.. Потом были сладости из рыбного желе, приправленные травами, и смешной пышный пирог, таявший во рту. Запивали это изобилие все тем же теплым напитком.
Потом начались песни, и, прежде чем Яна успела испугаться такой возможности, ее попросили спеть ее песню о несчастье в Бремпорте, поскольку один из парней, живших во Фьорде Гаррисона, тоже побывал там. Может быть, в этом был повинен напиток, но Яна просто подняла голову и запела. На этот раз она не опустила взгляда, встретившись глазами с родителями паренька, погибшего там, где она сама едва не повстречала свою смерть. На этот раз она понимала, что ее песня помогает им облегчить груз печали, лежавший на их сердце, и оттого ей самой тоже стало легче. Может быть, когда-нибудь наступит день, когда кошмар Бремпорта станет для нее только словами песни, спетой от всей души...
Факелы освещали им путь, когда Шон и Яна отправились спать. Яна так устала, что только со второй попытки ей удалось снять ботинок. Шон хихикнул и, недолго думая, решил сам позаботиться о ней: он раздел ее и укутал в теплые меха – она только помогала ему, чем могла. Последним, что почувствовала Яна, было прикосновение рук Шона, привлекшего ее к себе...
...В эту ночь ей снились путешествия среди острых зубов, по странным белым языкам, среди костей, похожих на клетку ребер, но ей вовсе не было страшно, только любопытно, что ей предстоит дальше. Картины повторялись, и все время она слышала шепчущие голоса, подобные голосам певцов, звучащим в отдалении; но слов разобрать она не могла. Она только знала, что их песня была песней радости, что мелодия согревала и радовала сердце, а странный напев напоминал кошачье мурлыканье...
***
Когда они вошли в пещеру, Банни сказала Крисаку:
– Значит, это и есть то место, где Саток разговаривает с планетой?
– Нет. Это то место, где он говорит нам о том, что сказала ему планета.
– Но он больше никому не дает возможности говорить с Сурсом?
– Нет, – с горечью проговорил Крисак. – Этого он не позволяет.
– Я вот одного не понимаю: если вы говорили о Сурсом всю вашу жизнь, как мог этот парень просто прийти и сказать, что вы этого не можете? – спросил Диего. – Я хочу сказать, может, это сходит ему с рук потому, что вы все больше сидите по домам, а он хорошо умеет молоть языком? Это я мог бы понять.., но как он сумел заставить замолчать планету?
Банни почти не слышала его последних слов. Когда они пошли вперед, в гулкую тьму, внезапно она почувствовала, что не может вздохнуть. Словно всю свою жизнь она ощущала в своей душе какое-то присутствие, а теперь это чувство исчезло, и внезапное ужасающее одиночество обрушилось на девушку. Она отшатнулась и, спотыкаясь, шагнула туда, откуда слышался голос Диего.
Он еще говорил с Крисаком, когда Банни буквально рухнула на него, вцепившись в его куртку.
– Банни! Банни! Что случилось?
– Мертва, – проговорила девушка с трудом. – Она.., мертва. Прочь.., надо выбраться.., отсюда!
Встревоженные юноши помогли ей выйти из пещеры. Она села прямо на тропу, судорожно дыша. Несколько раз вдохнув ледяной ветер, Банни собралась с силами и сумела поднять глаза на Крисака.
– Как вы можете вообще заходить туда?
– А что? Что произошло?
– Она мертва, понимаешь! Этот ублюдок сумел убить часть планеты!
– Как он мог это сделать? – ошеломленно проговорил Диего.
– Не знаю.
– Мне не слишком-то нравится это место, – заговорил Крисак, – да и остальные здесь чувствуют себя неуютно. Когда я слышу песни о том, какая это радость – петь вместе с Сурсом, я вспоминаю, что любил приходить сюда.., и не понимаю. Я винил во всем этом нашего очаровательного Сатока, думал, это из-за него...
Банни отрицательно помотала головой:
– Все гораздо хуже. Я удивлена, что ты этого не почувствовал. А ты, Диего?
– Возможно. – Юноша задумчиво нахмурился. – Однажды, когда я был ребенком, к нашей станции пришвартовали заброшенный корабль. Я хотел посмотреть на него, пробрался внутрь и не смог достаточно быстро выбраться оттуда. Ты почувствовала что-то подобное?
– Не знаю... Может быть. – Едва избавившись от ощущения удушья, настигшего ее в пещере, девушка не могла описать его: она была слишком измотана, слишком напугана. Даже ветер и ледяной дождь казались ей сейчас приятными.
– Я снова пойду туда, – внезапно проговорил Диего. – Крисак, возможно, тебе лучше будет остаться с Банни.
– Нет, – возразил мальчик. – Я тоже пойду с тобой. Нам запрещено заходить в пещеру без позволения Сатока. Кое-кто не подчинился ему, и о них больше никто никогда не слышал. Но если там можно отыскать какие-то доказательства того, что Саток – не тот, за кого выдает себя, тогда мое слово будет весить больше, чем слово чужого человека. Не думаю, что мои родичи отдадут еще одного ребенка этой мрази так же легко, как отдали Луку.
– С тобой ничего не случится, Банни? Тут Дина решила, что настал подходящий момент: она ткнулась мокрым носом в ухо Банни и лизнула его.
– Да, – медленно проговорила Банни. – Может быть, теперь я даже смогу вернуться туда: теперь это уже не застанет меня врасплох.
– Не думаю, что это хорошая мысль, – заметил Диего, разглядывая бледное лицо Банни, ее глаза, в которых читалось потрясение и горе. – А кроме того, кто-то должен остаться на страже. Жаль, что света у нас нет.
– О, ведь там же есть лампы! – воскликнул Крисак. – Идем, я тебе покажу!
Банни сидела, прислушиваясь к удаляющимся голосам, рассеянно гладя мягкие стоячие уши Дины, зарываясь пальцами в ее густую шерсть. Дина тихонечко заскулила и положила голову на колени девушке.
Сейчас Банни и самой хотелось заскулить.
***
В неярком свете лампы тени юношей пустились в причудливый танец по гладким стенам пещеры. Пещера была довольно большой, однако футах в сорока от входа она резко обрывалась.
– Она всегда была такой короткой? – спросил Диего.
– Нет. Но случилось несчастье – о, как раз за несколько дней до того, как появился Саток. Это было первое наше собрание с тех пор, как умер старый Мак-Коначи. Люди заходили в пещеру, как это было всегда, когда внезапно раздался звук, похожий на грохот взрыва, камни посыпались градом, поднялись облака пыли... Мы все побежали прочь из пещеры, но первые несколько человек, которые вошли туда, – семья Мак-Коначи, его ученик, – все они погибли. Я помню, как мой папа вместе с остальными мужчинами поселения пытались откопать тела. Я тогда был совсем маленьким, и все никак не мог понять, куда делся мой друг Инни Мак-Коначи... Он был внуком старого Мак-Коначи.
– Это тяжело, – сочувственно проговорил Диего, ощупывая стену. – Я тоже не так давно потерял друга.
– Ту женщину из песни?
– Да... Постой-ка, а это что?
– Где?
Пальцы Диего нащупали какое-то углубление в стене; панель отошла в сторону – юноша протянул вперед руки, но за ней была только пустота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87