В этот момент она поняла, что все будет так, как решил Павел.
А в том, что он принял уже решение, сомневаться не приходилось.
Железная дверь открылась совершенно бесшумно. Павел, отступив на шаг, пропустил Ингу в огромное холодное помещение, которое служило, по всей видимости, и гостиной и кухней сразу.
Угловая часть была занята плитой. К стене устало прислонился большой газовый баллон, покрытый облупившейся, когда-то синей, краской, сквозь которую проглядывала чернота металлического сплава. Рядом с плитой – небольшой разделочный стол и шкаф на стене, напротив – высокий двухкамерный холодильник с приоткрытыми дверцами.
Вдоль стены из красного обожженного кирпича была выложена печь с большим полукруглым отверстием. Напротив – огромный круглый стол из тяжелого темного дерева, несколько таких же стульев и небольшой кожаный диван с огромным множеством декоративных подушек. Толстый слой непрозрачной серой пыли кругом. В дальнем углу – выкрашенная белой краской дверь в соседнее помещение. Рядом с входной дверью располагалась винтовая лестница с железными ступенями и тонкими перилами, ведущая наверх, на второй этаж.
Инга поежилась, представив, что здесь ей, возможно, придется провести несколько дней.
– Ничего, – сказал Павел, прочитав ее мысли. – Печь сейчас затопим, с пылью справимся. Здесь уютно.
И снова Инга поразилась тому, что в такой ситуации Павел заговорил об уюте. Когда в жизни происходит черт знает что, когда она перевернулась с ног на голову и нет уверенности в том, что прожитый день не будет последним, думать об уюте было по меньшей мере странно.
Она опустилась на пыльный диван и равнодушно спросила:
– Зачем нам такая большая дача?
– Не такая уж и большая, если учесть, что здесь в основном проживают мои родители. Верхний этаж – их территория, нижняя часть – наша. Мы часто приезжали сюда с друзьями.
Инга в ответ ничего не сказала. Разговора не получалось, потому что мысли были об одном и том же. Павел вышел из помещения во двор, прогремел какой-то очередной железной дверью и вскоре снова появился с большой коробкой, в которой лаковым блеском светились черные комья угля. Молча побросал в печь небольшой железной лопатой, растопил, задвинул заслонку. Сказал:
– Через два-три часа прогреется.
Инга кивнула, не совсем отчетливо понимая, о чем он вообще говорит. Достав из какого-то ящика полотенце, он вытер руки, сунул полотенце обратно.
– Чаю согреть?
Инга помотала головой. Он подошел, селя рядом с ней на диван, опустил голову на сложенные на коленях руки.
Они просидели так, ни говоря ни слова, наверное, целый час. В тишине было слышно, как потрескивает уголь в печи, и где-то далеко бьется от ветра на крыше лист железа.
От этой жуткой тишины, наполненной гулкими ударами, Инга начинала медленно сходить с ума.
– Не молчи. Прошу тебя. Паша…
Он поднял лицо и смотрел на нее некоторое время, прищурившись. Как будто медленно возвращался из какого-то другой измерения и сейчас переживал период адаптации.
– Тебе нужно успокоиться. Иначе ты, правда, с ума сойдешь.
– Я уже сошла. Правда.
– Где твои таблетки? Выпей пару штук.
– Думаешь, поможет? От них только сон…
– Тебе ведь врач сказал пить без перерыва два месяца. Сон – значит, сон. Тебе и правда не мешает поспать.
– Паш, ты шутишь?
– Не шучу. Выпей.
Инга послушно достала из бокового кармана спортивной сумки два пузырька с таблетками, которые выписал ей доктор Истомин. Бросила на ладонь две штуки, опрокинула и проглотила. И снова воцарилось молчание.
– Я пойду, – вдруг сказал Павел и резко поднялся.
Она бросилась к нему, обхватила руками за шею и, почти ни на что не надеясь, прошептала:
– Прошу тебя…
Он легко прижал ее к себе, поцеловал привычно в макушку, провел ладонями по спине и замер, почти не дыша.
– Паша, – сказала Инга. – Послушай меня, я очень тебя прошу. Я не знаю, что у тебя на уме, и, честно говоря, даже не хочу этого знать. Мне страшно. Вдвойне страшно, и за себя, и за тебя.
– Ты здесь в безопасности, – напомнил Павел. Говорил он будто через силу, каждое слово давалось с трудом. – А со мной и так ничего не случится.
Инга отчаянно замотала головой.
– Ты не понимаешь меня. Совсем не понимаешь, не хочешь понять. Давай просто позвоним сейчас в милицию. Позвоним и расскажем все, что нам известно. И пусть они сами разбираются. Это их работа. У них есть на это право…
– А у меня – нет? – Павел отстранился, посмотрел прямо перед собой остывшим взглядом.
Нет, не получится, тоскливо подумала Инга. Не удастся его ни в чем переубедить…
Пошарив в карманах, он достал сотовый телефон. Зачем-то показал его Инга:
– Смотри.
Инга смотрела, но ничего, кроме телефона, не видела.
– Связи нет, – терпеливо пояснил Павел. – Видишь, в самом углу трубка перечеркнутая. Здесь всегда так. Километров десять проехать в сторону города нужно, тогда связь появляется. Так что я в любом случае не смогу позвонить отсюда в милицию.
– Я боюсь, – жалобно прошептала она.
– Со мной ничего не случится.
– А… с ним? – вдруг спросила Инга.
Лицо мужа искривилось, словно от боли.
– Беспокоишься, – вяло усмехнулся он.
– Перестать, Паша, прошу тебя! Ты ведь не знаешь… Не знаешь наверняка! А что, если это – не он? Что, если за всем этим стоит какой-то… другой человек?
Павел устало вздохнул в ответ.
– Другой человек, говоришь? Но ведь описание совпадает в точности. Только одежда другая. И потом, эта история с путешествием в Приэльбрусье. И все остальное тоже… Инга, прошу тебя. Мы ведь уже обсудили этот вопрос. Не существует никакого другого человека…
– А если все-таки существует?
– Я это выясню, – коротко сказал Павел и отстранился.
– Когда ты вернешься? – глухим голосом спросила Инга, отворачиваясь.
– Вернусь через несколько часов. Ты даже соскучиться не успеешь. Кстати, в соседней комнате есть телевизор и видео. Можешь выбрать что-нибудь…
Он осекся, поняв, насколько глупо выглядит его предложение. Инга не стала ничего говорить в ответ. Молча кивнула и отошла в сторону.
Прежде, чем уйти, он снова подошел к ней. Развернул к себе и долго смотрел в глаза. Потом накрыл губы долгим поцелуем. Развернулся и вышел на улицу, не обернувшись.
Инга стояла посреди огромной холодной комнаты, не в силах пошевелиться. Этот его долгий взгляд и поцелуй словно пригвоздили ее к месту.
Так смотрят, когда прощаются навсегда.
По коже пробежала стайка колючих мурашек. Инга вздрогнула, но не сдвинулась с места. Сквозь узкую щель в приоткрытой входной двери в комнату, не успевшую еще до конца прогреться, текла струйка влажного пара.
Нужно закрыть дверь, вяло подумала она, остановив взгляд на связке ключей, подвешенной на пластмассовом крючке возле входа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
А в том, что он принял уже решение, сомневаться не приходилось.
Железная дверь открылась совершенно бесшумно. Павел, отступив на шаг, пропустил Ингу в огромное холодное помещение, которое служило, по всей видимости, и гостиной и кухней сразу.
Угловая часть была занята плитой. К стене устало прислонился большой газовый баллон, покрытый облупившейся, когда-то синей, краской, сквозь которую проглядывала чернота металлического сплава. Рядом с плитой – небольшой разделочный стол и шкаф на стене, напротив – высокий двухкамерный холодильник с приоткрытыми дверцами.
Вдоль стены из красного обожженного кирпича была выложена печь с большим полукруглым отверстием. Напротив – огромный круглый стол из тяжелого темного дерева, несколько таких же стульев и небольшой кожаный диван с огромным множеством декоративных подушек. Толстый слой непрозрачной серой пыли кругом. В дальнем углу – выкрашенная белой краской дверь в соседнее помещение. Рядом с входной дверью располагалась винтовая лестница с железными ступенями и тонкими перилами, ведущая наверх, на второй этаж.
Инга поежилась, представив, что здесь ей, возможно, придется провести несколько дней.
– Ничего, – сказал Павел, прочитав ее мысли. – Печь сейчас затопим, с пылью справимся. Здесь уютно.
И снова Инга поразилась тому, что в такой ситуации Павел заговорил об уюте. Когда в жизни происходит черт знает что, когда она перевернулась с ног на голову и нет уверенности в том, что прожитый день не будет последним, думать об уюте было по меньшей мере странно.
Она опустилась на пыльный диван и равнодушно спросила:
– Зачем нам такая большая дача?
– Не такая уж и большая, если учесть, что здесь в основном проживают мои родители. Верхний этаж – их территория, нижняя часть – наша. Мы часто приезжали сюда с друзьями.
Инга в ответ ничего не сказала. Разговора не получалось, потому что мысли были об одном и том же. Павел вышел из помещения во двор, прогремел какой-то очередной железной дверью и вскоре снова появился с большой коробкой, в которой лаковым блеском светились черные комья угля. Молча побросал в печь небольшой железной лопатой, растопил, задвинул заслонку. Сказал:
– Через два-три часа прогреется.
Инга кивнула, не совсем отчетливо понимая, о чем он вообще говорит. Достав из какого-то ящика полотенце, он вытер руки, сунул полотенце обратно.
– Чаю согреть?
Инга помотала головой. Он подошел, селя рядом с ней на диван, опустил голову на сложенные на коленях руки.
Они просидели так, ни говоря ни слова, наверное, целый час. В тишине было слышно, как потрескивает уголь в печи, и где-то далеко бьется от ветра на крыше лист железа.
От этой жуткой тишины, наполненной гулкими ударами, Инга начинала медленно сходить с ума.
– Не молчи. Прошу тебя. Паша…
Он поднял лицо и смотрел на нее некоторое время, прищурившись. Как будто медленно возвращался из какого-то другой измерения и сейчас переживал период адаптации.
– Тебе нужно успокоиться. Иначе ты, правда, с ума сойдешь.
– Я уже сошла. Правда.
– Где твои таблетки? Выпей пару штук.
– Думаешь, поможет? От них только сон…
– Тебе ведь врач сказал пить без перерыва два месяца. Сон – значит, сон. Тебе и правда не мешает поспать.
– Паш, ты шутишь?
– Не шучу. Выпей.
Инга послушно достала из бокового кармана спортивной сумки два пузырька с таблетками, которые выписал ей доктор Истомин. Бросила на ладонь две штуки, опрокинула и проглотила. И снова воцарилось молчание.
– Я пойду, – вдруг сказал Павел и резко поднялся.
Она бросилась к нему, обхватила руками за шею и, почти ни на что не надеясь, прошептала:
– Прошу тебя…
Он легко прижал ее к себе, поцеловал привычно в макушку, провел ладонями по спине и замер, почти не дыша.
– Паша, – сказала Инга. – Послушай меня, я очень тебя прошу. Я не знаю, что у тебя на уме, и, честно говоря, даже не хочу этого знать. Мне страшно. Вдвойне страшно, и за себя, и за тебя.
– Ты здесь в безопасности, – напомнил Павел. Говорил он будто через силу, каждое слово давалось с трудом. – А со мной и так ничего не случится.
Инга отчаянно замотала головой.
– Ты не понимаешь меня. Совсем не понимаешь, не хочешь понять. Давай просто позвоним сейчас в милицию. Позвоним и расскажем все, что нам известно. И пусть они сами разбираются. Это их работа. У них есть на это право…
– А у меня – нет? – Павел отстранился, посмотрел прямо перед собой остывшим взглядом.
Нет, не получится, тоскливо подумала Инга. Не удастся его ни в чем переубедить…
Пошарив в карманах, он достал сотовый телефон. Зачем-то показал его Инга:
– Смотри.
Инга смотрела, но ничего, кроме телефона, не видела.
– Связи нет, – терпеливо пояснил Павел. – Видишь, в самом углу трубка перечеркнутая. Здесь всегда так. Километров десять проехать в сторону города нужно, тогда связь появляется. Так что я в любом случае не смогу позвонить отсюда в милицию.
– Я боюсь, – жалобно прошептала она.
– Со мной ничего не случится.
– А… с ним? – вдруг спросила Инга.
Лицо мужа искривилось, словно от боли.
– Беспокоишься, – вяло усмехнулся он.
– Перестать, Паша, прошу тебя! Ты ведь не знаешь… Не знаешь наверняка! А что, если это – не он? Что, если за всем этим стоит какой-то… другой человек?
Павел устало вздохнул в ответ.
– Другой человек, говоришь? Но ведь описание совпадает в точности. Только одежда другая. И потом, эта история с путешествием в Приэльбрусье. И все остальное тоже… Инга, прошу тебя. Мы ведь уже обсудили этот вопрос. Не существует никакого другого человека…
– А если все-таки существует?
– Я это выясню, – коротко сказал Павел и отстранился.
– Когда ты вернешься? – глухим голосом спросила Инга, отворачиваясь.
– Вернусь через несколько часов. Ты даже соскучиться не успеешь. Кстати, в соседней комнате есть телевизор и видео. Можешь выбрать что-нибудь…
Он осекся, поняв, насколько глупо выглядит его предложение. Инга не стала ничего говорить в ответ. Молча кивнула и отошла в сторону.
Прежде, чем уйти, он снова подошел к ней. Развернул к себе и долго смотрел в глаза. Потом накрыл губы долгим поцелуем. Развернулся и вышел на улицу, не обернувшись.
Инга стояла посреди огромной холодной комнаты, не в силах пошевелиться. Этот его долгий взгляд и поцелуй словно пригвоздили ее к месту.
Так смотрят, когда прощаются навсегда.
По коже пробежала стайка колючих мурашек. Инга вздрогнула, но не сдвинулась с места. Сквозь узкую щель в приоткрытой входной двери в комнату, не успевшую еще до конца прогреться, текла струйка влажного пара.
Нужно закрыть дверь, вяло подумала она, остановив взгляд на связке ключей, подвешенной на пластмассовом крючке возле входа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68