– вскричал Огильви, который, собрав остаток сил, мужественно отражал нападение врагов.
В эту минуту шпага одного из итальянцев пронзила ему грудь, и он упал.
– Иди же! Иди, – прошептал он замирающим голосом. – А! Он спасен! – вскричал он радостно, видя, что Блунт и Кретьен под защитой длинной шпаги швейцарца и клыков Друида уже выходили из таверны в маленькую дверь, не замеченную до сих пор нападающими.
Когда эта дверь была заперта и загорожена колоссальной фигурой сержанта, торжествующая улыбка осветила лицо Огильви.
– Теперь я могу умереть спокойно, – прошептал он.
В это время итальянцы завязали рот несчастной Джиневре, чтобы помешать ей кричать, и исчезли со своей добычей, не обращая внимания на просьбы Фредегонды и бессильные угрозы шотландца.
– Неужели никто из вас не придет к ней на помощь! – вскричал Огильви, обращаясь к студентам. – Вы думаете, это мужчина? Нет, это девушка… неужели вы допустите оскорбления женщины! Помогите! Помогите, если вы люди!
– И ты воображаешь, что мы пойдем ее защищать? – сказал насмешливо сорбоннский студент, проходя мимо Огильви. – Наше возмездие полно. Ты теряешь жизнь и любовницу. Пойдемте, товарищи, надо спешить на турнир… Это хорошее предзнаменование. Может быть, судьба Кричтона будет такой же, как у этого шотландца. Мы увидим… А знаете что, товарищи, не поймать ли нам этого еретического проповедника?.. На Пре-о-Клерк и для него хватит дров.
Едва студенты вышли на улицу, как в залу Сокола вошли люди виконта Жуаеза.
– Где молодой человек, которого мы должны были проводить из Парижа? – спросил их предводитель, с изумлением и испугом оглядываясь вокруг.
– В руках… – прошептал Огильви. Но прежде чем храбрый шотландец смог докончить свою фразу, он замолчал навсегда.
ПРОЦЕССИЯ
Так как назначенный для турнира час был уже близок, в окрестностях Лувра виднелись густые толпы любопытных, спешивших со всех концов города.
Тут были представители всех классов населения столицы, от мирного буржуа со своей супругой, легко узнаваемых по скромному костюму (в те времена костюм определялся королевскими указами), до грубого полуодетого лодочника и веселого ремесленника, обитателя берегов Сены. Мы должны упомянуть также о целой армии бездельников, нищих и безымянных бродяг всякого рода.
Среди толпы виднелись члены магистрата Сите, прево, купеческие старшины и их люди в двухцветных платьях, красных и коричневых, сержанты, мушкетеры городской стражи.
Как и всегда в подобных случаях, большую часть толпы составляли представительницы прекрасного пола. На одну каску или шляпу приходилось десять шелковых или кисейных чепчиков.
Не было недостатка и в членах различных религиозных братств. Серые и рыжие рясы, капюшоны и бритые головы виднелись там и сям. Кордельеры, кармелиты, минимы смешивались с высшими сановниками церкви. Студенты, не пропускавшие никаких зрелищ, прибывали целыми толпами.
Временами проезжали группы всадников, спешивших в Лувр в сопровождении целой толпы лакеев, богато разряженных по последней придворной моде.
Вот показались носилки Маргариты Наваррской, и народ раздвинулся в обе стороны, сбиваясь в более плотные массы. Надежды зрителей увидеть прекрасную королеву не оправдались. Маска закрывала ее лицо, и она откинулась в глубину носилок, как бы желая скрыться от всех взглядов.
Ее спутница, Ториньи, напротив, нисколько не старалась спрятаться. Лебяжья шея красивой и живой флорентийки возвышалась над краем носилок, ее белая рука, украшенная множеством колец, небрежно поправляла локоны черных, как вороново крыло, волос.
За носилками Маргариты следовал губернатор Парижа Рене де Вилькье, считавшийся обладателем лучших экипажей во всем Париже.
Потом раздались звуки труб и топот лошадей, и перед толпой медленно проехал великолепный отряд гасконских дворян – "сорок пять", называвшийся так по числу всадников, состоявших под предводительством барона д'Эпернона. Лучи солнца весело играли на их кирасах и остриях их копий. Последние четырнадцать были полностью закованы в сталь и носили через плечо желтые шарфы. Затем следовали двое пажей, на рукавах которых были вышиты гербы барона, за ними оруженосцы, тащившие его щит, и, наконец, сам барон в темной броне, богато украшенной резьбой и золотой насечкой.
Едва улеглось волнение, произведенное свитой барона, как раздались звуки труб и показались шесть конных трубачей, инструменты которых были украшены шелковой материей с вышитыми княжескими гербами фамилии Гонзаго. Они возвещали о приближении герцога Неверского. Сам герцог верхом на арабском скакуне продвигался медленным и величественным шагом. Его пажи и лакеи были более многочисленны, чем у барона д'Эпернона. Он был в великолепном стальном панцире миланской работы, нагрудник его блестел, как серебро, и отражал лучи солнца, как зеркало. Шлем, так же как и панцирь, был украшен золотом и драгоценными камнями, а на шее висел на золотой цепи орден Святого Духа.
Давка и беспорядок в толпе еще более усилились, когда спутники герцога начали бросать в народ деньги. То же самое делал и казначей Пьера де Ганди, Парижского епископа, гарцевавшего рядом с герцогом на богато убранном муле, которого двое слуг вели под уздцы. В мрачном взгляде флорентийца было что-то зловещее, подтверждавшее страшные слухи, распространявшиеся в городе, о причинах благосклонности к нему королевы Екатерины.
Непосредственно за свитой герцога ехал перед толпой богато одетых пажей оруженосец Винченцо де Гонзаго, державший небольшой треугольный щит, на котором на белом поле виднелась под черной маской надпись
Оруженосец и пажи были одеты в цвета принца (красный и желтый); седла, уздечки, сапоги, тоги, даже ножны их рапир были отделаны красным бархатом. На шелковых кафтанах пажей были вышиты золотом герцогские гербы Мантуи и Монферра.
Затем следовала толпа пеших слуг, также одетых в цвета принца, но с меньшей роскошью. Следом ехал другой оруженосец с трехцветным копьем принца, а два пажа, все в шелке и золоте, вели прекрасную немецкую лошадь, которую достал для Гонзаго герцог Неверский. Благородное животное было покрыто попоной красного бархата с герцогским гербом, спускавшейся почти до земли. Его головной убор из позолоченной стали был украшен шафранными перьями.
Наконец, в черной кольчуге, украшенный золотом и драгоценными камнями, показался сам Винченцо. Над его шлемом с опущенным забралом развевался пучок черных перьев.
Новая толпа блестящих слуг и оркестр заключали шествие.
Почти тотчас же снова раздались звуки труб, возвещавших о приближении новой кавалькады, и вскоре показалась блестящая свита виконта Жуаеза, которая если и не соперничала в великолепии со свитой Гонзаго, то превосходила ее численностью и достоинством, молодые люди первых фамилий Франции воспользовались этим случаем, чтобы показаться под знаменем главного фаворита короля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
В эту минуту шпага одного из итальянцев пронзила ему грудь, и он упал.
– Иди же! Иди, – прошептал он замирающим голосом. – А! Он спасен! – вскричал он радостно, видя, что Блунт и Кретьен под защитой длинной шпаги швейцарца и клыков Друида уже выходили из таверны в маленькую дверь, не замеченную до сих пор нападающими.
Когда эта дверь была заперта и загорожена колоссальной фигурой сержанта, торжествующая улыбка осветила лицо Огильви.
– Теперь я могу умереть спокойно, – прошептал он.
В это время итальянцы завязали рот несчастной Джиневре, чтобы помешать ей кричать, и исчезли со своей добычей, не обращая внимания на просьбы Фредегонды и бессильные угрозы шотландца.
– Неужели никто из вас не придет к ней на помощь! – вскричал Огильви, обращаясь к студентам. – Вы думаете, это мужчина? Нет, это девушка… неужели вы допустите оскорбления женщины! Помогите! Помогите, если вы люди!
– И ты воображаешь, что мы пойдем ее защищать? – сказал насмешливо сорбоннский студент, проходя мимо Огильви. – Наше возмездие полно. Ты теряешь жизнь и любовницу. Пойдемте, товарищи, надо спешить на турнир… Это хорошее предзнаменование. Может быть, судьба Кричтона будет такой же, как у этого шотландца. Мы увидим… А знаете что, товарищи, не поймать ли нам этого еретического проповедника?.. На Пре-о-Клерк и для него хватит дров.
Едва студенты вышли на улицу, как в залу Сокола вошли люди виконта Жуаеза.
– Где молодой человек, которого мы должны были проводить из Парижа? – спросил их предводитель, с изумлением и испугом оглядываясь вокруг.
– В руках… – прошептал Огильви. Но прежде чем храбрый шотландец смог докончить свою фразу, он замолчал навсегда.
ПРОЦЕССИЯ
Так как назначенный для турнира час был уже близок, в окрестностях Лувра виднелись густые толпы любопытных, спешивших со всех концов города.
Тут были представители всех классов населения столицы, от мирного буржуа со своей супругой, легко узнаваемых по скромному костюму (в те времена костюм определялся королевскими указами), до грубого полуодетого лодочника и веселого ремесленника, обитателя берегов Сены. Мы должны упомянуть также о целой армии бездельников, нищих и безымянных бродяг всякого рода.
Среди толпы виднелись члены магистрата Сите, прево, купеческие старшины и их люди в двухцветных платьях, красных и коричневых, сержанты, мушкетеры городской стражи.
Как и всегда в подобных случаях, большую часть толпы составляли представительницы прекрасного пола. На одну каску или шляпу приходилось десять шелковых или кисейных чепчиков.
Не было недостатка и в членах различных религиозных братств. Серые и рыжие рясы, капюшоны и бритые головы виднелись там и сям. Кордельеры, кармелиты, минимы смешивались с высшими сановниками церкви. Студенты, не пропускавшие никаких зрелищ, прибывали целыми толпами.
Временами проезжали группы всадников, спешивших в Лувр в сопровождении целой толпы лакеев, богато разряженных по последней придворной моде.
Вот показались носилки Маргариты Наваррской, и народ раздвинулся в обе стороны, сбиваясь в более плотные массы. Надежды зрителей увидеть прекрасную королеву не оправдались. Маска закрывала ее лицо, и она откинулась в глубину носилок, как бы желая скрыться от всех взглядов.
Ее спутница, Ториньи, напротив, нисколько не старалась спрятаться. Лебяжья шея красивой и живой флорентийки возвышалась над краем носилок, ее белая рука, украшенная множеством колец, небрежно поправляла локоны черных, как вороново крыло, волос.
За носилками Маргариты следовал губернатор Парижа Рене де Вилькье, считавшийся обладателем лучших экипажей во всем Париже.
Потом раздались звуки труб и топот лошадей, и перед толпой медленно проехал великолепный отряд гасконских дворян – "сорок пять", называвшийся так по числу всадников, состоявших под предводительством барона д'Эпернона. Лучи солнца весело играли на их кирасах и остриях их копий. Последние четырнадцать были полностью закованы в сталь и носили через плечо желтые шарфы. Затем следовали двое пажей, на рукавах которых были вышиты гербы барона, за ними оруженосцы, тащившие его щит, и, наконец, сам барон в темной броне, богато украшенной резьбой и золотой насечкой.
Едва улеглось волнение, произведенное свитой барона, как раздались звуки труб и показались шесть конных трубачей, инструменты которых были украшены шелковой материей с вышитыми княжескими гербами фамилии Гонзаго. Они возвещали о приближении герцога Неверского. Сам герцог верхом на арабском скакуне продвигался медленным и величественным шагом. Его пажи и лакеи были более многочисленны, чем у барона д'Эпернона. Он был в великолепном стальном панцире миланской работы, нагрудник его блестел, как серебро, и отражал лучи солнца, как зеркало. Шлем, так же как и панцирь, был украшен золотом и драгоценными камнями, а на шее висел на золотой цепи орден Святого Духа.
Давка и беспорядок в толпе еще более усилились, когда спутники герцога начали бросать в народ деньги. То же самое делал и казначей Пьера де Ганди, Парижского епископа, гарцевавшего рядом с герцогом на богато убранном муле, которого двое слуг вели под уздцы. В мрачном взгляде флорентийца было что-то зловещее, подтверждавшее страшные слухи, распространявшиеся в городе, о причинах благосклонности к нему королевы Екатерины.
Непосредственно за свитой герцога ехал перед толпой богато одетых пажей оруженосец Винченцо де Гонзаго, державший небольшой треугольный щит, на котором на белом поле виднелась под черной маской надпись
Оруженосец и пажи были одеты в цвета принца (красный и желтый); седла, уздечки, сапоги, тоги, даже ножны их рапир были отделаны красным бархатом. На шелковых кафтанах пажей были вышиты золотом герцогские гербы Мантуи и Монферра.
Затем следовала толпа пеших слуг, также одетых в цвета принца, но с меньшей роскошью. Следом ехал другой оруженосец с трехцветным копьем принца, а два пажа, все в шелке и золоте, вели прекрасную немецкую лошадь, которую достал для Гонзаго герцог Неверский. Благородное животное было покрыто попоной красного бархата с герцогским гербом, спускавшейся почти до земли. Его головной убор из позолоченной стали был украшен шафранными перьями.
Наконец, в черной кольчуге, украшенный золотом и драгоценными камнями, показался сам Винченцо. Над его шлемом с опущенным забралом развевался пучок черных перьев.
Новая толпа блестящих слуг и оркестр заключали шествие.
Почти тотчас же снова раздались звуки труб, возвещавших о приближении новой кавалькады, и вскоре показалась блестящая свита виконта Жуаеза, которая если и не соперничала в великолепии со свитой Гонзаго, то превосходила ее численностью и достоинством, молодые люди первых фамилий Франции воспользовались этим случаем, чтобы показаться под знаменем главного фаворита короля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111