От любых побоев я со
временем оправлюсь. А вот если кто-нибудь захочет отрезать мне пальцы или
выколоть глаз, вопрос о жизни и смерти встанет куда более остро.
Но когда подобное дело начато, остановиться уже невозможно. До тех
пор, пока жертва продолжает сопротивляться, допрашивающий должен
придумывать что-нибудь новенькое; и тогда, рано или поздно, наступает
момент, когда смерть становится более привлекательной, чем жизнь. Когда
допрос подходит к этой грани, между сторонами начинается соревнование;
одна стремится к смерти, а другая пытается получить необходимую
информацию.
Конечно, очень важным фактором здесь является уверенность в том, что
допрашивающая сторона готова идти до конца. В данном случае я не
сомневался, что они на это способны - ведь мне было известно о судьбе
Байлера. Толстяка, совершенно очевидно, не устраивала история,
рассказанная Байлером. Если я достигну той самой поворотной точки, а потом
выиграю соревнование, он опять останется ни с чем. Так же толстяк не желал
поверить в то, что я и в самом деле ничего не знаю, он, должно быть,
пришел к выводу, что у меня есть некий запас стойкости. Именно поэтому он
и решил действовать осторожно, что, впрочем, никак не могло изменить
окончательного результата.
Все это я сообщил ему в качестве преамбулы к его заявлению: "Давай-ка
положим этого типа на солнце и понаблюдаем, как он превратится в большую
сладкую изюмину". В предвкушении моей реакции он принялся тщательно
вытирать лоб своим шелковым платочком. Однако их ждало очередное
разочарование. Тогда они оставили меня на солнышке подсыхать, видимо,
дожидаясь, пока я нальюсь сахаром и потемнею, а сами решили наведаться в
холодильник своего аэробиля. Потом они удобно устроились в тени моей
палатки, время от времени проводя для меня персональную рекламу холодного
пива.
Так прошел день. Позднее они решили, что ночь на ветру под звездами
среди песка просто необходима для моего быстрейшего обращения в изюм.
Достав из аэробиля спальные мешки, мои гости плотно поужинали и стали
устраиваться на ночь. Если они думали, что от запаха пищи мне захочется
есть, они ошибались. Меня от всего этого просто тошнило.
Я внимательно наблюдал за тем, как день перемещался на запад.
Не знаю, как долго я был без сознания. Со стороны лагеря не
доносилось никаких звуков, там было совсем темно. Вомбат отполз вправо и
издавал оттуда негромкие ритмичные звуки. Он слегка касался моей руки, и я
чувствовал, как он двигается и дышит.
Мне до сих пор не были известны имена моих обидчиков, к тому же мне
не удалось узнать ни одного нового факта, касающегося предмета их
расследования - звездного камня. Правда, особого значения это не имело,
разве что в академическом смысле. Во всяком случае, на данном этапе
звездный камень меня не очень занимал. Я не сомневался, что жить мне
осталось совсем не долго. Ночь оказалась холодной, зубы у меня стучали не
переставая, а если со мной не покончит холод, это сделают мои мучители.
Из курса физиологической психологии я помнил, что восприятие зависит
прежде всего не от того, в каком состоянии находятся органы чувств, а от
скорости происходящих с ними изменений. Таким образом, если я смогу лежать
совершенно неподвижно, то сумею соперничать с японцем, забравшимся в
горячую ванну, тогда ощущение холода пройдет. Впрочем, в данном случае
речь скорее шла о вопросах удобства, а не выживания. И хотя в данный
момент я думал только об облегчении своих страданий, неожиданно я
почувствовал в сознании какое-то постороннее присутствие. Однако я не
очень расстроился по этому поводу, потому что методы, которыми действовал
чужак, вроде бы приносили мне пользу - это, естественно, был еще один
способ показать мне, насколько я слаб и нерешителен. А я и не собирался ни
с кем спорить по этому поводу.
Занимаясь в классе йоги, я часто прибегал к дыхательным упражнениям,
которые помогали согреваться. Я начал упражнение, но дыхание с хрипом
вырвалось из моей груди, и я закашлялся.
Вомбат повернулся и прыгнул мне на грудь. Я открыл рот, чтобы
завопить, но зверек засунул мне лапу прямо в глотку. Левой рукой я схватил
его за шею и изо всех сил сжал - только тут я сообразил, что моя левая
рука свободна.
Зверек начал отбиваться от меня всеми четырьмя конечностями, потом
приблизил мордочку прямо к моему лицу и хрипло прошептал:
- Вы опасно усложняете мою задачу, мистер Кассиди. Немедленно
отпустите мою шею и не шевелитесь после этого.
Так, значит, у меня уже начался бред.
Впрочем, даже в бреду я, казалось, стремился к достижению
определенных удобств, поэтому я отпустил вомбата и попытался кивнуть. Он
тут же убрал лапу из моего рта.
- Отлично. Ваши ноги уже свободны. Мне нужно только развязать правую
руку, и мы будем готовы уйти.
- Уйти? - спросил я.
- Ш-ш-ш! - прошептал вомбат и занялся ремнем. Самая потрясающая
галлюцинация за довольно длинный промежуток времени. Интересно, какой из
моих неврозов вылился в такую странную форму.
Ничего определенного в голову мне не приходило. Впрочем, доктор Марко
утверждает, что неврозы это такая хитрая, заковыристая штука, что нужно
относиться к ним с уважением, особенно когда речь идет об их стремлении
оставаться в тени или об их способности завладевать вами самыми необычными
способами.
- Ну вот! - прошептал вомбат через несколько минут. - Ты свободен.
Следуй за мной!
И начал отходить от меня.
- Подожди!
Он остановился, повернулся ко мне и спросил:
- В чем дело?
- Я не могу сдвинуться с места. Послушай, нужно, чтобы восстановилось
кровообращение. У меня онемели руки и ноги.
Зверек фыркнул и подошел к тому месту, где я лежал.
- Самое лучшее лекарство - это движение, - сообщил он и, схватив меня
за руку, заставил сесть. Для галлюцинации он был на удивление силен.
Вомбат безостановочно тянул меня за руку, пока я не свалился вперед и
не оказался на четвереньках. Я чувствовал слабость, но держался.
- Прекрасно, - похлопав по плечу, похвалил меня вомбат. - Пошли.
- Подожди! Я умираю от жажды.
- Прости. Я путешествую налегке. Впрочем, если ты последуешь за мной,
могу обещать, что со временем дам тебе напиться.
- Когда?
- Никогда, - взорвался он, - если будешь продолжать сидеть здесь! Мне
кажется, из лагеря доносятся какие-то звуки. Пошли!
Я пополз к нему. А зверек сказал:
- Пригнись.
Совершенно ненужный совет, поскольку я все равно не мог подняться на
ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
временем оправлюсь. А вот если кто-нибудь захочет отрезать мне пальцы или
выколоть глаз, вопрос о жизни и смерти встанет куда более остро.
Но когда подобное дело начато, остановиться уже невозможно. До тех
пор, пока жертва продолжает сопротивляться, допрашивающий должен
придумывать что-нибудь новенькое; и тогда, рано или поздно, наступает
момент, когда смерть становится более привлекательной, чем жизнь. Когда
допрос подходит к этой грани, между сторонами начинается соревнование;
одна стремится к смерти, а другая пытается получить необходимую
информацию.
Конечно, очень важным фактором здесь является уверенность в том, что
допрашивающая сторона готова идти до конца. В данном случае я не
сомневался, что они на это способны - ведь мне было известно о судьбе
Байлера. Толстяка, совершенно очевидно, не устраивала история,
рассказанная Байлером. Если я достигну той самой поворотной точки, а потом
выиграю соревнование, он опять останется ни с чем. Так же толстяк не желал
поверить в то, что я и в самом деле ничего не знаю, он, должно быть,
пришел к выводу, что у меня есть некий запас стойкости. Именно поэтому он
и решил действовать осторожно, что, впрочем, никак не могло изменить
окончательного результата.
Все это я сообщил ему в качестве преамбулы к его заявлению: "Давай-ка
положим этого типа на солнце и понаблюдаем, как он превратится в большую
сладкую изюмину". В предвкушении моей реакции он принялся тщательно
вытирать лоб своим шелковым платочком. Однако их ждало очередное
разочарование. Тогда они оставили меня на солнышке подсыхать, видимо,
дожидаясь, пока я нальюсь сахаром и потемнею, а сами решили наведаться в
холодильник своего аэробиля. Потом они удобно устроились в тени моей
палатки, время от времени проводя для меня персональную рекламу холодного
пива.
Так прошел день. Позднее они решили, что ночь на ветру под звездами
среди песка просто необходима для моего быстрейшего обращения в изюм.
Достав из аэробиля спальные мешки, мои гости плотно поужинали и стали
устраиваться на ночь. Если они думали, что от запаха пищи мне захочется
есть, они ошибались. Меня от всего этого просто тошнило.
Я внимательно наблюдал за тем, как день перемещался на запад.
Не знаю, как долго я был без сознания. Со стороны лагеря не
доносилось никаких звуков, там было совсем темно. Вомбат отполз вправо и
издавал оттуда негромкие ритмичные звуки. Он слегка касался моей руки, и я
чувствовал, как он двигается и дышит.
Мне до сих пор не были известны имена моих обидчиков, к тому же мне
не удалось узнать ни одного нового факта, касающегося предмета их
расследования - звездного камня. Правда, особого значения это не имело,
разве что в академическом смысле. Во всяком случае, на данном этапе
звездный камень меня не очень занимал. Я не сомневался, что жить мне
осталось совсем не долго. Ночь оказалась холодной, зубы у меня стучали не
переставая, а если со мной не покончит холод, это сделают мои мучители.
Из курса физиологической психологии я помнил, что восприятие зависит
прежде всего не от того, в каком состоянии находятся органы чувств, а от
скорости происходящих с ними изменений. Таким образом, если я смогу лежать
совершенно неподвижно, то сумею соперничать с японцем, забравшимся в
горячую ванну, тогда ощущение холода пройдет. Впрочем, в данном случае
речь скорее шла о вопросах удобства, а не выживания. И хотя в данный
момент я думал только об облегчении своих страданий, неожиданно я
почувствовал в сознании какое-то постороннее присутствие. Однако я не
очень расстроился по этому поводу, потому что методы, которыми действовал
чужак, вроде бы приносили мне пользу - это, естественно, был еще один
способ показать мне, насколько я слаб и нерешителен. А я и не собирался ни
с кем спорить по этому поводу.
Занимаясь в классе йоги, я часто прибегал к дыхательным упражнениям,
которые помогали согреваться. Я начал упражнение, но дыхание с хрипом
вырвалось из моей груди, и я закашлялся.
Вомбат повернулся и прыгнул мне на грудь. Я открыл рот, чтобы
завопить, но зверек засунул мне лапу прямо в глотку. Левой рукой я схватил
его за шею и изо всех сил сжал - только тут я сообразил, что моя левая
рука свободна.
Зверек начал отбиваться от меня всеми четырьмя конечностями, потом
приблизил мордочку прямо к моему лицу и хрипло прошептал:
- Вы опасно усложняете мою задачу, мистер Кассиди. Немедленно
отпустите мою шею и не шевелитесь после этого.
Так, значит, у меня уже начался бред.
Впрочем, даже в бреду я, казалось, стремился к достижению
определенных удобств, поэтому я отпустил вомбата и попытался кивнуть. Он
тут же убрал лапу из моего рта.
- Отлично. Ваши ноги уже свободны. Мне нужно только развязать правую
руку, и мы будем готовы уйти.
- Уйти? - спросил я.
- Ш-ш-ш! - прошептал вомбат и занялся ремнем. Самая потрясающая
галлюцинация за довольно длинный промежуток времени. Интересно, какой из
моих неврозов вылился в такую странную форму.
Ничего определенного в голову мне не приходило. Впрочем, доктор Марко
утверждает, что неврозы это такая хитрая, заковыристая штука, что нужно
относиться к ним с уважением, особенно когда речь идет об их стремлении
оставаться в тени или об их способности завладевать вами самыми необычными
способами.
- Ну вот! - прошептал вомбат через несколько минут. - Ты свободен.
Следуй за мной!
И начал отходить от меня.
- Подожди!
Он остановился, повернулся ко мне и спросил:
- В чем дело?
- Я не могу сдвинуться с места. Послушай, нужно, чтобы восстановилось
кровообращение. У меня онемели руки и ноги.
Зверек фыркнул и подошел к тому месту, где я лежал.
- Самое лучшее лекарство - это движение, - сообщил он и, схватив меня
за руку, заставил сесть. Для галлюцинации он был на удивление силен.
Вомбат безостановочно тянул меня за руку, пока я не свалился вперед и
не оказался на четвереньках. Я чувствовал слабость, но держался.
- Прекрасно, - похлопав по плечу, похвалил меня вомбат. - Пошли.
- Подожди! Я умираю от жажды.
- Прости. Я путешествую налегке. Впрочем, если ты последуешь за мной,
могу обещать, что со временем дам тебе напиться.
- Когда?
- Никогда, - взорвался он, - если будешь продолжать сидеть здесь! Мне
кажется, из лагеря доносятся какие-то звуки. Пошли!
Я пополз к нему. А зверек сказал:
- Пригнись.
Совершенно ненужный совет, поскольку я все равно не мог подняться на
ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58