– Здравствуйте. Волошина.
Коротенький халатик, без единой складки облегавший ее стройную фигурку, детские ямочки на щеках и смущенный взгляд больших серых глаз показались Лобанову неуместными. «Как она только мужиков лечит?» – с неожиданным раздражением подумал он.
– Так вы хотели бы поговорить с больным Семеновым?
– С вашего разрешения.
– Мы вчера договорились об этом с вашим товарищем, – снова улыбнулась Волошина. – И комнату приготовили. Пойдемте.
Она торопливо сложила бумаги в старенькую папку с тесемочками и направилась к двери. «Просто девочка какая-то», – неодобрительно подумал Лобанов, следуя за ней.
– Наталья Михайловна, вы скоро вернетесь? – окликнула ее одна из врачей. – Меня беспокоит вчерашняя кардиограмма Осипова. Вы обещали посмотреть.
– Да, да, я сейчас.
Она порывисто открыла дверь.
Теперь они шли рядом по коридору, и Лобанов казался себе страшно неуклюжим рядом с этой легкой, Маленькой женщиной в белом халате, с перепутанными светлыми волосами. Ему все время казалось, что она сейчас убежит от него, спрячется или, подняв голову, лукаво улыбнется, и он не будет знать, что тогда делать.
С Волошиной все время здоровались – то больные, то санитарки, то сестры, и она отвечала приветливо, но всем по-разному. И Лобанов старался угадать ее отношение к каждому. Но он успевал только подумать: «Любит… не любит… любит…». И, неожиданно смутившись, бросил это занятие. С каждой минутой молодая женщина нравилась ему все больше. «Храмов, в общем, прав, она симпатичная», – сдержанно, почти строго сказал он себе. И все же чувствовал себя Саша как-то непривычно скованно рядом с ней и, сердясь на это, с напускной беспечностью спросил:
– Ну и как, успели вы вчера за сыном?
Волошина подняла голову, откинув рукой прядку волос со лба, и улыбнулась.
– Представьте, опоздала. Тяжелый больной поступил.
– Получили выговор?
– Еще какой! Вовка у меня очень строгий. Когда я прибежала, он уже сидел одетый, в пальто; шапке; и говорит мне: «Тебя удовлетворяет такая ситуация? Лучше бы Валя за мной пришла».
Оба рассмеялись, а Лобанов спросил:
– Это старшая сестренка?
– Нет. Валя на нашей площадке живет. Большая девочка. Но с Вовкой очень дружит.
– Скажите, – вдруг спросил Лобанов. – Почему Семенов сначала поступил в другую палату, а потом его перевели к вам?
Они уже стояли около какой-то двери, и Волршина нажала ручку, чтобы войти.
– Почему? – Она подняла голову, привычно откинув светлую прядку со лба. – Сестра его меня попросила. Мать этой самой Вали. У вас ему, говорит, лучше будет.
Лобанов насторожился.
Он не мог бы объяснить, почему задал свой последний вопрос. Это произошло непроизвольно, сработала годами воспитанная в нем чисто профессиональная способность увязывать, сопоставлять самые туманные намеки, самые, казалось бы, далекие факты. В данном случае как-то неожиданно, видимо, сцепились между собой у него в мозгу три в разное время отмеченных им обстоятельства: Семенова перевели в другую палату, к Волошиной; девочка Валя живет с ней на одной площадке, а ведь так зовут и племянницу Семенова; наконец, какая-то нотка особой озабоченности в голосе Волошиной, когда та говорила ему по телефону о состоянии здоровья Семенова. .
Ответ Волошиной, однако, обеспокоил его. Хотя, казалось бы, он мог быть доволен своей проницательностью. «Этого еще не хватало», – подумал Лобанов и сказал:
– Заботливая же у него сестра. Наверное, часто навещает?
На этот раз Волошина взглянула на него, строго и, как ему показалось, даже обиженно:
– Вы же сами запретили навещать этого больного. И я никому не разрешала.
Теперь улыбнулся Лобанов:
– Но ведь могли же вы сделать исключение? Или не вы, а другой врач, допустим. Вы, кажется, исключений никому не делаете.
– Почему же? Когда можно, делаю. – Она открыла дверь и добавила – Заходите. Здесь у нас дежурят ночные сестры.
Комната оказалась небольшой, светлой и очень чистой. Лобанов огляделся. У стены стоял маленький белый столик, над ним висело круглое зеркальце, за которое была засунута веточка мимозы, напротив стоял высокий топчан, застеленный простыней, у окна – стеклянный шкафчик с лекарствами и инструментами; два белых стула дополняли обстановку.
– А вы были раньше знакомы с Семеновым? – вернулся к прерванному разговору Лобанов, придвигая к столику один из стульев, стоявший возле окна.
– Нет, не была. Я вообще-то мало знаю Нинель Даниловну, – сдержанно ответила Волошина. – Иногда одолжишь луковицу, соль. И она тоже. Ну, вот еще дети…
Лобанов сразу уловил перемену в ней и очень серьезно сказал:
– Вы извините меня за эти расспросы. Но тут не простое любопытство. Семенов замешан в опасном преступлении, И у нас не очень хорошие сведения о его сестре.
Волошина взглянула на него удивленно и встревоженно.
– Что вы говорите?! – Она даже закусила в испуге губу. – В преступлении?
– Да.
– Какой ужас! Но сестра… по-моему, она ничего не знает. Она так живет… беззаботно. А Валя… она очень хорошая девочка. Уверяю вас.
– Один мой приятель, – улыбнулся Лобанов, – из третьего класса, говорит, что девчонки совсем деформировались, даже фартуки не носят.
Волошина тихо рассмеялась.
– Нет, – сказала она покачав головой – Валя не деформировалась.
– Я почему-то вам во всем верю, – тоже тихо сказал Лобанов.
– Правда?
Она казалась удивленной.
– Правда.
– Так… я позову Семенова?
– Подождите. А как, по-вашему, его сестра, не деформировалась?
– Она мне не нравится, – просто ответила Волошина. – Я не знаю почему. Вернее… Но ведь вы сами ее знаете.
– Не очень, – вздохнул Лобанов. – Следовало бы больше. К ней, кажется, приходит много людей?
– Я их не знаю.
– И бывает очень весело, говорят?
– Не знаю, – сдержат» ответила Волошина. Я не люблю сплетничать. Пожалуйста, не спрашивайте меня о ней, ладно?
Лобанов нахмурился:
– Я тоже не люблю сплетничать. Но вы говорите «сплетничать», а имеете в виду совсем другое. Правда?
Волошина опустила глаза:
– Правда…
– Вы думаете, что это нехорошо, это… непорядочно, что ли, рассказывать мне о другом человеке и тем, может быть, приносить ему вред. Так ведь? – Лобанов незаметно разгорячился. – И получается, что я вас толкаю на эту непорядочность.
Она посмотрела на него открыто и твердо.
– Да, так получается. И я этого не хочу.
– Но это же не так! Вы же… вы же понимаете, о чем и о ком Я вас спрашиваю. Значит, и моя работа непорядочная? Найти преступника, найти вора, убийцу, насильника или… отравителя, например?
– Ну что вы! – в испуге воскликнула она.
– А как же я его найду, один? – все больше горячась, продолжал Лобанов. – Как, же я его найду, если мне не помогут те, кто знает хоть самый маленький кусочек пути к нему?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83