«Знали бы они, какой у нас дефицит бумаги!» – злобясь в душе на явно притворное восхищение, подумал Вадим.
И тут же вспомнил свою фирму. Обеспечение бумагой, скрепками, папками – все ингредиенты его постоянной головной боли, переходящей в мигрень. Здесь же, судя по первым двум дням занятий, бумагой вообще никто не дорожил. Чего стоили одни только желтые блокноты в полный формат листа, которые им раздавали на каждой лекции. Вадим уже отложил четыре для отправки в Москву с оказией. Эти блокноты в очередной раз заставили отметить рационализм американцев: на желтом листе оказалось легче писать, поскольку глаза не утомляли отражения света от белой бумаги. И читать написанное было приятнее. Однако этот американский практицизм не радовал, а злил. Зависть? Нет, обида на себя, на нас – бесшабашных, несобранных, хмурых, каких-то недоделанных. «Зато искренних и умных!» – сам себя успокоил Вадим, но тут же засомневался в обоснованности своего патриотизма.
Оля, радостно щебеча на прекрасном английском, потихоньку, как бы случайно, переместилась вплотную к Вадиму. Может, он бы этого и не заметил, не стань она раз от разу все крепче прижиматься к его локтю своей левой грудью. Когда до Вадима наконец дошло, что происходит, он повернулся к Оле и с вопросом посмотрел ей в глаза. Та, нисколько не смутившись, с вызовом призывно улыбнулась ему в ответ. Симпатичная девочка с очень хорошей фигурой, явно напрашивавшаяся на приключение, не только не вызвала у Вадима никаких сексуальных эмоций, но привела в состояние бешенства. Там, дома, его ждала Ленка, здесь кругом все чужое, непонятное, раздражающее, а она?!
Оля, неправильно поняв долгий пристальный взгляд Вадима, совсем осмелела и незаметно провела свободной от бокала рукой по его ягодице.
Вадим почувствовал, что готов ее ударить. Ленкино лицо стояло перед глазами. Вадим наклонился к Олиному уху и прошептал:
– Оленька, ты – прелесть, но я женат! – Вадиму удалось не выдать свое состояние.
– Боже, какой же ты правильный! – снисходительно, а может даже презрительно, ухмыльнулась комсомольская активистка.
Через несколько минут она уже терлась о «Володю-из-провинции». Вадим с удовольствием заметил, что тот не сообразил, чего от него хотят, и посему никак на девичьи призывы не отреагировал.
Расстроенная Оля перешла к другой группке.
«Дурочка! Ей надо к посольским клеиться, они-то здесь вообще без развлечений. Небось, зачахли!» – подумал Вадим. Но, вспомнив про офицера по безопасности, понял, что посольским адюльтер грозит концом карьеры в одночасье.
Ненависть к Америке усилилась еще больше.
Прошла неделя. Начались лекции по «юридической ориентации». Неожиданно для себя Вадим обнаружил, что ничего особо нового не услышал. Знания, полученные 15 лет назад в институте, фолианты, «начитанные» в аспирантские времена, проблемные статьи, попадавшиеся в «Советской юстиции», вкупе почти полностью «накрывали» подготовленный для советских стажеров курс. Ребята, занимавшиеся наукой, знали и того больше.
Злость на бессмысленно потраченное время, раздражение от всего американского, тяга домой, к семье, друзьям, активной жизни – все это накатило на Вадима. Насколько он понимал в медицине, налицо были типичные симптомы депрессии.
Самым же страшным наказанием оказался для Вадима английский. Нет, он понимал лекторов, мог объясниться и со своей хозяйкой Барбарой, и с Сашиной хозяйкой Нэнси, но этого не хватало. Ни пошутить, ни рассказать анекдот, ни грамотно задать нужный вопрос – он не мог. И телевизионные новости понимал через пень-колоду.
Уже не раз Вадим задумывался, не вернуться ли в Москву? Зачем он, собственно, приехал? Чему-то научиться? Так ведь и без того дела дома шли прекрасно. Подготовить почву для «эвакуации»? Но уже по первым двум неделям стало ясно, что здесь, в США, ему не выжить. Даже временно. А если приехать насовсем – хоть в петлю. Купить технику для дома? Да гори она огнем! При его-то заработках переплатит втрое и купит в Москве то же самое. Делов-то куча!
И еще этот чертов офицер по безопасности! Хрен его знает, станет ли он проверять блеф Вадима? Хотя, с другой стороны, он, наверное, представляет один из главков КГБ, а Вадим может сотрудничать с другим. Тогда информация сойдется так высоко, куда, скорее всего, этот хмырь не дотянется…
Чтобы хоть как-то отвлечься от изматывавших его мыслей, Вадим решил приколоться. В этот момент стажерам рассказывали о Конституции США. Вадим, понимая, что сам сформулировать по-английски вопрос не сможет, попросил Сашу узнать, а чем объяснить, что в США Конституция есть, а в Великобритании нет? Вроде как одна и та же англосаксонская правовая система? Сашка хмыкнул, но вопрос задал.
Преподаватель явно растерялся. Возникло ощущение, будто об отсутствии в Англии Конституции он услышал впервые. Продолжал говорить о том, что США – самая демократическая страна, что Конституция есть гарантия прав человека и гражданина, что Конституция США – живой организм, когда надо, в нее вносятся поправки. Короче, так и не съехал с рассказа о своей Конституции, откровенно уйдя от ответа на вопрос Вадима-Саши.
Ребята ехидно заулыбались. Только Ольга Дурова всем своим видом выказала крайнее раздражение поведением Вадима.
Вадим не унимался. Перебив лектора, он спросил:
– А разве конституция Сталина не провозглашала демократических принципов? И если наличие конституции как таковой есть гарантия прав граждан, то получается, что в СССР в 37-м году было самое передовое общество?
Вопрос задавался трудно. Вадим подбирал слова не из тех, что были самыми точными по смыслу, а из тех, которые знал. Плюс запутался во временах. Кто-то из ребят с улыбочкой смотрел на лектора, кто-то осуждающе на Вадима. Ольга зло прошипела: «Не можешь говорить на языке, молчи и не позорься!»
Но опозорился преподаватель. Из его ответа стало ясно, – он понятия не имеет, что было в СССР в 1937 году. Имя Сталина слышал, а вот про сталинскую конституцию – не в курсе. Но, главное, он даже не понял сути вопроса Вадима: гарантирование прав и их соблюдение – не одно и то же. И опять завел свою волынку, какая в США Конституция – прекрасная, лучшая в мире, образец для подражания.
«Райкомовский лектор», – устало подвел итог Осипов.
Прошло две недели, как Вадим уехал. Лена рассчитывала, что предстоящая через три месяца защита диссертации полностью отвлечет ее от грустных мыслей и неожиданно навалившегося одиночества. Но реальность оказалась совсем иной.
За 14 лет они с Вадимом так надолго расстались впервые. Да что там «так надолго»! Большинство московских адвокатов основные деньги зарабатывали в провинции. Именно там за приезд московского мэтра платили несусветные гонорары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196
И тут же вспомнил свою фирму. Обеспечение бумагой, скрепками, папками – все ингредиенты его постоянной головной боли, переходящей в мигрень. Здесь же, судя по первым двум дням занятий, бумагой вообще никто не дорожил. Чего стоили одни только желтые блокноты в полный формат листа, которые им раздавали на каждой лекции. Вадим уже отложил четыре для отправки в Москву с оказией. Эти блокноты в очередной раз заставили отметить рационализм американцев: на желтом листе оказалось легче писать, поскольку глаза не утомляли отражения света от белой бумаги. И читать написанное было приятнее. Однако этот американский практицизм не радовал, а злил. Зависть? Нет, обида на себя, на нас – бесшабашных, несобранных, хмурых, каких-то недоделанных. «Зато искренних и умных!» – сам себя успокоил Вадим, но тут же засомневался в обоснованности своего патриотизма.
Оля, радостно щебеча на прекрасном английском, потихоньку, как бы случайно, переместилась вплотную к Вадиму. Может, он бы этого и не заметил, не стань она раз от разу все крепче прижиматься к его локтю своей левой грудью. Когда до Вадима наконец дошло, что происходит, он повернулся к Оле и с вопросом посмотрел ей в глаза. Та, нисколько не смутившись, с вызовом призывно улыбнулась ему в ответ. Симпатичная девочка с очень хорошей фигурой, явно напрашивавшаяся на приключение, не только не вызвала у Вадима никаких сексуальных эмоций, но привела в состояние бешенства. Там, дома, его ждала Ленка, здесь кругом все чужое, непонятное, раздражающее, а она?!
Оля, неправильно поняв долгий пристальный взгляд Вадима, совсем осмелела и незаметно провела свободной от бокала рукой по его ягодице.
Вадим почувствовал, что готов ее ударить. Ленкино лицо стояло перед глазами. Вадим наклонился к Олиному уху и прошептал:
– Оленька, ты – прелесть, но я женат! – Вадиму удалось не выдать свое состояние.
– Боже, какой же ты правильный! – снисходительно, а может даже презрительно, ухмыльнулась комсомольская активистка.
Через несколько минут она уже терлась о «Володю-из-провинции». Вадим с удовольствием заметил, что тот не сообразил, чего от него хотят, и посему никак на девичьи призывы не отреагировал.
Расстроенная Оля перешла к другой группке.
«Дурочка! Ей надо к посольским клеиться, они-то здесь вообще без развлечений. Небось, зачахли!» – подумал Вадим. Но, вспомнив про офицера по безопасности, понял, что посольским адюльтер грозит концом карьеры в одночасье.
Ненависть к Америке усилилась еще больше.
Прошла неделя. Начались лекции по «юридической ориентации». Неожиданно для себя Вадим обнаружил, что ничего особо нового не услышал. Знания, полученные 15 лет назад в институте, фолианты, «начитанные» в аспирантские времена, проблемные статьи, попадавшиеся в «Советской юстиции», вкупе почти полностью «накрывали» подготовленный для советских стажеров курс. Ребята, занимавшиеся наукой, знали и того больше.
Злость на бессмысленно потраченное время, раздражение от всего американского, тяга домой, к семье, друзьям, активной жизни – все это накатило на Вадима. Насколько он понимал в медицине, налицо были типичные симптомы депрессии.
Самым же страшным наказанием оказался для Вадима английский. Нет, он понимал лекторов, мог объясниться и со своей хозяйкой Барбарой, и с Сашиной хозяйкой Нэнси, но этого не хватало. Ни пошутить, ни рассказать анекдот, ни грамотно задать нужный вопрос – он не мог. И телевизионные новости понимал через пень-колоду.
Уже не раз Вадим задумывался, не вернуться ли в Москву? Зачем он, собственно, приехал? Чему-то научиться? Так ведь и без того дела дома шли прекрасно. Подготовить почву для «эвакуации»? Но уже по первым двум неделям стало ясно, что здесь, в США, ему не выжить. Даже временно. А если приехать насовсем – хоть в петлю. Купить технику для дома? Да гори она огнем! При его-то заработках переплатит втрое и купит в Москве то же самое. Делов-то куча!
И еще этот чертов офицер по безопасности! Хрен его знает, станет ли он проверять блеф Вадима? Хотя, с другой стороны, он, наверное, представляет один из главков КГБ, а Вадим может сотрудничать с другим. Тогда информация сойдется так высоко, куда, скорее всего, этот хмырь не дотянется…
Чтобы хоть как-то отвлечься от изматывавших его мыслей, Вадим решил приколоться. В этот момент стажерам рассказывали о Конституции США. Вадим, понимая, что сам сформулировать по-английски вопрос не сможет, попросил Сашу узнать, а чем объяснить, что в США Конституция есть, а в Великобритании нет? Вроде как одна и та же англосаксонская правовая система? Сашка хмыкнул, но вопрос задал.
Преподаватель явно растерялся. Возникло ощущение, будто об отсутствии в Англии Конституции он услышал впервые. Продолжал говорить о том, что США – самая демократическая страна, что Конституция есть гарантия прав человека и гражданина, что Конституция США – живой организм, когда надо, в нее вносятся поправки. Короче, так и не съехал с рассказа о своей Конституции, откровенно уйдя от ответа на вопрос Вадима-Саши.
Ребята ехидно заулыбались. Только Ольга Дурова всем своим видом выказала крайнее раздражение поведением Вадима.
Вадим не унимался. Перебив лектора, он спросил:
– А разве конституция Сталина не провозглашала демократических принципов? И если наличие конституции как таковой есть гарантия прав граждан, то получается, что в СССР в 37-м году было самое передовое общество?
Вопрос задавался трудно. Вадим подбирал слова не из тех, что были самыми точными по смыслу, а из тех, которые знал. Плюс запутался во временах. Кто-то из ребят с улыбочкой смотрел на лектора, кто-то осуждающе на Вадима. Ольга зло прошипела: «Не можешь говорить на языке, молчи и не позорься!»
Но опозорился преподаватель. Из его ответа стало ясно, – он понятия не имеет, что было в СССР в 1937 году. Имя Сталина слышал, а вот про сталинскую конституцию – не в курсе. Но, главное, он даже не понял сути вопроса Вадима: гарантирование прав и их соблюдение – не одно и то же. И опять завел свою волынку, какая в США Конституция – прекрасная, лучшая в мире, образец для подражания.
«Райкомовский лектор», – устало подвел итог Осипов.
Прошло две недели, как Вадим уехал. Лена рассчитывала, что предстоящая через три месяца защита диссертации полностью отвлечет ее от грустных мыслей и неожиданно навалившегося одиночества. Но реальность оказалась совсем иной.
За 14 лет они с Вадимом так надолго расстались впервые. Да что там «так надолго»! Большинство московских адвокатов основные деньги зарабатывали в провинции. Именно там за приезд московского мэтра платили несусветные гонорары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196