Вокруг не было видно ни собак, ни мохнатых лошадок – никого; только одна мармеладного цвета кошка растянулась на пласткритовой крыше, пытаясь согреться в лучах неяркого солнца.
Дина перебегала от дома к дому, от предмета к предмету, обнюхивая все на своем пути и поскуливая, раза два она даже гавкнула, потом продолжила свой путь, по-прежнему поскуливая. У одной двери она присела и налила лужицу.
Кошка посмотрела на нее сверху вниз, раздумывая, казалось: а не прыгнуть ли вниз, на спину собаке, не прокатиться ли? Дина прыгнула вверх, заскребла когтями по стене дома и резко залаяла. Кошка на крыше поднялась, потянулась и легко спрыгнула на бочку, а уже с нее – на землю.
После взаимного обнюхивания кошка направилась вверх по улице, подняв хвост; кончик хвоста подергивался, выписывая в воздухе замысловатые фигуры. Дина последовала за ней, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не перейти на бег.
Банни и Диего зашагали следом за собакой. Кошка вышла из поселка (что, впрочем, не заняло много времени), направилась вверх по дороге – и вдруг внезапно исчезла в кустах.
Молодые люди спешились. Из-за кустов донесся чей-то голос – голоса, – потом кусты раздвинулись, открывая вход в пещеру. Стоявший в проеме человек, немного похожий на Абака, дядю Банни, смотрел на молодых людей с явным удивлением.
– Кто вы? Что вы здесь делаете? Чего вы хотите? – спросил он, загораживая вход.
– Slainte, – сказала Банни, постаравшись, чтобы ее голос звучал как обычно. В конце концов, если эти люди поддерживали Компанию, а не планету, нет ничего удивительного в том, что они сразу уходят в оборону. – Я разыскиваю семью Коннелли. Мне казалось, они где-то здесь живут...
– Кто здесь спрашивает о семье Коннелли? – раздался из-за спины мужчины женский голос. – Крилернег О'Малли, может, подвинешь задницу, чтобы и другие могли выйти?
– Это вы. Ива? – спросила Банни. Как только О'Малли исполнил требуемое, девушка увидела, что говорившей действительно была Ива Коннелли – или, по крайней мере, кто-то очень похожий на нее.
В отличие от дурно воспитанного О'Малли, Ива, выйдя на солнце, немедленно отошла в сторону, туда, где стояли лошади, а из пещеры валом повалили мужчины, женщины и дети.
– Что тут такое, ма? – спросил высокий паренек, светловолосый и голубоглазый, в отличие от большинства людей, которых знала Банни.
– Slainte, дама, – повторила девушка. – Не знаю, помните ли вы меня. – Я Баника Рурк, водитель снегохода из Килкула. А это мой друг, Диего Метаксос.
– По имени не похоже, чтобы он был из Килкула, – заметила женщина. – Ты проделала долгий путь, Баника. Должно быть, ты устала и голодна.
Стоявшие вокруг люди расступились, пропуская еще одного мужчину. Тот был одет в меха и кожу, покрытую вышивкой – Эйслинг так вышивала блузы для лэтчки. Однако внешность мужчины поражала гораздо больше, чем его облачение. Он был очень высок и очень красив; волосы его ниспадали на плечи густой черной гривой, бородка была аккуратно подстрижена, как и густые усы.
Жители Прохода Мак-Ги не только дали ему пройти – они отшатывались от него. В руках у черноволосого был посох, увенчанный черепом какого-то маленького зверька – может быть, белки, хотя гораздо больше было похоже, что... Нет, это просто не мог быть череп кошки! Никто не додумался бы до столь ужасной вещи!
Однако Банни заметила, что мармеладного цвета кошка, еще минуту назад бывшая здесь, таинственно и бесшумно исчезла.
– Ива, дитя мое, разумеется, это прелестное существо и ее друг устали и голодны. Ты должна отвести их в мой дом, где они смогут поесть и отдохнуть. – Черноволосый повернулся к Банни, одарив ее улыбкой, которая словно бы приглашала восхищаться им, и протянул руку – не для рукопожатия, а скорее чтобы благословить девушку. – Я Саток, шаначи. Добро пожаловать в мое поселение.
– Slainte, Саток, – ответила Банни. – И благодарю за приглашение. Я здесь для того, чтобы передать привет семье Коннелли от нашей целительницы, Клодах Сенунгатук; она слышала о вас и, мне кажется, будет рада узнать о том, что я встречалась с вами.
Ива Коннелли заговорила с шаначи, и Банни невольно подумала о том, что ее голос звучит слишком опасливо. Странно – ведь она обращалась к хранителю памяти, главному певцу и рассказчику этого поселения...
– Баника – важный человек в Килкуле, шаначи. Кроме нее есть только один человек, которому позволено водить снегоходы Компании. По линии матери она происходит от ученых Шонгили; ее дядя – сам Шон, а росла она в доме Клодах, целительницы Килкула.
В обычной ситуации Банни смутила бы эта речь, однако сейчас у нее возникло странное ощущение, что Ива дает ей такие рекомендации для того, чтобы подчеркнуть: Банни – важная персона, достойная уважения, и находится под защитой тех, кто наделен властью. Однако же Саток воспринял это скорее как перечисление достоинств девушки: он смотрел на нее как мужчина, собирающийся приударить за женщиной, но более смело и явно будучи уверен в победе.
– Воистину прекрасные рекомендации, – взяв ее руку в свои, проговорил он. – Я польщен тем, что вы решили посетить мое поселение.
– Мы.., мы принесли Коннелли песню от их друзей в Килкуле, – резковато сказал Диего. – Идем, Банни. Думаю, мы посетим шаначи позже, если у нас найдется на это время. У нас достаточно жесткое расписание. Нас вскоре будут ждать в другом месте.
На этот раз Банни, смущенная горящим взглядом шаначи, устремленным на нее, вовсе не возражала против подобного вмешательства Диего. Ива Коннелли взглянула на них с явным облегчением, потом виновато посмотрела на шаначи и повела обоих гостей, а также все свое семейство в дом, который был немного больше, чем дом Клодах.
Под этой крышей жили все – Ива, ее муж Миук, их взрослые дети и внуки, включая светловолосого мальчугана. В доме царил мускусный запах – запах жилого дома и тесноты. Помимо шести кроватей и стола, здесь практически не было мебели; судя по всему, и еды тут было не слишком много.
– Мы привезли с собой еду, – сказала Банни Иве. – А еще немного рассады от Клодах. Они с Шоном полагают, что в этом году лето будет необыкновенно долгим.
Ива ответила не сразу.
– Найамб, – окликнула она одну из своих внучек, – поставь котелок на огонь.
Она села на одну из кроватей и жестом предложила Диего и Банни сесть на другую. Остальные члены семьи Коннелли тесно обступили их; младших даже оторвали от вьючных тюков, что немало заинтриговало их.
– Со стороны Клодах это было очень любезно, но я не уверен, что в этом году мы будем много сажать и сеять, – сказал Миук. – Мы будем слишком заняты – ведь нам придется помогать Интергалу с новыми шахтами...
Банни постаралась ничем не выдать своего удивления. Информация, принесенная кошками, оказалась абсолютно верной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Дина перебегала от дома к дому, от предмета к предмету, обнюхивая все на своем пути и поскуливая, раза два она даже гавкнула, потом продолжила свой путь, по-прежнему поскуливая. У одной двери она присела и налила лужицу.
Кошка посмотрела на нее сверху вниз, раздумывая, казалось: а не прыгнуть ли вниз, на спину собаке, не прокатиться ли? Дина прыгнула вверх, заскребла когтями по стене дома и резко залаяла. Кошка на крыше поднялась, потянулась и легко спрыгнула на бочку, а уже с нее – на землю.
После взаимного обнюхивания кошка направилась вверх по улице, подняв хвост; кончик хвоста подергивался, выписывая в воздухе замысловатые фигуры. Дина последовала за ней, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не перейти на бег.
Банни и Диего зашагали следом за собакой. Кошка вышла из поселка (что, впрочем, не заняло много времени), направилась вверх по дороге – и вдруг внезапно исчезла в кустах.
Молодые люди спешились. Из-за кустов донесся чей-то голос – голоса, – потом кусты раздвинулись, открывая вход в пещеру. Стоявший в проеме человек, немного похожий на Абака, дядю Банни, смотрел на молодых людей с явным удивлением.
– Кто вы? Что вы здесь делаете? Чего вы хотите? – спросил он, загораживая вход.
– Slainte, – сказала Банни, постаравшись, чтобы ее голос звучал как обычно. В конце концов, если эти люди поддерживали Компанию, а не планету, нет ничего удивительного в том, что они сразу уходят в оборону. – Я разыскиваю семью Коннелли. Мне казалось, они где-то здесь живут...
– Кто здесь спрашивает о семье Коннелли? – раздался из-за спины мужчины женский голос. – Крилернег О'Малли, может, подвинешь задницу, чтобы и другие могли выйти?
– Это вы. Ива? – спросила Банни. Как только О'Малли исполнил требуемое, девушка увидела, что говорившей действительно была Ива Коннелли – или, по крайней мере, кто-то очень похожий на нее.
В отличие от дурно воспитанного О'Малли, Ива, выйдя на солнце, немедленно отошла в сторону, туда, где стояли лошади, а из пещеры валом повалили мужчины, женщины и дети.
– Что тут такое, ма? – спросил высокий паренек, светловолосый и голубоглазый, в отличие от большинства людей, которых знала Банни.
– Slainte, дама, – повторила девушка. – Не знаю, помните ли вы меня. – Я Баника Рурк, водитель снегохода из Килкула. А это мой друг, Диего Метаксос.
– По имени не похоже, чтобы он был из Килкула, – заметила женщина. – Ты проделала долгий путь, Баника. Должно быть, ты устала и голодна.
Стоявшие вокруг люди расступились, пропуская еще одного мужчину. Тот был одет в меха и кожу, покрытую вышивкой – Эйслинг так вышивала блузы для лэтчки. Однако внешность мужчины поражала гораздо больше, чем его облачение. Он был очень высок и очень красив; волосы его ниспадали на плечи густой черной гривой, бородка была аккуратно подстрижена, как и густые усы.
Жители Прохода Мак-Ги не только дали ему пройти – они отшатывались от него. В руках у черноволосого был посох, увенчанный черепом какого-то маленького зверька – может быть, белки, хотя гораздо больше было похоже, что... Нет, это просто не мог быть череп кошки! Никто не додумался бы до столь ужасной вещи!
Однако Банни заметила, что мармеладного цвета кошка, еще минуту назад бывшая здесь, таинственно и бесшумно исчезла.
– Ива, дитя мое, разумеется, это прелестное существо и ее друг устали и голодны. Ты должна отвести их в мой дом, где они смогут поесть и отдохнуть. – Черноволосый повернулся к Банни, одарив ее улыбкой, которая словно бы приглашала восхищаться им, и протянул руку – не для рукопожатия, а скорее чтобы благословить девушку. – Я Саток, шаначи. Добро пожаловать в мое поселение.
– Slainte, Саток, – ответила Банни. – И благодарю за приглашение. Я здесь для того, чтобы передать привет семье Коннелли от нашей целительницы, Клодах Сенунгатук; она слышала о вас и, мне кажется, будет рада узнать о том, что я встречалась с вами.
Ива Коннелли заговорила с шаначи, и Банни невольно подумала о том, что ее голос звучит слишком опасливо. Странно – ведь она обращалась к хранителю памяти, главному певцу и рассказчику этого поселения...
– Баника – важный человек в Килкуле, шаначи. Кроме нее есть только один человек, которому позволено водить снегоходы Компании. По линии матери она происходит от ученых Шонгили; ее дядя – сам Шон, а росла она в доме Клодах, целительницы Килкула.
В обычной ситуации Банни смутила бы эта речь, однако сейчас у нее возникло странное ощущение, что Ива дает ей такие рекомендации для того, чтобы подчеркнуть: Банни – важная персона, достойная уважения, и находится под защитой тех, кто наделен властью. Однако же Саток воспринял это скорее как перечисление достоинств девушки: он смотрел на нее как мужчина, собирающийся приударить за женщиной, но более смело и явно будучи уверен в победе.
– Воистину прекрасные рекомендации, – взяв ее руку в свои, проговорил он. – Я польщен тем, что вы решили посетить мое поселение.
– Мы.., мы принесли Коннелли песню от их друзей в Килкуле, – резковато сказал Диего. – Идем, Банни. Думаю, мы посетим шаначи позже, если у нас найдется на это время. У нас достаточно жесткое расписание. Нас вскоре будут ждать в другом месте.
На этот раз Банни, смущенная горящим взглядом шаначи, устремленным на нее, вовсе не возражала против подобного вмешательства Диего. Ива Коннелли взглянула на них с явным облегчением, потом виновато посмотрела на шаначи и повела обоих гостей, а также все свое семейство в дом, который был немного больше, чем дом Клодах.
Под этой крышей жили все – Ива, ее муж Миук, их взрослые дети и внуки, включая светловолосого мальчугана. В доме царил мускусный запах – запах жилого дома и тесноты. Помимо шести кроватей и стола, здесь практически не было мебели; судя по всему, и еды тут было не слишком много.
– Мы привезли с собой еду, – сказала Банни Иве. – А еще немного рассады от Клодах. Они с Шоном полагают, что в этом году лето будет необыкновенно долгим.
Ива ответила не сразу.
– Найамб, – окликнула она одну из своих внучек, – поставь котелок на огонь.
Она села на одну из кроватей и жестом предложила Диего и Банни сесть на другую. Остальные члены семьи Коннелли тесно обступили их; младших даже оторвали от вьючных тюков, что немало заинтриговало их.
– Со стороны Клодах это было очень любезно, но я не уверен, что в этом году мы будем много сажать и сеять, – сказал Миук. – Мы будем слишком заняты – ведь нам придется помогать Интергалу с новыми шахтами...
Банни постаралась ничем не выдать своего удивления. Информация, принесенная кошками, оказалась абсолютно верной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87