи для их дочери охраной ее чести,
Предохрани ее сердце от огня и меча,
От всякого невоздержанного желания,
От отца, покинутого небом.
– Странная надпись! – вскричала Екатерина. – Клянусь честью, сеньор, вы обнаружили немало искусства, разобрав ее. Мы сомневаемся, что наш пленник Кричтон, про которого говорят, что он не менее Пика де Мирандоля сведущ в таинствах кабалистики, мог искуснее истолковать ее. Но любовь прозорлива.
– Позвольте мне взглянуть на эту надпись, благородный сеньор, – сказал Руджиери, дрожа от волнения. – Я бы хотел собственными глазами исследовать эти буквы.
– Не теперь, не теперь, – прервала его Екатерина решительным голосом. – И без того эти пустяки слишком долго мешали нам приступить к переговорам. Какое тебе дело, кто был отцом или матерью этой молодой девушки?
– Напротив, мне очень нужно это знать! – вскричал астролог. Но вдруг, одумавшись, прибавил: – Мои чары были бы сильнее, если бы я знал это.
– Ясно, что ты не понимал ни значения, ни свойства этих букв, – отвечала королева. – Теперь же принимайся за дело без лишних проволочек.
Руджиери, видя, что сопротивление бесполезно, медленно удалился, бросив взгляд, исполненный нежности, на амулет, который он так безрассудно уступил другому и который, казалось, перейдя в другие руки, приобрел в его глазах гораздо больше смысла.
– Ваше величество желает сообщить мне что-нибудь? – сказал кавалер после ухода астролога. – Вы позволите мне напомнить об этом?
– Мы должны сообщить вам тайну, не менее необыкновенную, чем та, которую вы только что случайно открыли, – сказала королева. – Но прежде, чем объявить вам нашу тайну, мы желаем осведомиться, заметили ли вы между красавицами, наполнявшими в эту ночь Лувр, одну, занимавшую первое место среди наших фрейлин, которая была некоторое время предметом внимания короля, нашего сына?
– Ваше величество говорит о девице Эклермонде? – спросил с трепетом кавалер. – Возможно ли, чтобы ваше сообщение относилось к ней?
– Мое открытие касается Эклермонды, сеньор, – отвечала королева. – Вероятно, вы уже слышали, что с ее рождением связана тайна.
– Я узнал из придворных слухов, что Эклермонда сирота, что она происходит из дворянской гугенотской фамилии, но что ее имя старательно скрывается по вашему приказу даже от нее самой.
– Я вижу, что слух, распространенный по моему приказу, достиг и ваших ушей, – продолжала Екатерина. – Эта история не лишена справедливости. Эклермонда – дочь главы гугенотской партии, и этот глава – Людовик I Бурбон, принц Конде.
С минуту кавалер, казалось, был сражен изумлением. У него вырвалось только одно удивленное восклицание, и потом он погрузился в глубокое молчание, ошеломленный известием, сообщенным ему королевой. Екатерина не сводила с него глаз.
– Наше открытие возбуждает ваше удивление, – сказала она. – Эклермонда происходит из дома, не менее знаменитого, чем ваш дом.
– И точно, это известие несказанно удивило меня, ваше величество, – проговорил человек в маске. – Эклермонда, принцесса Конде! Возможно ли это?
– Посмотрите эти бумаги, подтверждающие ее происхождение, – отвечала Екатерина, кладя перед кавалером пакет, переданный ей Руджиери. – Прочитайте эту депешу Таванна, который завладел принцессой, когда она была еще ребенком. Прочитайте эти инструкции кардинала Лоренского, это показание солдата, который ее взял, это свидетельство той особы, на попечение которой она была отдана, и наши собственные письма, относящиеся к этому времени. Просмотрите эти документы, и вы будете вполне убеждены в истинности наших слов.
Кавалер взял дрожащей рукой пакет и поспешно прочитал бумаги.
– Я убежден, ваше величество, – сказал он, окончив чтение. – И вероятно, тайна происхождения принцессы неизвестна принцу, ее брату?
– Генрих Бурбон думает, что его сестра погибла в детстве, – отвечала королева. – Мы расскажем вам вкратце, каким образом принцесса попала в наши руки, и вы увидите, что предположения ее брата были не лишены оснований. В то время как Людовик Бурбон бежал из Нуаэ в Ла-Рошель, солдаты, находившиеся в засаде по нашему приказанию в горных проходах близ Сансерра с целью отрезать беглецам отступление, настигли носилки, в которых помещалась принцесса с обоими детьми, и совершили на них нападение. Каким-то чудом принцесса с сыном спаслась, но прелестная девочка, только что отнятая от груди, была захвачена торжествующими солдатами. Конде во главе своих воинов напрасно употреблял все свои усилия, чтобы отбить похищенного ребенка. Он делал такие отчаянные усилия, что пришлось прибегнуть к хитрости, чтобы остановить его. Ребенок, отнятый у кого-то из его свиты, был брошен под ноги его лошади. Обманутый криками своих противников, думая, что против воли он содействовал смерти дочери, принц в отчаянии направил все свое внимание на спасение жены и сына, с которыми и успел бежать. С этого дня и до того времени, как его кровь обагрила поле битвы при Жарнаке, Конде не знал, что его дочь жива. Для него она как бы не существовала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111