Потом они садятся в машину. В синюю машину с желтыми противотуманными фарами. Так сказал Ибадову человек, видевший его.
– Он мне этого почему-то не сообщил, – сердито сказал Вальков. – Какая была машина.
– Он молодой сотрудник, – возразил Сергей. – Он вообще не придал значения этому факту. И можно было бы не придать, если бы… Чуприн, тот парень и та же машина не оказались потом около аэропорта. Если бы затем та же машина не последовала за Гусевым на улицу Строителей. Если бы вечером она не оказалась вместе с Гусевым около Шпильковского переулка и не уехала оттуда вслед за ним. Ты помнишь? – обернулся он к Валькову. – Нам сказал об этой старик Сайыпов.
– Там была черная машина, – возразил Вальков, но тут же махнул рукой. – Впрочем, ясно. Темно же было.
– Вот именно, – подтвердил Сергей. – Ночью все кошки серы. И обрати внимание. Около Шпильковского переулка к Гусеву сел Чуприн. И в той машине осталось два человека. Их заметил Сайыпов.
– Значит, по-твоему, эта машина весь день следила за Гусевым? – недоверчиво спросил Вальков. – И тот ничего не заметил?
– Да, следила. Ты же сам видишь. И Гусев не заметил. Если бы он опасался такой слежки, если бы был настороже, если бы, наконец, не был чем-то расстроен, он бы заметил. Но он был расстроен и был очень далек от мысли о такой слежке. И вот у Шпильковского переулка тот, второй, человек послал наконец Чуприна к Гусеву и сказал ему примерно так: «Теперь поезжай домой, на Цветочную». А ведь до этого он целый день таскал его с собой на машине. И Чуприн не возражал. Почему? А потому, что тот обещал ему что-то. Помнишь, как утром Чуприн спешил к нему? Чем легче всего можно купить Чуприна? Конечно, наркотиком. Он отравленный человек. Он действительно гибнущий человек. А ему всего лишь девятнадцать лет! – Сергей взволнованно посмотрел на Нуриманова. – Его надо лечить, принудительно лечить!
– Согласен, – кивнул в ответ Нуриманов. – Продолжай, пожалуйста.
– Хорошо, – согласился Сергей, но тут же снова обеспокоенно спросил: – Да, а где Леров?
Нуриманов сдержанно усмехнулся:
– Носится на машине за каким-то лекарством.
– Достал?
– Не знаю. .
– Надо достать.
– Достанем, – кивнул Нуриманов, – раз обещал, то достанем. – И повторил: – Продолжай, пожалуйста.
– Ну так вот, – снова собираясь с мыслями, сказал Сергей. – Значит, насчет Чуприна. Этот человек и дал ему гашиш как плату и послал домой. Вернее, послал он его в тюрьму, может быть, даже на расстрел. Потому что решил свалить на него убийство Гусева. Чуприн очень подходил для такой роли. Это был точный и хитрый расчет, что и говорить. И сделал его умный и хитрый человек.
– Которому надо было почему-то убрать Гусева, да? – спросил Вальков. – Так ты полагаешь?
– Да, я так полагаю, – ответил Сергей. – А ты?
– И он же, этот человек, уронил потом ту записку? – снова спросил Вальков, не отвечая на вопрос.
– Возможно, – подтвердил Сергей. – Вполне возможно. Кстати, что дала экспертиза по записке?
– Сейчас. Вот слушай.
Вальков надел очки и вынул из тонкой папки, которую принес с собой, листок с заключением эксперта.
Там указывалось, что почерк, каким написана записка, мужской, торопливый, принадлежит узбеку, человеку; не очень грамотному. Бумага является частью газеты «Правда Востока», оторвана от первой полосы ее, верхний правый угол. На обороте – часть газетного текста, это помогло установить день, когда газета вышла.
Дойдя до этого места, Вальков многозначительно посмотрел поверх очков на Сергея.
– Это накануне убийства Гусева, – сказал он.
– Понятно. Что там еще?
Далее в заключении говорилось, что характер отрыва небрежный. В сочетании с торопливым почерком это означает, что автор записки, видимо, спешил. В самом углу оторванного клочка другим карандашом и почерком проставлена цифра «14». Скорее всего, это номер дома подписчика, и проставил ее почтальон. Наконец, на записке имеются слабо различимые отпечатки бурого цвета. Это следы машинного или автомобильного масла. Можно предположить, что этим маслом были испачканы пальцы автора записки. Но идентифицировать их не представляется возможным.
– Вот, и все, – сказал Вальков, снимая очки.
– Немало, – заметил Сергей. – Добросовестный эксперт попался. – И деловито спросил, чувствуя, что все доводы его уже приняты и доказывать больше ничего не надо: – А теперь скажи, Алексей Макарович, как дела со связями Гусева, удалось их установить, ту девушку и Карима?
Вальков досадливо покачал головой:
– Никаких подходов пока нет. Их никто не знает из тех, кого знаем мы. – И, вздохнув, добавил: – Будем дальше работать. Их надо установить. Теперь особенно.
Знали бы Нуриманов и Сергей, как себя сейчас казнил Вальков. Если бы он не торопился, если бы его не подгоняли, он бы, конечно, заметил, как услужливо текли к нему в руки улики против Чуприна, он бы задумался над тем, как стоит машина Гусева, как спрятан нож, он бы заинтересовался, что это была за машина, в которую сели около закусочной Чуприн и тот человек. А зацепившись хоть за одно из этих обстоятельств, он бы не пропустил и остальные. Он бы сделал все то, что сейчас сделал Коршунов. И даже еще больше. Да, да. Ведь Гусев сказал Тулякову, что он в тот день, утром… Вот что надо еще потянуть!
– Гусев сказал Тулякову, – задумчиво произнес Вальков, – что в то утро он кому-то «объявил», что «все завяжет».
– Гусев? – насторожился Сергей.
– Да. Вначале мы подумали, не девушке ли той он объявил, что уходит от нее. Ведь он решил к жене вернуться.
– Не-ет, – покачал головой Сергей. – Это что-то другое. Любовь не «завязывают». Что-то другое, – по вторил он. – Что может стоить и жизни.
* * *
Итак, явственно обозначились две линии работы: убийство Гусева, которое оказалось не только не раскрытым, но еще более запутанным, чем вначале, и опасная ниточка, тянувшаяся из Ташкента в Борек, к Семенову, через Рожкова и Трофимова. Случилось то, чего так боялся Вальков: предстояло «гнаться сразу за двумя зайцами». Правда, запутанные следы их как будто пересекались и можно было предположить, что «зайцы» эти, как выразился Нуриманов, «из одной норы». Возможных точек пересечения было три: записка с адресом Семенова в машине Гусева, гашиш, фигурировавший в том и в другом деле, наконец, некий Карим, приезжавший однажды вместе с Рожковым в Борек и оказавшийся другом Гусева. Впрочем, все эти три обстоятельства или любое из них легко могли оказаться чисто случайным совпадением. Поэтому одинаково опасно было и отбросить их, и в них поверить. Одно было пока очевидным: и в том, и в другом деле удалось ухватиться за важные, хотя и промежуточные, звенья. Кто-то стоял за Чуприным в деле по убийству Гусева, кто-то стоял за Рожковым и кто-то послал его в Борек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
– Он мне этого почему-то не сообщил, – сердито сказал Вальков. – Какая была машина.
– Он молодой сотрудник, – возразил Сергей. – Он вообще не придал значения этому факту. И можно было бы не придать, если бы… Чуприн, тот парень и та же машина не оказались потом около аэропорта. Если бы затем та же машина не последовала за Гусевым на улицу Строителей. Если бы вечером она не оказалась вместе с Гусевым около Шпильковского переулка и не уехала оттуда вслед за ним. Ты помнишь? – обернулся он к Валькову. – Нам сказал об этой старик Сайыпов.
– Там была черная машина, – возразил Вальков, но тут же махнул рукой. – Впрочем, ясно. Темно же было.
– Вот именно, – подтвердил Сергей. – Ночью все кошки серы. И обрати внимание. Около Шпильковского переулка к Гусеву сел Чуприн. И в той машине осталось два человека. Их заметил Сайыпов.
– Значит, по-твоему, эта машина весь день следила за Гусевым? – недоверчиво спросил Вальков. – И тот ничего не заметил?
– Да, следила. Ты же сам видишь. И Гусев не заметил. Если бы он опасался такой слежки, если бы был настороже, если бы, наконец, не был чем-то расстроен, он бы заметил. Но он был расстроен и был очень далек от мысли о такой слежке. И вот у Шпильковского переулка тот, второй, человек послал наконец Чуприна к Гусеву и сказал ему примерно так: «Теперь поезжай домой, на Цветочную». А ведь до этого он целый день таскал его с собой на машине. И Чуприн не возражал. Почему? А потому, что тот обещал ему что-то. Помнишь, как утром Чуприн спешил к нему? Чем легче всего можно купить Чуприна? Конечно, наркотиком. Он отравленный человек. Он действительно гибнущий человек. А ему всего лишь девятнадцать лет! – Сергей взволнованно посмотрел на Нуриманова. – Его надо лечить, принудительно лечить!
– Согласен, – кивнул в ответ Нуриманов. – Продолжай, пожалуйста.
– Хорошо, – согласился Сергей, но тут же снова обеспокоенно спросил: – Да, а где Леров?
Нуриманов сдержанно усмехнулся:
– Носится на машине за каким-то лекарством.
– Достал?
– Не знаю. .
– Надо достать.
– Достанем, – кивнул Нуриманов, – раз обещал, то достанем. – И повторил: – Продолжай, пожалуйста.
– Ну так вот, – снова собираясь с мыслями, сказал Сергей. – Значит, насчет Чуприна. Этот человек и дал ему гашиш как плату и послал домой. Вернее, послал он его в тюрьму, может быть, даже на расстрел. Потому что решил свалить на него убийство Гусева. Чуприн очень подходил для такой роли. Это был точный и хитрый расчет, что и говорить. И сделал его умный и хитрый человек.
– Которому надо было почему-то убрать Гусева, да? – спросил Вальков. – Так ты полагаешь?
– Да, я так полагаю, – ответил Сергей. – А ты?
– И он же, этот человек, уронил потом ту записку? – снова спросил Вальков, не отвечая на вопрос.
– Возможно, – подтвердил Сергей. – Вполне возможно. Кстати, что дала экспертиза по записке?
– Сейчас. Вот слушай.
Вальков надел очки и вынул из тонкой папки, которую принес с собой, листок с заключением эксперта.
Там указывалось, что почерк, каким написана записка, мужской, торопливый, принадлежит узбеку, человеку; не очень грамотному. Бумага является частью газеты «Правда Востока», оторвана от первой полосы ее, верхний правый угол. На обороте – часть газетного текста, это помогло установить день, когда газета вышла.
Дойдя до этого места, Вальков многозначительно посмотрел поверх очков на Сергея.
– Это накануне убийства Гусева, – сказал он.
– Понятно. Что там еще?
Далее в заключении говорилось, что характер отрыва небрежный. В сочетании с торопливым почерком это означает, что автор записки, видимо, спешил. В самом углу оторванного клочка другим карандашом и почерком проставлена цифра «14». Скорее всего, это номер дома подписчика, и проставил ее почтальон. Наконец, на записке имеются слабо различимые отпечатки бурого цвета. Это следы машинного или автомобильного масла. Можно предположить, что этим маслом были испачканы пальцы автора записки. Но идентифицировать их не представляется возможным.
– Вот, и все, – сказал Вальков, снимая очки.
– Немало, – заметил Сергей. – Добросовестный эксперт попался. – И деловито спросил, чувствуя, что все доводы его уже приняты и доказывать больше ничего не надо: – А теперь скажи, Алексей Макарович, как дела со связями Гусева, удалось их установить, ту девушку и Карима?
Вальков досадливо покачал головой:
– Никаких подходов пока нет. Их никто не знает из тех, кого знаем мы. – И, вздохнув, добавил: – Будем дальше работать. Их надо установить. Теперь особенно.
Знали бы Нуриманов и Сергей, как себя сейчас казнил Вальков. Если бы он не торопился, если бы его не подгоняли, он бы, конечно, заметил, как услужливо текли к нему в руки улики против Чуприна, он бы задумался над тем, как стоит машина Гусева, как спрятан нож, он бы заинтересовался, что это была за машина, в которую сели около закусочной Чуприн и тот человек. А зацепившись хоть за одно из этих обстоятельств, он бы не пропустил и остальные. Он бы сделал все то, что сейчас сделал Коршунов. И даже еще больше. Да, да. Ведь Гусев сказал Тулякову, что он в тот день, утром… Вот что надо еще потянуть!
– Гусев сказал Тулякову, – задумчиво произнес Вальков, – что в то утро он кому-то «объявил», что «все завяжет».
– Гусев? – насторожился Сергей.
– Да. Вначале мы подумали, не девушке ли той он объявил, что уходит от нее. Ведь он решил к жене вернуться.
– Не-ет, – покачал головой Сергей. – Это что-то другое. Любовь не «завязывают». Что-то другое, – по вторил он. – Что может стоить и жизни.
* * *
Итак, явственно обозначились две линии работы: убийство Гусева, которое оказалось не только не раскрытым, но еще более запутанным, чем вначале, и опасная ниточка, тянувшаяся из Ташкента в Борек, к Семенову, через Рожкова и Трофимова. Случилось то, чего так боялся Вальков: предстояло «гнаться сразу за двумя зайцами». Правда, запутанные следы их как будто пересекались и можно было предположить, что «зайцы» эти, как выразился Нуриманов, «из одной норы». Возможных точек пересечения было три: записка с адресом Семенова в машине Гусева, гашиш, фигурировавший в том и в другом деле, наконец, некий Карим, приезжавший однажды вместе с Рожковым в Борек и оказавшийся другом Гусева. Впрочем, все эти три обстоятельства или любое из них легко могли оказаться чисто случайным совпадением. Поэтому одинаково опасно было и отбросить их, и в них поверить. Одно было пока очевидным: и в том, и в другом деле удалось ухватиться за важные, хотя и промежуточные, звенья. Кто-то стоял за Чуприным в деле по убийству Гусева, кто-то стоял за Рожковым и кто-то послал его в Борек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83