В боку саднило, но слабости не было. «Ножом зацепил, – подумал он. – Пустяк».
Человека уже волокли к люку.
– Нога у него прострелена, – сказал один из оперативников.
– Храмов здесь? – громко спросил Лобанов.
– Так точно, – раздалось из темноты чердака.
– Давай на обыск к Стуковой. Быстренько, – приказал Лобанов. – Возьми ребят. Эта дамочка уже все прячет. Ордер получили?
– Так точно.
– Ну, двигайте. Этого в управление. Допрос завтра. Я еду с полковником Коршуновым в гостиницу. – И, оглянувшись, спросил: – Ты как, Сергей?
– Порядок. Идем.
Все собрались около люка и по очереди стали спускаться вниз.
На площадках лестницы сотрудники милиции успокаивали взбудораженных жильцов.
Лобанов перегнулся через перила и увидел Наташу. Она стояла возле приоткрытой двери квартиры и, прижав руки к груди, неотрывно смотрела наверх.
Их глаза встретились. Лобанов помахал рукой.
– Все в порядке! – крикнул он. – Идите спать. Наделали мы вам тут шуму.
Наташа слабо улыбнулась дрожащими губами и прислонилась к дверному косяку, двинуться не было сил.
…В гостинице Коршунову сделали перевязку. Рана и в самом деле оказалась пустяковой.
– Эх, – вздохнул Сергей. – Костюм ладно, а вот пальто новое жалко.
– Да уж, – согласился Лобанов. – Мировое у тебя пальто… было. Подавай рапорт руководству. Это все-таки производственная специфика. Кому в таких случаях молоко выдают, а нам…
В дверь номера постучали. Вошел официант с подносом в руках.
– Давай-ка закусим, – оживился Лобанов. – И выпьем по рюмочке за твой благополучный прилет. Ну и вообще.
Он не мог сдержать счастливой улыбки.
– Интересно, за что «вообще»? – подозрительно покосился на него Сергей, подсаживаясь к столу.
На следующий день Коршунов и. Лобанов поехали в тюрьму.
– Как наш вчерашний? – спросил у дежурного Лобанов. – Лежит или ходит?
– Прыгает, – усмехнулся тот. – Костыль ему выдали. Лежать не желает. В санчасти со всеми лясы точит.
– Ну так давайте его сюда. Пусть с нами поточит.
Через несколько минут в дверях следственной комнаты появился, опираясь на костыль, долговязый чернобровый парень. Он хмуро огляделся, поджал тонкие губы и молча проковылял к столу.
– Ну, Рожков, будете все сами рассказывать или как? – спросил Коршунов.
При упоминании его фамилии парень чуть вздрогнул.
– Докопались? – зло проговорил он.
– Меньше в поезде пить надо, – усмехнулся Сергей. – Или сразу сдавать бутылки. Так как?
– Ничего не знаю.
– А зачем в Борек приехали, тоже не знаете?
– Воздухом дышать.
– Та-ак, – протянул Коршунов. – Ну что ж. Провоз наркотика мы вам докажем. Ранение на вокзале нашего отрудника тоже. И вчерашнюю стрельбу, конечно. Откуда пистолет взяли?
– На улице за углом нашел.
– Мы посмотрим на тот угол, Рожков. Как следует посмотрим. Он, кстати, в Борске или…
– В Борске. Где ж еще?
– Мало ли где. Придется вспоминать. Много чего вам придется вспомнить, Рожков. А что забудете, мы вам напомним.
– Третья судимость у тебя наворачивается, – вступил в разговор Лобанов. – Это тоже не забудь. Серьезное это дело.
– Ни за что сажали, – передернул плечами Рожков.
– Как сказать, – снова усмехнулся Коршунов. – Может, и сейчас ни за что?
– Ну, приехал. Ну, дрался на вокзале, – хмуро ответил Рожков. – Ну, стрелял вчера. Ни в кого не попал. Вот и все за мной.
Сергей покачал головой:
– Нет. Не все. За вами хвост тянется вон откуда. – Он махнул рукой. – В Ташкенте он начинается. Там еще разбираться будем.
Рожков внезапно подался вперед, по лицу его пробежала судорога.
– Не поеду в Ташкент, понял?! – крикнул он, стукнув костылем по полу. – Умру, не поеду!.. Нету там ничего! Нету! Нету!..
Коршунов и Лобанов переглянулись.
– Поедешь, – негромко и твердо ответил Сергей. – Со мной поедешь.
Глава 4
НОЧЬЮ ВСЕ КОШКИ СЕРЫ
Ровный мощный гул моторов за круглым стеклом иллюминатора. Над бескрайними молочными сугробами облаком медленно плывет серое, влажное, дрожащее от напряжения самолетное крыло.
В длинном, светлом салоне читают, разговаривают, смеются люди. Дальних не видно за высокими в серых чехлах спинками кресел.
Сергей смотрел в иллюминатор и думал. Думал о том, что оставил, потом он будет думать о том, что его ждет.
А оставил он Борск, и ждет его Ташкент. Эти два далеких города через тысячи километров рек, лесов, степей и пустынь связывает тоненькая, невидимая, но неразрывная нить человеческих судеб, замыслов и поступков. Их, конечно, много, таких нитей, их протянула сама жизнь, кипящая, напряженная жизнь целой страны. Но Сергею сейчас важна только одна из них, враждебная, опасная для людей нить преступных замыслов, темных, грязных, изломанных судеб и жестоких поступков. Надо пройти по такой нити, чтобы изменить эти судьбы, пресечь эти замыслы, сурово наказать за эти поступки. Нить ведет Сергея в Ташкент, но кончается она неизвестно где, вернее, у нее там много концов, она там завязывается в клубок, его надо распутать, осторожно, умело, ибо там нить становится совсем тонкой, ее можно легко оборвать, и тогда останутся ненайденными какие-то ее концы, а этого нельзя допустить. На концах этой нити люди-пауки, ядовитые, опасные, деятельные, уцелев, они начнут тянуть новую нить и поползут по ней…
Сергей усмехнулся. Фантазер все-таки он. Вдруг так ясно представил себе эту нить с пауками почему-то на белой, чистой стене в углу.
Он чуть скосил глаза.
Рядом – с ним сидит немолодая женщина в теплом джемпере. Красивое усталое лицо, следы от очков на переносице и висках, чуть вспухшие веки, руки покойно лежат на коленях, на одном пальце пятнышко, туши. Женщина дремлет, откинувшись на спинку кресла. Сергей уже знает, что она архитектор, в Ташкенте что-то строят по ее проекту.
А дальше сидит, отгородившись от всех газетой, молодой бородатый парень. С ним Сергей тоже успел познакомиться. Это аспирант, физиолог. Летит на какой-то молодежный симпозиум по путевке ЦК комсомола. Здесь их целая группа, веселых, шумных, очень славных ребят.
Еще дальше, через проход, – двое военных: пожилой усатый полковник и молоденький солдат. Беседуют. Полковник что-то с улыбкой спрашивает, солдат, смущаясь, отвечает. Дружески беседуют. Хотя, как видно, только что познакомились, в самолете. Солдат, очевидно, из отпуска. В полевой сумке у него пирожки, мать, конечно, напекла. Краснея, угощает полковника. Тот ест со смаком, хвалит. Где это видано, в какой другой армии? Солдат летит в свою часть. А полковник, наверное, возвращается из командировки. Судя по петлицам, солдат пехотинец, а полковник артиллерист.
Нити, какие, разные, какие интересные нити, идут из Борска в Ташкент. И только у Сергея нить совсем другая, непохожая ни на одну, что тянутся рядом. Что ж поделаешь, такая у него работа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Человека уже волокли к люку.
– Нога у него прострелена, – сказал один из оперативников.
– Храмов здесь? – громко спросил Лобанов.
– Так точно, – раздалось из темноты чердака.
– Давай на обыск к Стуковой. Быстренько, – приказал Лобанов. – Возьми ребят. Эта дамочка уже все прячет. Ордер получили?
– Так точно.
– Ну, двигайте. Этого в управление. Допрос завтра. Я еду с полковником Коршуновым в гостиницу. – И, оглянувшись, спросил: – Ты как, Сергей?
– Порядок. Идем.
Все собрались около люка и по очереди стали спускаться вниз.
На площадках лестницы сотрудники милиции успокаивали взбудораженных жильцов.
Лобанов перегнулся через перила и увидел Наташу. Она стояла возле приоткрытой двери квартиры и, прижав руки к груди, неотрывно смотрела наверх.
Их глаза встретились. Лобанов помахал рукой.
– Все в порядке! – крикнул он. – Идите спать. Наделали мы вам тут шуму.
Наташа слабо улыбнулась дрожащими губами и прислонилась к дверному косяку, двинуться не было сил.
…В гостинице Коршунову сделали перевязку. Рана и в самом деле оказалась пустяковой.
– Эх, – вздохнул Сергей. – Костюм ладно, а вот пальто новое жалко.
– Да уж, – согласился Лобанов. – Мировое у тебя пальто… было. Подавай рапорт руководству. Это все-таки производственная специфика. Кому в таких случаях молоко выдают, а нам…
В дверь номера постучали. Вошел официант с подносом в руках.
– Давай-ка закусим, – оживился Лобанов. – И выпьем по рюмочке за твой благополучный прилет. Ну и вообще.
Он не мог сдержать счастливой улыбки.
– Интересно, за что «вообще»? – подозрительно покосился на него Сергей, подсаживаясь к столу.
На следующий день Коршунов и. Лобанов поехали в тюрьму.
– Как наш вчерашний? – спросил у дежурного Лобанов. – Лежит или ходит?
– Прыгает, – усмехнулся тот. – Костыль ему выдали. Лежать не желает. В санчасти со всеми лясы точит.
– Ну так давайте его сюда. Пусть с нами поточит.
Через несколько минут в дверях следственной комнаты появился, опираясь на костыль, долговязый чернобровый парень. Он хмуро огляделся, поджал тонкие губы и молча проковылял к столу.
– Ну, Рожков, будете все сами рассказывать или как? – спросил Коршунов.
При упоминании его фамилии парень чуть вздрогнул.
– Докопались? – зло проговорил он.
– Меньше в поезде пить надо, – усмехнулся Сергей. – Или сразу сдавать бутылки. Так как?
– Ничего не знаю.
– А зачем в Борек приехали, тоже не знаете?
– Воздухом дышать.
– Та-ак, – протянул Коршунов. – Ну что ж. Провоз наркотика мы вам докажем. Ранение на вокзале нашего отрудника тоже. И вчерашнюю стрельбу, конечно. Откуда пистолет взяли?
– На улице за углом нашел.
– Мы посмотрим на тот угол, Рожков. Как следует посмотрим. Он, кстати, в Борске или…
– В Борске. Где ж еще?
– Мало ли где. Придется вспоминать. Много чего вам придется вспомнить, Рожков. А что забудете, мы вам напомним.
– Третья судимость у тебя наворачивается, – вступил в разговор Лобанов. – Это тоже не забудь. Серьезное это дело.
– Ни за что сажали, – передернул плечами Рожков.
– Как сказать, – снова усмехнулся Коршунов. – Может, и сейчас ни за что?
– Ну, приехал. Ну, дрался на вокзале, – хмуро ответил Рожков. – Ну, стрелял вчера. Ни в кого не попал. Вот и все за мной.
Сергей покачал головой:
– Нет. Не все. За вами хвост тянется вон откуда. – Он махнул рукой. – В Ташкенте он начинается. Там еще разбираться будем.
Рожков внезапно подался вперед, по лицу его пробежала судорога.
– Не поеду в Ташкент, понял?! – крикнул он, стукнув костылем по полу. – Умру, не поеду!.. Нету там ничего! Нету! Нету!..
Коршунов и Лобанов переглянулись.
– Поедешь, – негромко и твердо ответил Сергей. – Со мной поедешь.
Глава 4
НОЧЬЮ ВСЕ КОШКИ СЕРЫ
Ровный мощный гул моторов за круглым стеклом иллюминатора. Над бескрайними молочными сугробами облаком медленно плывет серое, влажное, дрожащее от напряжения самолетное крыло.
В длинном, светлом салоне читают, разговаривают, смеются люди. Дальних не видно за высокими в серых чехлах спинками кресел.
Сергей смотрел в иллюминатор и думал. Думал о том, что оставил, потом он будет думать о том, что его ждет.
А оставил он Борск, и ждет его Ташкент. Эти два далеких города через тысячи километров рек, лесов, степей и пустынь связывает тоненькая, невидимая, но неразрывная нить человеческих судеб, замыслов и поступков. Их, конечно, много, таких нитей, их протянула сама жизнь, кипящая, напряженная жизнь целой страны. Но Сергею сейчас важна только одна из них, враждебная, опасная для людей нить преступных замыслов, темных, грязных, изломанных судеб и жестоких поступков. Надо пройти по такой нити, чтобы изменить эти судьбы, пресечь эти замыслы, сурово наказать за эти поступки. Нить ведет Сергея в Ташкент, но кончается она неизвестно где, вернее, у нее там много концов, она там завязывается в клубок, его надо распутать, осторожно, умело, ибо там нить становится совсем тонкой, ее можно легко оборвать, и тогда останутся ненайденными какие-то ее концы, а этого нельзя допустить. На концах этой нити люди-пауки, ядовитые, опасные, деятельные, уцелев, они начнут тянуть новую нить и поползут по ней…
Сергей усмехнулся. Фантазер все-таки он. Вдруг так ясно представил себе эту нить с пауками почему-то на белой, чистой стене в углу.
Он чуть скосил глаза.
Рядом – с ним сидит немолодая женщина в теплом джемпере. Красивое усталое лицо, следы от очков на переносице и висках, чуть вспухшие веки, руки покойно лежат на коленях, на одном пальце пятнышко, туши. Женщина дремлет, откинувшись на спинку кресла. Сергей уже знает, что она архитектор, в Ташкенте что-то строят по ее проекту.
А дальше сидит, отгородившись от всех газетой, молодой бородатый парень. С ним Сергей тоже успел познакомиться. Это аспирант, физиолог. Летит на какой-то молодежный симпозиум по путевке ЦК комсомола. Здесь их целая группа, веселых, шумных, очень славных ребят.
Еще дальше, через проход, – двое военных: пожилой усатый полковник и молоденький солдат. Беседуют. Полковник что-то с улыбкой спрашивает, солдат, смущаясь, отвечает. Дружески беседуют. Хотя, как видно, только что познакомились, в самолете. Солдат, очевидно, из отпуска. В полевой сумке у него пирожки, мать, конечно, напекла. Краснея, угощает полковника. Тот ест со смаком, хвалит. Где это видано, в какой другой армии? Солдат летит в свою часть. А полковник, наверное, возвращается из командировки. Судя по петлицам, солдат пехотинец, а полковник артиллерист.
Нити, какие, разные, какие интересные нити, идут из Борска в Ташкент. И только у Сергея нить совсем другая, непохожая ни на одну, что тянутся рядом. Что ж поделаешь, такая у него работа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83