Это история о любви, о ненависти и о мечтах, живущих в тени ветра.
– Так пишут на обложках дешевых романов, Даниель.
– Видимо, это потому, что я работаю в книжной лавке и перечел их множество. На самом деле эта история так же реальна, как и то, что хлеб, который нам принесли, по меньшей мере трехдневной давности. И как все правдивые истории, она начинается и заканчивается на кладбище, хотя это кладбище несколько отличается от тех, что ты видела.
Беа улыбалась, как ребенок, которому пообещали показать фокус или загадали загадку.
– Я вся внимание.
Я допил последний глоток кофе и несколько мгновений молча смотрел на нее, думая, как сильно мне хочется спрятаться в этом прозрачном, ускользающем от меня взгляде. Я думал и об одиночестве, которое настигнет меня сегодня же ночью, когда мы с Беа простимся, когда у меня не будет больше ни фокусов, ни историй, чтобы удержать ее рядом. Я думал о том, как мало могу предложить ей и как много мне от нее хотелось бы получить.
– У тебя уже мозги скрипят, Даниель, – сказала она. – Что ты там задумал?
Я начал свой рассказ с того далекого рассветного утра, когда, проснувшись, никак не мог вспомнить лица своей матери, и все говорил и говорил, уже не останавливаясь, до того самого момента, когда очутился в наполненном тенями и мраком доме Нурии Монфорт. Беа молча слушала меня, внимательно смотря мне в глаза, без малейшего намека на осуждение или насмешку. Я рассказал ей о своем первом визите на Кладбище Забытых Книг и о той ночи, которую провел за чтением «Тени ветра». Я рассказал о своей встрече с человеком без лица и о письме Пенелопы Алдайя, которое всегда носил с собой, сам не зная почему. Я рассказал, что так и не смог поцеловать ни Клару Барсело, ни одну другую девушку, и как у меня дрожали руки, когда губы Нурии коснулись моей щеки несколько часов назад. Я рассказал, что только что понял, о чем вся эта история: она об одиноких людях, о потерях и о невозвратности былого, и поэтому я настолько погрузился в нее, что она переплелась с моей собственной жизнью. Так читатель забывает себя на страницах очередного романа, потому что те, кого он жаждет любить, – всего лишь тени, родившиеся в душе чужого ему человека.
– Не говори больше ничего, – прошептала Беа. – Только отведи меня в это место.
Была уже глубокая ночь, когда мы очутились у входа на Кладбище Забытых Книг на улице Арко-дель-Те-атро. Взявшись за ручку дверного молотка в виде головы черта, я постучал три раза. На улице дул ледяной ветер, пропитанный запахом угля. Мы укрылись в дверном портале, ожидая, пока откроют дверь. Лицо Беа было в нескольких сантиметрах от меня. Она улыбалась. Вскоре за дверью послышались легкие шаги, и раздался усталый голос хранителя.
– Кто там? – спросил Исаак.
– Это Даниель Семпере, Исаак.
Мне показалось, будто он выругался вполголоса. Вслед за тем послышался шум и скрежет замка, достойного быть описанным в романах Кафки. Наконец дверь приоткрылась и в отблесках светильника показался орлиный профиль Исаака Монфорта. Увидев меня, сторож вздохнул и закатил глаза.
– Даже не знаю, зачем было спрашивать, – сказал он. – Ну кто еще, кроме вас, может заявиться в такое время?
Исаак кутался в странную смесь халата, бурнуса и русской шинели. Его стеганые тапочки в совершенстве гармонировали с шерстяной клетчатой шапкой, похожей на берет с кисточкой.
– Надеюсь, я не вытащил вас из постели, – сказал я.
– Ну что вы! Я только-только начал читать молитву боженьке на сон грядущий.
Он посмотрел на Беа с таким выражением, словно перед ним подожженная связка динамитных шашек.
– Для вашего же блага, надеюсь, это не то, о чем я подумал, – начал он весьма угрожающим тоном.
– Исаак, это моя подруга Беатрис, и, с вашего позволения, я хотел бы ей все здесь показать. Не волнуйтесь, она человек надежный.
– Семпере, я знавал грудных детей, у которых было больше здравого смысла, чем у вас.
– Мы только на минутку.
Исаак сокрушенно засопел, внимательно рассматривая Беа с почти полицейской подозрительностью.
– А вы знаете, что в данный момент находитесь в одной компании с умственно отсталым? – спросил он.
Беа вежливо улыбнулась:
– Кажется, я уже начинаю это понимать.
– Изумительная наивность. Вы знаете правила? Беа кивнула, и Исаак, бормоча что-то себе под нос, пропустил нас, привычно вглядываясь в уличный мрак.
– Я был у вашей дочери Нурии, – сказал я как бы мимоходом. – У нее все в порядке. Много работы, но, в общем, все хорошо. Она передавала вам привет.
– Ну конечно, и парочку отравленных стрел в придачу. Вы совершенно не умеете врать, Семпере. Но все равно, спасибо за попытку. Давайте, проходите уже.
Он протянул мне светильник и принялся запирать входную дверь, не обращая на нас никакого внимания.
– Когда закончите, вы знаете, где меня найти.
Вдоль призрачных стен начинался бесконечный лабиринт книг, едва различимый в полумраке. От светильника под нашими ногами на полу расползались пятна мутного света. Беа, ошеломленная, остановилась на пороге. Я улыбнулся, узнавая на ее лице то же самое выражение, которое, должно быть, видел на моем много лет назад мой отец. Мы углубились в туннели и галереи лабиринта, открывшегося нашему взору. Метки, оставленные мной в последний раз, когда я приходил сюда, были на месте.
– Пойдем, я хочу что-то показать тебе, – сказал я Беа.
Пока мы шли, я несколько раз сбивался с пути, теряя собственный след, и нам приходилось возвращаться назад в поисках последней метки. Беа смотрела на меня со смесью тревоги и восхищения. Порой мой внутренний компас подсказывал мне, что мы потерялись в этом кольце спиралей, поднимавшемся к самому центру лабиринта. Но я снова и снова находил путь в запутанном клубке коридоров и подземных переходов, пока, наконец, мы не добрались до узкой галереи, казавшейся мостом в темноту. Я встал на колени возле самой последней полки и отыскал моего старого друга, надежно спрятанного за рядами томов, погребенных под толстым слоем пыли, которая блестела словно изморозь в лучах тусклого света. Я взял книгу и протянул ее Беа.
– Знакомься, это Хулиан Каракс.
– «Тень ветра», – прочла Беа, проводя пальцами по выцветшим буквам на переплете. – Я могу взять ее? – спросила она.
– Выбери любую, только не эту.
– Но это несправедливо. После всего того, что ты мне рассказал, я хочу именно эту книгу.
– Может быть, в другой раз. Только не сегодня. Я взял у нее из рук книгу и поставил обратно.
– А я приду сюда без тебя и возьму ее, и ты ничего не будешь знать, – сказала она насмешливо.
– Ты ее и за тысячу лет не найдешь.
– Это ты так думаешь. Я видела твои метки и тоже знаю легенду о Минотавре.
– Исаак тебя не впустит.
– Ошибаешься. Я ему понравилась больше, чем ты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
– Так пишут на обложках дешевых романов, Даниель.
– Видимо, это потому, что я работаю в книжной лавке и перечел их множество. На самом деле эта история так же реальна, как и то, что хлеб, который нам принесли, по меньшей мере трехдневной давности. И как все правдивые истории, она начинается и заканчивается на кладбище, хотя это кладбище несколько отличается от тех, что ты видела.
Беа улыбалась, как ребенок, которому пообещали показать фокус или загадали загадку.
– Я вся внимание.
Я допил последний глоток кофе и несколько мгновений молча смотрел на нее, думая, как сильно мне хочется спрятаться в этом прозрачном, ускользающем от меня взгляде. Я думал и об одиночестве, которое настигнет меня сегодня же ночью, когда мы с Беа простимся, когда у меня не будет больше ни фокусов, ни историй, чтобы удержать ее рядом. Я думал о том, как мало могу предложить ей и как много мне от нее хотелось бы получить.
– У тебя уже мозги скрипят, Даниель, – сказала она. – Что ты там задумал?
Я начал свой рассказ с того далекого рассветного утра, когда, проснувшись, никак не мог вспомнить лица своей матери, и все говорил и говорил, уже не останавливаясь, до того самого момента, когда очутился в наполненном тенями и мраком доме Нурии Монфорт. Беа молча слушала меня, внимательно смотря мне в глаза, без малейшего намека на осуждение или насмешку. Я рассказал ей о своем первом визите на Кладбище Забытых Книг и о той ночи, которую провел за чтением «Тени ветра». Я рассказал о своей встрече с человеком без лица и о письме Пенелопы Алдайя, которое всегда носил с собой, сам не зная почему. Я рассказал, что так и не смог поцеловать ни Клару Барсело, ни одну другую девушку, и как у меня дрожали руки, когда губы Нурии коснулись моей щеки несколько часов назад. Я рассказал, что только что понял, о чем вся эта история: она об одиноких людях, о потерях и о невозвратности былого, и поэтому я настолько погрузился в нее, что она переплелась с моей собственной жизнью. Так читатель забывает себя на страницах очередного романа, потому что те, кого он жаждет любить, – всего лишь тени, родившиеся в душе чужого ему человека.
– Не говори больше ничего, – прошептала Беа. – Только отведи меня в это место.
Была уже глубокая ночь, когда мы очутились у входа на Кладбище Забытых Книг на улице Арко-дель-Те-атро. Взявшись за ручку дверного молотка в виде головы черта, я постучал три раза. На улице дул ледяной ветер, пропитанный запахом угля. Мы укрылись в дверном портале, ожидая, пока откроют дверь. Лицо Беа было в нескольких сантиметрах от меня. Она улыбалась. Вскоре за дверью послышались легкие шаги, и раздался усталый голос хранителя.
– Кто там? – спросил Исаак.
– Это Даниель Семпере, Исаак.
Мне показалось, будто он выругался вполголоса. Вслед за тем послышался шум и скрежет замка, достойного быть описанным в романах Кафки. Наконец дверь приоткрылась и в отблесках светильника показался орлиный профиль Исаака Монфорта. Увидев меня, сторож вздохнул и закатил глаза.
– Даже не знаю, зачем было спрашивать, – сказал он. – Ну кто еще, кроме вас, может заявиться в такое время?
Исаак кутался в странную смесь халата, бурнуса и русской шинели. Его стеганые тапочки в совершенстве гармонировали с шерстяной клетчатой шапкой, похожей на берет с кисточкой.
– Надеюсь, я не вытащил вас из постели, – сказал я.
– Ну что вы! Я только-только начал читать молитву боженьке на сон грядущий.
Он посмотрел на Беа с таким выражением, словно перед ним подожженная связка динамитных шашек.
– Для вашего же блага, надеюсь, это не то, о чем я подумал, – начал он весьма угрожающим тоном.
– Исаак, это моя подруга Беатрис, и, с вашего позволения, я хотел бы ей все здесь показать. Не волнуйтесь, она человек надежный.
– Семпере, я знавал грудных детей, у которых было больше здравого смысла, чем у вас.
– Мы только на минутку.
Исаак сокрушенно засопел, внимательно рассматривая Беа с почти полицейской подозрительностью.
– А вы знаете, что в данный момент находитесь в одной компании с умственно отсталым? – спросил он.
Беа вежливо улыбнулась:
– Кажется, я уже начинаю это понимать.
– Изумительная наивность. Вы знаете правила? Беа кивнула, и Исаак, бормоча что-то себе под нос, пропустил нас, привычно вглядываясь в уличный мрак.
– Я был у вашей дочери Нурии, – сказал я как бы мимоходом. – У нее все в порядке. Много работы, но, в общем, все хорошо. Она передавала вам привет.
– Ну конечно, и парочку отравленных стрел в придачу. Вы совершенно не умеете врать, Семпере. Но все равно, спасибо за попытку. Давайте, проходите уже.
Он протянул мне светильник и принялся запирать входную дверь, не обращая на нас никакого внимания.
– Когда закончите, вы знаете, где меня найти.
Вдоль призрачных стен начинался бесконечный лабиринт книг, едва различимый в полумраке. От светильника под нашими ногами на полу расползались пятна мутного света. Беа, ошеломленная, остановилась на пороге. Я улыбнулся, узнавая на ее лице то же самое выражение, которое, должно быть, видел на моем много лет назад мой отец. Мы углубились в туннели и галереи лабиринта, открывшегося нашему взору. Метки, оставленные мной в последний раз, когда я приходил сюда, были на месте.
– Пойдем, я хочу что-то показать тебе, – сказал я Беа.
Пока мы шли, я несколько раз сбивался с пути, теряя собственный след, и нам приходилось возвращаться назад в поисках последней метки. Беа смотрела на меня со смесью тревоги и восхищения. Порой мой внутренний компас подсказывал мне, что мы потерялись в этом кольце спиралей, поднимавшемся к самому центру лабиринта. Но я снова и снова находил путь в запутанном клубке коридоров и подземных переходов, пока, наконец, мы не добрались до узкой галереи, казавшейся мостом в темноту. Я встал на колени возле самой последней полки и отыскал моего старого друга, надежно спрятанного за рядами томов, погребенных под толстым слоем пыли, которая блестела словно изморозь в лучах тусклого света. Я взял книгу и протянул ее Беа.
– Знакомься, это Хулиан Каракс.
– «Тень ветра», – прочла Беа, проводя пальцами по выцветшим буквам на переплете. – Я могу взять ее? – спросила она.
– Выбери любую, только не эту.
– Но это несправедливо. После всего того, что ты мне рассказал, я хочу именно эту книгу.
– Может быть, в другой раз. Только не сегодня. Я взял у нее из рук книгу и поставил обратно.
– А я приду сюда без тебя и возьму ее, и ты ничего не будешь знать, – сказала она насмешливо.
– Ты ее и за тысячу лет не найдешь.
– Это ты так думаешь. Я видела твои метки и тоже знаю легенду о Минотавре.
– Исаак тебя не впустит.
– Ошибаешься. Я ему понравилась больше, чем ты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133