– Интонация ответа была такая, будто Кузьмичева только что обвинили в гомосексуализме.
– Значит, если я крещусь – то тоже, по-вашему, стану неевреем? – Как опытный шахматист, просчитав варианты наперед, знает, что партия выиграна, так и Вадим понимал, что загнал собеседника в ловушку, из которой тому уже не выпутаться.
– Разумеется! – Кузьмичев же, в свою очередь, не сомневался, что победа в словесной дуэли одержана им.
– Вот и договорились! – Вадим стал произносить слова медленно, спокойно, растягивая паузы между ними: – Вы только что признали, что еврей или нееврей – это вопрос крещения. Значит, веры. А я говорю, что это утверждение верно для определения «иудей». И это не равнозначно определению «еврей». Что вы только что сами и признали.
Кузьмичев открыл было рот для ответа, но не получилось. Рот он закрыл, хмыкнул и, наклонив голову, посмотрел на Вадима уже несколько иным взглядом. С любопытством, что ли.
Прошло не меньше минуты.
– Я буду работать с вами, Вадим Михайлович. – Кузьмичев протянул руку. – Володя.
– Вадим. – Осипов принял рукопожатие подзащитного. Можно было ехать к Лене. Говорить по делу времени уже не осталось. Вадим нажал кнопку вызова охраны.
Маша Черных родилась в Севастополе. Отец-подводник все двадцать лет, до выхода на пенсию, прослужил в Черноморском флоте. Дослужился до капитана второго ранга. Маша была единственной дочерью, любимой и балуемой. Но при этом выращенной в строгом соответствии с понятиями морали и нравственности, проповедовавшимися отцом на его лодке. Замполит все-таки. Не инженеришка какой-нибудь.
Маша встретила Кузьмичева на пляже. Он уже был при деньгах и замутить Маше мозги смог легко и быстро. Повадки молодого москвича, дарившего ежедневно по огромному букету роз, угощавшему в ресторане всем, чего только душа ни пожелает, за неделю сделали свое дело. Маша решила, что больше ей беречь свою девственность незачем…
Вернувшись со свидания поздно ночью, Маша рассказала под страшным секретом маме, что стала взрослой. Вроде бы и пора уже, все-таки двадцать один год, через 10 месяцев диплом пединститута получать. Но папа, которому жена доложила о происшествии сразу же, поднял дикий крик и посередь ночи вытолкал дочь на улицу. Маша поехала в дом отдыха, где прокралась мимо спящего у ворот деда-вахтера, и постучала в окно номера люкс Кузьмичева. Благо находился тот на первом этаже.
Кузьмичев Машу успокоил и наутро явился к ее родителям просить руки и сердца. Те от неожиданности дар речи потеряли. Уж они-то и насмотрелись, и наслышаны были про курортные романчики залетных москвичей предостаточно. И вдруг нате вам! Дочь пристроили, да как! В Москву. И жених вроде при деньгах, с квартирой. Говорит, «Волга» у него. Ну, что в торговле работает, это, конечно, плохо. Однако, с другой стороны, Машка хоть жить будет хорошо. А там, глядишь, и они к ней поближе, может, в Подмосковье, обменяются. Срослось вроде.
Через год Маша родила Тимофея. Работать, разумеется, не пошла. Мужниных денег хватало.
Конечно, Маша догадывалась, что Володя «гуляет». Пару раз попробовала было поскандалить, но без толку. Кузьмичев ей популярно объяснил – что он делает, где бывает, с кем встречается – это его дело. Если дома не ночевал, значит, либо на работе, либо с друзьями в преферанс играет. Не устраивает – скатертью дорога. Квартира его, машина его, алименты получать будет с официальной зарплаты. Такая перспектива Машку ну никак не устраивала. А, собственно, какое ей дело, с кем он спит? Ее не обижает, не пьет, не бьет, все в семью несет. А если даже и не все? Ей-то по-любому хватает. Попробовала было себе любовника завести. Переспала пару раз, а потом противно стало. Будто ей попользовались и выбросили. Девка она была видная, все говорили, на Софию Ротару похожа: решила себя уважать да и не рисковать. Узнай Кузьмичев, мало не покажется…
А вот когда Володю арестовали, Маша поняла, что любит его до безумия. И не за деньги, а просто вот любит, и все! Но друзья-партнеры Володины от забот о несчастном муже ее отстранили, сказали: сами, мол, все организуем. Ты жди и Тимофея поднимай. Больше от тебя ничего не требуется. Казалось бы, слава богу! Но Маша изнывала от своего неучастия в Володиной беде. С кем-то ходила разговаривать, что-то пыталась узнать. Когда следователь ее вызвал, так прямо ему и заявила: поможешь мужу – буду с тобой спать. Тот пару раз попользовался, а потом объявил: «Ничего поделать не могу, начальство давит!» Машка, терять-то нечего, говорит, так давай я и с начальником твоим трахнусь. А следак смеется: «Начальник-то у меня баба!»
Поэтому, когда Михаил, давняя Володина «шестерка», сказал, кто будет защищать Володю в суде, Маша сразу захотела с Осиповым познакомиться. Может, хоть ему от нее что-нибудь понадобится. Маше так важно поучаствовать в судьбе любимого мужа.
Отдых в Елине пролетел незаметно. Даже скорее заметно плохо. Если не гуляли, Вадим все время копался в бумагах, доставшихся ему от предыдущего адвоката, что-то выписывал, составлял списки вопросов, неточностей, ошибок. Когда жена пыталась заговорить, огрызался. Словом, у Лены настроение было испорчено, а Вадим скорее не отдыхал, а мучился удаленностью от Москвы и данным жене обещанием до конца отдыха больше в город не ездить. И так из первой поездки вернулся через 6 часов. При Лениной способности ревновать его даже к фонарному столбу задерживаться явно было лишним. Но вроде поверила, что долго в Бутырке просидел. Да и как не поверить, когда за время, проведенное с Кузьмичевым, вся одежда тюрьмой провоняла. С таким ароматом к бабе не поедешь, разумно рассудила Лена. По крайней мере к приличной бабе.
Через два дня после возвращения в Москву Осипова вызвал Марлен. Вадим сразу отметил – что-то с Марленом не так. Он был не мрачен, но как-то слишком серьезен. Да о чем там говорить! Вадим вдруг сообразил: впервые за все годы Марлен при его появлении встал из-за стола и, сделав несколько шагов навстречу, первым протянул руку:
– Садитесь, Вадим. Надо поговорить.
Напротив стола Марлена, в углу, стояло кресло. Не конторское, а глубокое, с высокой спинкой. Сидя в таком, удобно футбол по телевизору смотреть, а не беседу с адвокатом вести. Дальше же, в рядок вдоль стены, располагались четыре самых обычных деревянных стула с жесткими сиденьями, обтянутыми доисторическим дерматином.
С креслом была связана одна давняя история. Все «старики», попадая в кабинет к Марлену, всегда впрыгивали в него. И беседу вели развалившись, положив ногу на ногу. Показывая тем самым, что хоть Марлен и заведующий, но они ему не подчиненные. Как-то, когда Вадим уже года два проработал в консультации, Марлен, приглашая его присесть, показал рукой на кресло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196
– Значит, если я крещусь – то тоже, по-вашему, стану неевреем? – Как опытный шахматист, просчитав варианты наперед, знает, что партия выиграна, так и Вадим понимал, что загнал собеседника в ловушку, из которой тому уже не выпутаться.
– Разумеется! – Кузьмичев же, в свою очередь, не сомневался, что победа в словесной дуэли одержана им.
– Вот и договорились! – Вадим стал произносить слова медленно, спокойно, растягивая паузы между ними: – Вы только что признали, что еврей или нееврей – это вопрос крещения. Значит, веры. А я говорю, что это утверждение верно для определения «иудей». И это не равнозначно определению «еврей». Что вы только что сами и признали.
Кузьмичев открыл было рот для ответа, но не получилось. Рот он закрыл, хмыкнул и, наклонив голову, посмотрел на Вадима уже несколько иным взглядом. С любопытством, что ли.
Прошло не меньше минуты.
– Я буду работать с вами, Вадим Михайлович. – Кузьмичев протянул руку. – Володя.
– Вадим. – Осипов принял рукопожатие подзащитного. Можно было ехать к Лене. Говорить по делу времени уже не осталось. Вадим нажал кнопку вызова охраны.
Маша Черных родилась в Севастополе. Отец-подводник все двадцать лет, до выхода на пенсию, прослужил в Черноморском флоте. Дослужился до капитана второго ранга. Маша была единственной дочерью, любимой и балуемой. Но при этом выращенной в строгом соответствии с понятиями морали и нравственности, проповедовавшимися отцом на его лодке. Замполит все-таки. Не инженеришка какой-нибудь.
Маша встретила Кузьмичева на пляже. Он уже был при деньгах и замутить Маше мозги смог легко и быстро. Повадки молодого москвича, дарившего ежедневно по огромному букету роз, угощавшему в ресторане всем, чего только душа ни пожелает, за неделю сделали свое дело. Маша решила, что больше ей беречь свою девственность незачем…
Вернувшись со свидания поздно ночью, Маша рассказала под страшным секретом маме, что стала взрослой. Вроде бы и пора уже, все-таки двадцать один год, через 10 месяцев диплом пединститута получать. Но папа, которому жена доложила о происшествии сразу же, поднял дикий крик и посередь ночи вытолкал дочь на улицу. Маша поехала в дом отдыха, где прокралась мимо спящего у ворот деда-вахтера, и постучала в окно номера люкс Кузьмичева. Благо находился тот на первом этаже.
Кузьмичев Машу успокоил и наутро явился к ее родителям просить руки и сердца. Те от неожиданности дар речи потеряли. Уж они-то и насмотрелись, и наслышаны были про курортные романчики залетных москвичей предостаточно. И вдруг нате вам! Дочь пристроили, да как! В Москву. И жених вроде при деньгах, с квартирой. Говорит, «Волга» у него. Ну, что в торговле работает, это, конечно, плохо. Однако, с другой стороны, Машка хоть жить будет хорошо. А там, глядишь, и они к ней поближе, может, в Подмосковье, обменяются. Срослось вроде.
Через год Маша родила Тимофея. Работать, разумеется, не пошла. Мужниных денег хватало.
Конечно, Маша догадывалась, что Володя «гуляет». Пару раз попробовала было поскандалить, но без толку. Кузьмичев ей популярно объяснил – что он делает, где бывает, с кем встречается – это его дело. Если дома не ночевал, значит, либо на работе, либо с друзьями в преферанс играет. Не устраивает – скатертью дорога. Квартира его, машина его, алименты получать будет с официальной зарплаты. Такая перспектива Машку ну никак не устраивала. А, собственно, какое ей дело, с кем он спит? Ее не обижает, не пьет, не бьет, все в семью несет. А если даже и не все? Ей-то по-любому хватает. Попробовала было себе любовника завести. Переспала пару раз, а потом противно стало. Будто ей попользовались и выбросили. Девка она была видная, все говорили, на Софию Ротару похожа: решила себя уважать да и не рисковать. Узнай Кузьмичев, мало не покажется…
А вот когда Володю арестовали, Маша поняла, что любит его до безумия. И не за деньги, а просто вот любит, и все! Но друзья-партнеры Володины от забот о несчастном муже ее отстранили, сказали: сами, мол, все организуем. Ты жди и Тимофея поднимай. Больше от тебя ничего не требуется. Казалось бы, слава богу! Но Маша изнывала от своего неучастия в Володиной беде. С кем-то ходила разговаривать, что-то пыталась узнать. Когда следователь ее вызвал, так прямо ему и заявила: поможешь мужу – буду с тобой спать. Тот пару раз попользовался, а потом объявил: «Ничего поделать не могу, начальство давит!» Машка, терять-то нечего, говорит, так давай я и с начальником твоим трахнусь. А следак смеется: «Начальник-то у меня баба!»
Поэтому, когда Михаил, давняя Володина «шестерка», сказал, кто будет защищать Володю в суде, Маша сразу захотела с Осиповым познакомиться. Может, хоть ему от нее что-нибудь понадобится. Маше так важно поучаствовать в судьбе любимого мужа.
Отдых в Елине пролетел незаметно. Даже скорее заметно плохо. Если не гуляли, Вадим все время копался в бумагах, доставшихся ему от предыдущего адвоката, что-то выписывал, составлял списки вопросов, неточностей, ошибок. Когда жена пыталась заговорить, огрызался. Словом, у Лены настроение было испорчено, а Вадим скорее не отдыхал, а мучился удаленностью от Москвы и данным жене обещанием до конца отдыха больше в город не ездить. И так из первой поездки вернулся через 6 часов. При Лениной способности ревновать его даже к фонарному столбу задерживаться явно было лишним. Но вроде поверила, что долго в Бутырке просидел. Да и как не поверить, когда за время, проведенное с Кузьмичевым, вся одежда тюрьмой провоняла. С таким ароматом к бабе не поедешь, разумно рассудила Лена. По крайней мере к приличной бабе.
Через два дня после возвращения в Москву Осипова вызвал Марлен. Вадим сразу отметил – что-то с Марленом не так. Он был не мрачен, но как-то слишком серьезен. Да о чем там говорить! Вадим вдруг сообразил: впервые за все годы Марлен при его появлении встал из-за стола и, сделав несколько шагов навстречу, первым протянул руку:
– Садитесь, Вадим. Надо поговорить.
Напротив стола Марлена, в углу, стояло кресло. Не конторское, а глубокое, с высокой спинкой. Сидя в таком, удобно футбол по телевизору смотреть, а не беседу с адвокатом вести. Дальше же, в рядок вдоль стены, располагались четыре самых обычных деревянных стула с жесткими сиденьями, обтянутыми доисторическим дерматином.
С креслом была связана одна давняя история. Все «старики», попадая в кабинет к Марлену, всегда впрыгивали в него. И беседу вели развалившись, положив ногу на ногу. Показывая тем самым, что хоть Марлен и заведующий, но они ему не подчиненные. Как-то, когда Вадим уже года два проработал в консультации, Марлен, приглашая его присесть, показал рукой на кресло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196