Я посмотрел на него.
– Наверное, я так и сделаю.
Прищурившись, он подмигнул мне.
– Если ты нервничаешь из-за того, что придется сидеть в темноте, скажи своему официанту, что Макс попросил его позаботиться о тебе.
– Спасибо, – поблагодарил я, заходя внутрь.
Если на улице был сумрак, то здесь просто сплошная тьма. Не было видно даже собственных рук. Из темноты выплыл белый пластрон на груди старшего официанта.
– Вы предварительно заказали место, сэр?
Я усмехнулся про себя, заметив целый ряд пустых столов с белыми скатертями.
– Нет. Но ничего страшного. Я посижу у бара.
– Простите, сэр, – вежливо возразил официант, – бар обслуживает клиентов только по субботам и воскресеньям. Но у меня есть прекрасный столик как раз впереди.
У них не было ничего другого, кроме прекрасных столиков впереди.
Заняты были, максимум, столов десять из шестидесяти. Он придержал стул, пока я усаживался, и остановился по обок в ожидании чаевых. Я сунул ему мелочь, и он испарился. Возможно, он и огорчился, но все же это лучше, чем ничего.
За спиной у меня возник официант, и я заказал бурбон. Без воды. Они и так подливают ее в бутылку. Отхлебнув виски, я огляделся. Анны Страделлы нигде не было видно.
Как она и говорила, я позвонил ей сегодня днем.
– Вы нашли своего брата? – спросил я.
– Еще нет. Хотя, думаю, что сегодня вечером что-то буду знать.
– Тогда я попозже позвоню вам.
– Я буду дома очень поздно. Может, вам лучше бы найти меня на работе. К тому времени, если я получу какую-то информацию, мы могли бы сразу начать действовать.
– О'кей. Где мне найти вас?
– В «Денежном Дереве». Это ночной клуб на…
– Я знаю, где он, – прервал я ее, не в силах скрыть удивления в голосе.
– Я фотограф в клубе. Работаю по договору. А от пяти до восьми в обеденное время в одном из ресторанчиков на Пристани. С девяти я в клубе.
– Когда начинается последнее представление?
– Сегодня вечером их будет всего два. В десять и в полночь. Последнее закончится сразу же после часа.
– Тогда я вас и подхвачу.
– Хорошо. Но вам лучше было бы войти внутрь. К тому времени, если я ничего не узнаю, то сразу же дам вам знать и не буду вас задерживать.
– О'кей.
– И не поручайте машину швейцару. Они сдерут с вас доллары невесть за что. Настоящие жулики. У следующего квартала хватит места для парковки.
– Спасибо.
Положив трубку, я набрал номер своей бывшей тещи.
– Она еще не знает, где он. Мы договорились о встрече попозже, и если она к тому времени найдет брата, то сразу же отвезет меня к нему.
– Утренние газеты вот-вот появятся. И в них будет мое объявление. Он поймет, что мы готовы на сделку.
– Что вы предлагаете делать? – спросил я.
– Мне нужны эти письма. Если удастся, договорись с ним. Мы никоим образом не можем позволить, чтобы они попали в чужие руки.
– Они уже в чужих руках.
– Только, ради Бога, не сделай, чтобы стало еще хуже.
– Не сделаю.
– Чем ты занимаешься завтра днем?
– Понятия не имею, – признался я.
– Приедут Нора и Гордон. Мы должны составить для Дани план, как вести себя в суде. Будет также доктор Боннер. Думаю, что и ты хотел бы присутствовать.
– Во сколько?
– В половине четвертого.
– Я буду.
– Ты позвонишь мне сегодня вечером? Звони, как бы это ни было поздно.
– Позвоню.
Мне пришлось еще полчаса любоваться на Мод Маккензи. К тому времени в помещении появилось еще несколько сосунков, и зал теперь был полон на треть.
Мод Маккензи как две капли воды походила на свое изображение у входа. Выйдя в белый круг света, она оглядела зал, сосчитала посетителей, а затем, сев за пианино, объявила, что это как раз то, что ей нравится – работать для небольшой теплой компании. В ее возрасте ни на что больше рассчитывать она не могла.
Аудитория расхохоталась, но я видел, что Мод Маккензи была разочарована. Должно быть, она получала процент со сбора, и сейчас ей приходилось выступать практически даром.
Но она сразу же взяла быка за рога и затянула песню о добрых старых временах, когда она бродила по этим местам в крытом фургоне. Я смотрел на этот оплывший мешок с жиром, обливающийся потом, и думал, как жаль, что она в те времена не попала в руки индейцам.
– Не хотите ли приобрести свой великолепный снимок, сэр? Обернувшись, в отблесках света со сцены я увидел Анну Страделлу, которая выглядела, словно героиня из итальянского фильма. Впечатление дополнял туго облегавший костюм. Накладные плечи, низкое декольте, узкая талия и широкие манящие бедра. Прямо «Сладкая жизнь». Вторая София Лорен.
Я, было, отрицательно покачал головой.
Она улыбнулась.
– Давайте я вас сфотографирую. – Затем быстро шепнула: – Мой босс смотрит на нас. Мне нужен повод разговаривать с вами.
– О'кей, – подхватил игру я. – Но чтобы самого высокого качества. Улыбнувшись, она приникла к камере. Подняв ее, она прищурилась в видоискатель, а затем склонилась ко мне. Я понял, что эта итальянская девочка может делать не только спагетти.
– Чуть повернитесь со стулом, – громко сказала она, заставив меня сдвинуться влево. Она снова посмотрела в видоискатель. – Вот так лучше.
Отступив на несколько шагов назад, она подняла камеру. После вспышки перед глазами у меня поплыли зеленые и красные круги. Она вернулась к моему столику.
– На обороте снимка я напишу, где вы должны будете встретить меня, – шепнула она.
– Вы нашли его?
Кивнув, она выпрямилась. Глаза ее блеснули, и я, скорее всего, почувствовал, чем увидел, что к нам кто-то подошел.
– Отлично, сэр. Минут через пятнадцать все будет готово. И она отошла от моего столика. Я смотрел ей вслед. Вот уж меньше всего ожидал, что она занимается такой работой, когда впервые увидел ее в похоронном бюро. Но тогда я вообще ни о чем не догадывался.
– Еще виски, сэр? – спросил официант.
Подняв глаза, я кивнул. Какого черта, там все равно наполовину воды. Остальная часть представления была не лучше песни, которой она открывалась. У Мод Маккензи не было ничего общего ни с Перл Вильямс, ни с Болл Барт, если не считать того, что она так же хрипела. Но посетителям, казалось, до этого не было никакого дела. Они ели, не обращая на нее внимание. Я подумал, что все же здесь лучше, чем щелкать переключателем телевизора в своем мотеле.
Было уже без четверти два, когда я подогнал машину к 800-му кварталу на Джексон-стрит и остановился под фонарем. Выключив двигатель, я вытащил снимок и еще раз посмотрел на него. Учитывая обстоятельства съемки, он был совсем неплох. Я перевернул его. Надпись была сделана мягким карандашом, который фотографы используют для ретуширования. Торопливо нацарапанные слова гласили: «Квартал 800 на Джексон-ст.»
Бросив снимок на сидение, я закурил. Она появилась через десять минут, выскочив из такси на углу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90