– Лоренцо точно такой же, как Тони. Вечно ищет, как бы получить большие деньги. Он был у меня, когда Тони вручил мне эту пачку. И слышал, что Тони говорил о них. Я хотела сжечь их, но Тони мне не позволил. «Эти письма – наш страховой полис», – сказал он. Он считал, что, когда для него придет время избавиться от старухи, эти письма гарантируют ему столько денег, что их хватит нам на весь остаток жизни.
– Тони всегда говорил мне что-то такое. Он был вечно занят этим. Вечно хотел прокручивать какие-то большие дела. Завтра, вот завтра все будет. Когда он стал работать у вашей жены, то сказал, что это только вопрос времени. Он не может выносить ее, говорил он. Даже когда она притрагивается к нему, его, мол, мутит, но она сходит с ума по нему, и, когда придет время, у него будут деньги. Всегда только деньги. Он приходил ко мне, чтобы отдохнуть от нее.
– Вы читали эти письма?
Она покачала головой.
– Нет. Когда он дал их мне, они были в большом коричневом конверте, запечатанном.
– Он что-нибудь говорил вам о моей дочери?
– Нет. Хотя, минуточку. Да, говорил. Как-то раз, примерно год назад. Он сказал, что девочка растет не по дням, а по часам, и, если мать не обратит на это внимания, в семье появится настоящая красавица. И старухе это не понравится.
– Он ничего больше не говорил?
– Нет, больше ничего.
– Знает ли кто-нибудь еще о письмах, кроме вас и вашего брата? Его братья?
– Тони дрался с братьями, как кошка с собакой. Они считали его никуда не годным типом, а он называл их ничтожествами. Он никогда им ничего не говорил.
Я вынул сигарету и закурил.
– Ренцо звонил вам? – спросила она.
– Нет. Он написал моей бывшей теще. Он сказал, что прочел письма и что, если она хочет получить их, то должна выложить приличную сумму. – Я посмотрел на нее. – Где живет ваш брат? Может быть, мы его там найдем?
Она засмеялась.
– Неужто вы думаете, что я не пыталась? Я ходила туда и искала его. Его хозяйка сказала, что он уехал в пятницу поздно вечером. И она не знает, куда он делся.
– У него есть какая-то подружка? Она покачала головой.
– Вокруг него вечно крутились девки, но никого из его девиц я не знаю. Когда умерла мама два года назад, Ренцо куда-то переехал. Я его видела только, когда ему были нужны деньги.
– Вы живете одна? – спросил я.
Она кивнула и снова начала плакать.
– Я всегда думала, что в один день Тони придет ко мне домой. Он и пришел домой, подумал я, но не так, как она хотела.
– Простите, мисс Страделла.
– Не стоит извиняться. Я плачу не из-за Тони. Все было давным-давно. Я все знала, хотя его отец ни о чем не догадывался. Теперь, может быть, Стив станет разговорчивее. Пока Тони был жив, он не осмеливался и рта открыть.
Я вспомнил о пылающем негодованием молодом человеке, которого видел в похоронном бюро. Я подумал, что между ними что-то есть, судя по тому покровительственному виду, с которым он держал ее под руку.
– Уверен, что так и будет. Она опять вытерла глаза.
– Что вы собираетесь делать с Ренцо?
– Ничего, – сказал я, – если до среды мне не удастся найти его и получить обратно письма.
– А если не удастся? Голос у меня охрип.
– В среду миссис Хайден встретится с ним. Когда они будут обмениваться письмами и деньгами, я буду на месте с полицией.
Она замолчала, размышляя над моими словами.
– Где я могу найти вас завтра утром?
– Я буду разъезжать. Лучше я вам позвоню.
– Хорошо. – Она вынула маленький блокнотик из сумочки и нацарапала номер телефона. Оторвав страничку, вручила ее мне. – Тут мой домашний телефон. Звоните мне часам к четырем. Я попробую разыскать для вас Ренцо.
8
– Ну, и что ты думаешь, Салли? – спросила Мариан Спейзер, ставя на стол два стакана с кофе. – Девочка в самом деле не в себе?
Психолог сдвинула крышечку с пластикового стаканчика и отпила глоток черного кофе.
– Конечно, она страшно взвинчена. В противном случае она бы не была здесь. А вот насколько – об этом пока трудно судить. Но если ты спросишь, носит ли ее возбуждение агрессивный характер, имеется ли у нее склонность, скажем, к паранойе, я отвечу – не думаю. Во всяком случае, исходя из того, что мне пока удалось уяснить. Конечно, вполне возможно, что эти качества могут со временем проявиться.
– Она по-прежнему отказывается рассказывать?
– Говорит она, во всяком случае, не очень много. Хотя кое-что мне удалось понять.
Мариан вопросительно взглянула на нее.
– Немного. Но, в конце концов, с этого можно начинать. Похоже, Дани очень нуждалась в доказательствах любви со стороны своей матери.
– Иными словами, она испытывала чувство вины перед ней. Психолог улыбнулась.
– Давай, Мариан. Ты лучше меня знаешь, как делать подобные выводы. Ребенок неизбежно испытывает определенное чувство вины перед родителями.
– Я имею в виду чувство вины за конкретное действие.
– Ты хочешь сказать, что на самом деле Дани чувствует себя виноватой перед матерью за то, что лишила ее любовника?
– Да. Сначала в сексуальном смысле, а потом и в физическом, убив его.
Салли Дженингс закурила и отпила еще глоток кофе.
– Конечно, в том что ты говоришь, есть определенная правда. Но из нее не обязательно делать такие выводы. Мы пытаемся понять нечто основное, что таится в душе Дани и к чему она старается нас не допустить. Если мы сможем это вытянуть из нее, то мы поймем, по какому пути двигаться.
– Судья Мэрфи передал мне копию решения по бракоразводному процессу ее родителей.
– Ну? – Брови Салли поползли вверх. – И что же ты там обнаружила?
– Ничего особенного. Ты же знаешь, как решаются такие дела. Все обговорено еще до обращения в суд. Но там есть кое-что. В самом конце слушания мать Дани пыталась лишить полковника Кэри права на свидания с дочкой.
– В данном случае это вполне нормально. Каждый родитель ревнует к другому.
– Но она представила совершенно прелестное обоснование. Она сказала, что на самом деле полковник Кэри не отец Дани.
Психолог на несколько минут задумалась.
– Что ты думаешь, Салли?
– Не об этом. Такое меня не удивляет. Когда супруги встречаются в суде, тут уж ничему не надо удивляться. Я думаю, знает ли об этом Дани.
– Ты считаешь, она знает?
– У детей есть свои способы, которыми они добираются до самых больших секретов. И если она это знает, то мы совершенно не на том пути. – Салли посмотрела на инспектора. – Если бы только она раскрепостилась. Тогда я, по крайней мере, знала бы, что посоветовать.
– А если она этого не сделает?
– Ответ ты знаешь так же хорошо, как и я, Мариан. Придется послать ее в Перкинс на три месяца для обследования.
Мариан ничего не ответила.
– Больше я ничего не смогу сделать. Мы не можем позволить себе упустить малейший шанс. Мы должны быть уверены, что ребенок не страдает глубоким нервным расстройством, что у нее нет параноидальных проявлений, прежде чем мы решимся предоставить ей то, что хоть отдаленно напоминает нормальную жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90