– А теперь иди, а то у Чарльза будут неприятности.
Они снова расцеловались, и Дани медленно побрела к машине. Почти всю дорогу домой она молчала. Когда они почти приехали, она перегнулась на переднее сидение.
– Что за сюрприз приготовила для меня мама?
– Не могу говорить. Ваша мама взяла с меня слово, что я буду держать его в секрете.
Но, в конце концов, она все же выпытала его у Чарльза.
В мастерской у матери была какая-то деловая встреча, и она оставила записку, чтобы ее не беспокоили. В сопровождении Чарльза, который тащил ее вещи, Дани поднялась по лестнице и повернула к своей комнате.
– Не сюда, мисс Дани. А вот в эту сторону. – Повернувшись, Чарльз двинулся в другую сторону холла, а не туда, где находилась ее комната и помещение матери.
Она последовала за ним.
– Это и есть сюрприз?
Он кивнул, когда они остановились перед дверями бывшей гостиной. Широким жестом он распахнул двери.
– Только после вас, мисс Дани.
Комната была вдвое больше ее прежней. Все в ней было новенькое, с иголочки – от блестящего покрывала на кровати до встроенной в стену стереоустановки и телевизора. Здесь также был большой стенной шкаф, точно, как у мамы, и новая ванна с гардеробной.
– И телевизором и стереоустановкой можно управлять, лежа на кровати, – гордо сказал Чарльз.
– Очень красиво, – равнодушно кивнула Дани. Она оглядела комнату. – А где моя шкатулка с сокровищами?
– Она не подходила к новой обстановке, и поэтому ваша мама приказала отнести ее на чердак.
– Принеси ее.
– Да, мисс Дани.
– А что в моей старой комнате?
– Ваша мама устроила в ней кабинет для мистера Риччио. А старая комната миссис Холман теперь стала ее спальней.
– Ага, – сказала Дани. Она была уже достаточно большой, чтобы понимать, почему это было сделано. Девочки в лагере то и дело шептались, что происходит между мужчиной и женщиной, которые располагаются в соседних комнатах.
Чарльз занес в комнату ее вещи.
– Я пришлю Виолетту помочь вам распаковаться.
– Мне не нужна ничья помощь.
– Нет, нужна, – раздался голос ее матери из открытых дверей. – Ты же ведь, конечно, не можешь сама все разложить.
Дани повернулась к матери.
– Я сама все укладывала, – упрямо настаивала она, – и мне не нужна помощь Виолетты.
Нора посмотрела на нее. Она чувствовала, что-то случилось. Посмотрела на Чарльза. Тот кивнул.
– Разве так надо встречать свою мать после того, как ты все лето не видела ее? Иди сюда и дай мне посмотреть на тебя.
Нора слегка наклонилась, чтобы Дани поцеловала ее в щеку. Дани послушно исполнила привычный обряд. Чарльз вышел из комнаты, прикрыв за собой двери.
– Почему ты уволила Нанни? – сразу же спросила она.
– И это первое, что ты можешь мне сказать после того, как я из кожи вон лезла, чтобы сделать тебе такую комнату? По крайней мере, ты могла бы сказать мне, как тебе нравится комната.
– Очень хорошая. – Тон ее голоса говорил, что это ее меньше всего волнует.
– И телевизором и проигрывателем можно управлять с постели.
– Знаю. Чарльз уже показал мне.
Дани упрямо ждала ответа на свой вопрос, а Нора была полна столь же упрямого желания не отвечать ей на него.
– Ты выросла. Ты уже почти с меня ростом. Какой у тебя рост, кстати?
– Пять футов и полтора дюйма.
– Повернись-ка, – сказала мать. – Дай посмотреть на тебя. Дани послушно повернулась на пятках.
– Ты растешь и несколько в другом смысле. Ты уже почти молодая девушка.
– Я ношу лифчик тридцать второго номера, – с ноткой гордости в голосе сказала Дани. – Но у меня слишком широкие бедра. Так как я расту, девочки говорят, что на следующее лето мне уже понадобится тридцать четвертый номер.
– Молодые девушки не должны говорить о таких вещах, – с легким раздражением перебила ее Нора. – Я пришлю Виолетту помочь тебе разложить вещи.
– Мне не нужна Виолетта, – мрачно сказала Дани. – Мне нужна Нанни.
Вспылив, Нора повернулась к ней.
– Ну так вот – Нанни тут больше нет. И если тебе не нужна Виолетта, справляйся сама.
– Тогда мне никто не нужен! – вскинулась Дани. Глаза у нее увлажнились. – Почему ты не сказала мне, что собираешься увольнять Нанни? Почему ты все держала в тайне?
– Я не держала в тайне! – рассердилась Нора. – Ты уже большая девочка. И тебе не нужна няня, чтобы вытирать тебе носик.
Дани заплакала.
– Ты должна была сказать мне.
– Перестань вести себя, как ребенок! Я ничего не должна была тебе говорить. Я поступаю так, как считаю правильным!
– Ты всегда это говоришь! Так ты говорила, когда ушел папа. Так ты говорила, когда ушел дядя Сэм. Каждый раз, как ты видишь, что кто-то любит меня больше, чем тебя, ты отсылаешь его. Вот почему ты так делаешь!
– Заткнись!
В первый раз в жизни мать ударила Дани по лицу. Девочка схватилась за щеку и полными ужасами глазами посмотрела на свою мать.
– Я ненавижу тебя! Я ненавижу тебя! Когда-нибудь ты кого-то полюбишь и я заберу его у тебя! И тогда увидишь, как тебе это понравится!
Нора опустилась на колени перед своей дочерью.
– Прости, Дани, – шепнула она. – Прости, я не хотела так делать!
Несколько секунд Дани смотрела ей в глаза, а потом повернулась и кинулась в ванную.
– Уходи! Оставь меня одну! – крикнула она из-за двери. – Я ненавижу тебя! Я… ненавижу тебя, – еле закончила она.
Салли Дженингс, сидевшая по другую сторону стола, посмотрела на нее. Глаза девочки были красны от слез, которые оставили блестящие полоски на щеках. Салли пододвинула к ней коробку с бумажными «Клинексами».
Дани взяла один из них и вытерла лицо, с благодарностью взглянув на психолога.
– Я не хотела. Я в самом деле не хотела. Просто тогда я не могла иначе говорить с матерью. Если бы я стала рыдать или орать или биться в истерике, она бы просто не обратила бы на меня внимания.
Салли кивнула. Она посмотрела на часы.
– Думаю, что пока с нас хватит, Дани, – мягко сказала она. – Иди к себе и постарайся заснуть.
Дани встала.
– Хорошо, мисс Дженингс. Я вас увижу в понедельник?
Психолог отрицательно покачала головой.
– Боюсь, что нет, Дани. У меня есть кое-какие дела в клинике. И я там буду весь день.
– А во вторник слушание дела. Значит, я больше не успею с вами поговорить.
Салли кивнула.
– Верно. Но пусть тебя это не беспокоит, Дани. Мы найдем возможность пообщаться.
Она видела, как надзирательница сопровождала девочку по коридору. Опустившись на стул, она потянулась за сигаретой. Закурив, она выключила магнитофон. Теперь, по крайней мере, она знает, с чего начинать. Как порой непосильна бывает эта работа. Вечно не хватает времени как следует разобраться хотя бы в одной жизни.
15
Подойдя к окну, я выглянул наружу. Утренний туман по-прежнему густой пеленой затягивал улицы. Я нетерпеливо закурил и, повернувшись, взглянул на телефон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Они снова расцеловались, и Дани медленно побрела к машине. Почти всю дорогу домой она молчала. Когда они почти приехали, она перегнулась на переднее сидение.
– Что за сюрприз приготовила для меня мама?
– Не могу говорить. Ваша мама взяла с меня слово, что я буду держать его в секрете.
Но, в конце концов, она все же выпытала его у Чарльза.
В мастерской у матери была какая-то деловая встреча, и она оставила записку, чтобы ее не беспокоили. В сопровождении Чарльза, который тащил ее вещи, Дани поднялась по лестнице и повернула к своей комнате.
– Не сюда, мисс Дани. А вот в эту сторону. – Повернувшись, Чарльз двинулся в другую сторону холла, а не туда, где находилась ее комната и помещение матери.
Она последовала за ним.
– Это и есть сюрприз?
Он кивнул, когда они остановились перед дверями бывшей гостиной. Широким жестом он распахнул двери.
– Только после вас, мисс Дани.
Комната была вдвое больше ее прежней. Все в ней было новенькое, с иголочки – от блестящего покрывала на кровати до встроенной в стену стереоустановки и телевизора. Здесь также был большой стенной шкаф, точно, как у мамы, и новая ванна с гардеробной.
– И телевизором и стереоустановкой можно управлять, лежа на кровати, – гордо сказал Чарльз.
– Очень красиво, – равнодушно кивнула Дани. Она оглядела комнату. – А где моя шкатулка с сокровищами?
– Она не подходила к новой обстановке, и поэтому ваша мама приказала отнести ее на чердак.
– Принеси ее.
– Да, мисс Дани.
– А что в моей старой комнате?
– Ваша мама устроила в ней кабинет для мистера Риччио. А старая комната миссис Холман теперь стала ее спальней.
– Ага, – сказала Дани. Она была уже достаточно большой, чтобы понимать, почему это было сделано. Девочки в лагере то и дело шептались, что происходит между мужчиной и женщиной, которые располагаются в соседних комнатах.
Чарльз занес в комнату ее вещи.
– Я пришлю Виолетту помочь вам распаковаться.
– Мне не нужна ничья помощь.
– Нет, нужна, – раздался голос ее матери из открытых дверей. – Ты же ведь, конечно, не можешь сама все разложить.
Дани повернулась к матери.
– Я сама все укладывала, – упрямо настаивала она, – и мне не нужна помощь Виолетты.
Нора посмотрела на нее. Она чувствовала, что-то случилось. Посмотрела на Чарльза. Тот кивнул.
– Разве так надо встречать свою мать после того, как ты все лето не видела ее? Иди сюда и дай мне посмотреть на тебя.
Нора слегка наклонилась, чтобы Дани поцеловала ее в щеку. Дани послушно исполнила привычный обряд. Чарльз вышел из комнаты, прикрыв за собой двери.
– Почему ты уволила Нанни? – сразу же спросила она.
– И это первое, что ты можешь мне сказать после того, как я из кожи вон лезла, чтобы сделать тебе такую комнату? По крайней мере, ты могла бы сказать мне, как тебе нравится комната.
– Очень хорошая. – Тон ее голоса говорил, что это ее меньше всего волнует.
– И телевизором и проигрывателем можно управлять с постели.
– Знаю. Чарльз уже показал мне.
Дани упрямо ждала ответа на свой вопрос, а Нора была полна столь же упрямого желания не отвечать ей на него.
– Ты выросла. Ты уже почти с меня ростом. Какой у тебя рост, кстати?
– Пять футов и полтора дюйма.
– Повернись-ка, – сказала мать. – Дай посмотреть на тебя. Дани послушно повернулась на пятках.
– Ты растешь и несколько в другом смысле. Ты уже почти молодая девушка.
– Я ношу лифчик тридцать второго номера, – с ноткой гордости в голосе сказала Дани. – Но у меня слишком широкие бедра. Так как я расту, девочки говорят, что на следующее лето мне уже понадобится тридцать четвертый номер.
– Молодые девушки не должны говорить о таких вещах, – с легким раздражением перебила ее Нора. – Я пришлю Виолетту помочь тебе разложить вещи.
– Мне не нужна Виолетта, – мрачно сказала Дани. – Мне нужна Нанни.
Вспылив, Нора повернулась к ней.
– Ну так вот – Нанни тут больше нет. И если тебе не нужна Виолетта, справляйся сама.
– Тогда мне никто не нужен! – вскинулась Дани. Глаза у нее увлажнились. – Почему ты не сказала мне, что собираешься увольнять Нанни? Почему ты все держала в тайне?
– Я не держала в тайне! – рассердилась Нора. – Ты уже большая девочка. И тебе не нужна няня, чтобы вытирать тебе носик.
Дани заплакала.
– Ты должна была сказать мне.
– Перестань вести себя, как ребенок! Я ничего не должна была тебе говорить. Я поступаю так, как считаю правильным!
– Ты всегда это говоришь! Так ты говорила, когда ушел папа. Так ты говорила, когда ушел дядя Сэм. Каждый раз, как ты видишь, что кто-то любит меня больше, чем тебя, ты отсылаешь его. Вот почему ты так делаешь!
– Заткнись!
В первый раз в жизни мать ударила Дани по лицу. Девочка схватилась за щеку и полными ужасами глазами посмотрела на свою мать.
– Я ненавижу тебя! Я ненавижу тебя! Когда-нибудь ты кого-то полюбишь и я заберу его у тебя! И тогда увидишь, как тебе это понравится!
Нора опустилась на колени перед своей дочерью.
– Прости, Дани, – шепнула она. – Прости, я не хотела так делать!
Несколько секунд Дани смотрела ей в глаза, а потом повернулась и кинулась в ванную.
– Уходи! Оставь меня одну! – крикнула она из-за двери. – Я ненавижу тебя! Я… ненавижу тебя, – еле закончила она.
Салли Дженингс, сидевшая по другую сторону стола, посмотрела на нее. Глаза девочки были красны от слез, которые оставили блестящие полоски на щеках. Салли пододвинула к ней коробку с бумажными «Клинексами».
Дани взяла один из них и вытерла лицо, с благодарностью взглянув на психолога.
– Я не хотела. Я в самом деле не хотела. Просто тогда я не могла иначе говорить с матерью. Если бы я стала рыдать или орать или биться в истерике, она бы просто не обратила бы на меня внимания.
Салли кивнула. Она посмотрела на часы.
– Думаю, что пока с нас хватит, Дани, – мягко сказала она. – Иди к себе и постарайся заснуть.
Дани встала.
– Хорошо, мисс Дженингс. Я вас увижу в понедельник?
Психолог отрицательно покачала головой.
– Боюсь, что нет, Дани. У меня есть кое-какие дела в клинике. И я там буду весь день.
– А во вторник слушание дела. Значит, я больше не успею с вами поговорить.
Салли кивнула.
– Верно. Но пусть тебя это не беспокоит, Дани. Мы найдем возможность пообщаться.
Она видела, как надзирательница сопровождала девочку по коридору. Опустившись на стул, она потянулась за сигаретой. Закурив, она выключила магнитофон. Теперь, по крайней мере, она знает, с чего начинать. Как порой непосильна бывает эта работа. Вечно не хватает времени как следует разобраться хотя бы в одной жизни.
15
Подойдя к окну, я выглянул наружу. Утренний туман по-прежнему густой пеленой затягивал улицы. Я нетерпеливо закурил и, повернувшись, взглянул на телефон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90