«Таи!» — крикнул он мысленно. Услышит Шейвиер — пускай, это всего-навсего актеры. Если же на Дархане орудует кто-то другой…
«Назад! — донесся немой вопль лайамца. — Здесь…» Вопль оборвался.
Затылком ощутив опасность, Лоцман упал наземь, перекатился, хотел метнуться прочь — но что-то плотное, душное пало ему на голову. Ядовитая жгучая дрянь полезла в рот и в ноздри, обожгла горло, грудь. Задыхаясь, он отбивался, стремительно слабея, пока не перестали подчиняться руки. Тогда его куда-то поволокли; он потерял сознание, а очнулся уже на дороге, под фонарем.
Внутри жгло, каждый вдох пронзал новой болью. Эта боль не давала сосредоточиться, сотворить какое-нибудь средство защиты.
«Таи! Томас!»
Молчание.
Над Лоцманом нагнулась темная фигура. На плечах лежали погоны. Офицер.
— Отлично. А теперь поговорим по душам. — Кажется, охранитель мира уже слышал этот голос. Да, конечно. «Я еще в состоянии отличить пилота от Лоцмана». Офицер был в Поющем Замке, застрелил подсунутого ему лжепилота. Это же бывший летчик — кто еще может безнаказанно шнырять из мира в мир?
— Ты слышишь меня?
— Слышит, — отозвался голос со стороны. — Эти твари живучие.
Автоматчик. А вот еще один. Что с Томасом?
Стон. Лоцман повернул голову на звук; соприкоснулись обожженные стенки гортани. Великий Змей, как больно! Вон Томас, стоит согнувшись. Автоматчики держат его с двух сторон.
— Я чувствовал, что стрельбой в Замке дело не ограничится, — проговорил офицер.
Ясно: он прокололся — и прибыл довести свою миссию до конца, добить мятежного Лоцмана. Но как он узнал?
Офицер сел на корточки, рассматривая охранителя мира. Его лицо скрывала тень от козырька фуражки.
— Шестнадцатый уверяет, будто войне скоро конец. Почему?
Лоцман вздрогнул. Шестнадцатый, друг! Его заставили говорить…
— Что ты затеял? — Офицер повысил голос. — Отвечай!
Лоцман дышал с хрипом и присвистом. Даже не знаю, есть ли голос, чтобы ответить. Помолчу.
Офицер сыпанул ему в лицо жгучего порошка. Захлебываясь болью, Лоцман замотал головой, задерживая дыхание, пытаясь избежать хоть частицы этой отравы. Ужасно жгло глаза — казалось, в них сунули по горящей спичке. Сквозь потекшие слезы он перестал что-либо различать.
«Милтон, Стэнли!» Граница осталась открытой — может, они услышат?
— Я переломаю тебе палец за пальцем, ребро за ребром. Отвечай!
«Милтон! Стэн!» Лишь бы дозваться. Они смышленые парни, сообразят, что делать.
Носок ботинка наступил на горло. Внутри полыхнул огонь. Ботинок убрался.
— Отвечай! Как — ты — собираешься — прекратить — войну?
Лоцман молчал.
— Говори!
«Стэнли! Милтон!» А-ах как больно! Зверь!..
— Оставьте парня, — простонал Томас. Охранитель мира не узнал его голоса. Неужто Бога тоже истязали, пока Лоцман был без сознания?
— Говори!!!
Не скажу. У армии найдется проданный Лоцман, который, в свою очередь, откроет границу, вышлет в Большой мир актеров… Будь ты проклят, НЕ СКАЖУ!
Он стонал и бился на земле, уже не сознавая, что с ним творят.
— Оставьте его! — просил Бог. — Прекратите!
— Сдохнешь, — прошипел выведенный из себя офицер. — Всё равно сдохнешь! Но прежде скажешь. Сейчас язык развяжется…
Удар. Томас хрипло вскрикнул.
— Слыхал? Отвечай, или… — Еще удар. Новый хрип.
— Говори: как ты намерен прекратить войну? Молчишь? Ладно. Положите этого рядом. Лоцман, это твой Бог. Его жизнь в твоих руках. Он умрет в страшных мучениях, если ты не скажешь. Ты ведь не предашь своего Бога, а, Лоцман?
Охранитель мира стиснул зубы. Пусть нас убьют — но я не дам сгубить Большой мир. Только бы Милтон со Стэнли догадались, что делать дальше, — прежде, чем в Кинолетном сообразят, что к чему, и бросят в Большой свои силы. Сейчас еще можно всё изменить, повернуть назад. Завтра уже может быть поздно…
Выстрел, за ним другой, третий. Крик, затем предсмертный хрип. На дорогу падает тело. Слышен топот убегающего человека, новый выстрел. Тишина.
— Лоцман! — Это Стэнли. — Черт возьми… Жив? — Голос Милтона:
— Не трогай его. Томас? Как вы?
Чувствуя, что сознание уплывает, Лоцман из последних сил вслушивался в окружающий мир. Бывший пилот и автоматчики мертвы, чужих нет, Дархан чист.
— Таи, — вымолвил он. Неужели этот шелест — его голос? И в горле будто огонь горит. Он продолжил мысленно: «Найдите Таи. Унесите его в иномирье».
Возле дома вскрикнула Мария:
— Томас! Где ты?!
— Не ходите сюда, — велел Милтон. — Томас, у вас кости целы?
— Да… наверное.
— Стэн, берись. Осторожней! Вот так. Понесли. — Лоцман остался один. У старшего землянина светлая голова, он понимает, что актер не излечит охранителя мира, а вот нить жизни от своего Бога — или Богини — Лоцман поймает. Надо только дать Богам время опомниться. Великий Змей, до чего жжет внутри…
Прибежала Кис с плошкой воды и салфеткой, обтерла ему лицо, промокнула слезящиеся глаза.
— Ох, Ясноликая! Как они тебя…
«Вы меня услышали?» — спросил Лоцман мысленно, чтобы не напрягать измученное горло.
— Милтон забеспокоился. Ты обещал доставить какие-то неудобства — а вас с Таи всё нет и нет. Где он?
«Надо найти».
Не зря Лоцман вооружил своих актеров — они расстреляли автоматчиков и закололи стилетом офицера… Почему с офицером было всего двое солдат?
«Лоцман! — окликнул Стэнли. — Где искать Таи?» «Откуда гарью несет. За поселком».
— Я пойду? Можно? — Не дожидаясь ответа, Кис рванулась к воротам.
Минуты полторы спустя долетел ее звенящий крик. Нашли, понял Лоцман. Слава Богине. Актриса стремглав прибежала обратно:
— Лоцман! Таи… Он мертв! Оживи его, скорей!
«Я сказал: несите его в Большой мир».
— Он мертв! — вне себя крикнула Кис. — Оживи его, он же погибнет!
— Оставь Лоцмана, — приказал Милтон. — Иди сюда.
Охранитель мира провалился в забытье. А когда очнулся, рядом был Стэнли. Он мочил водой из плошки салфетку и промывал Лоцману глаза.
«Что Таи?»
— Встретил солдат с излучателем. Кучу народу положил. Но его изрешетили из автоматов.
«Как он сейчас?»
— Мертв.
По-прежнему мертв. Ингмар оживал в считанные мгновения, а Таи — нет. Ну почему?! Ведь и его роль была не из лучших; отчего же Большой мир, эти продавшиеся писаки — отчего они его не поддерживают? Несмотря на все свои раны, он дождался Лоцмана, заставил себя дожить и предупредил об опасности; неужто наш Таи умрет и его место займет другой? Никто не знает, сколько прежней памяти в нем сохранится. А в наших мирах человек — это его накопленная память…
— Ты поможешь ему? — спросил Стэнли.
«Нет». Разве можно что-нибудь сотворить, когда внутри такая боль?
— Мы столько времени прожили в умирающем мире вместе, — прошептал землянин.
«Попроси Марию».
— Она занята с Томасом.
«Попроси — пока не поздно».
— Не могу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108