– Ты хочешь сказать, что я виноват в смерти этой женщины?
– У этой женщины, как ты ее называешь, были имя и фамилия, и ты ее знал.
– Об этом мне напоминать не нужно, – сказал я со слезами на глазах.
Отец смотрел на меня, грустно качая головой.
– Боже мой, подумать страшно, как там бедный Исаак! – пробормотал он, обращаясь сам к себе.
– Я не виноват в ее смерти! – еле слышно проговорил я, надеясь, что, если буду повторять это достаточно часто, сам в это поверю.
Отец ушел в подсобку, сказав:
– Ты сам должен понимать, Даниель, за что ты в ответе, а за что нет! Иногда я уже не знаю, кто ты таков.
Я схватил плащ и выскочил на улицу, под дождь, туда, где никто меня не знал и никто не мог заглянуть мне в душу.
Под ледяным ливнем я шел, сам не зная куда. Перед моими опущенными глазами стоял образ бездыханной Нурии Монфорт на холодном мраморном столе, с телом, исколотым ножом. Город растворялся в дожде, на перекрестке улицы Фонтанелла я даже не посмотрел на светофор. Почувствовав тугой удар воздуха, я развернулся и увидел стену из металла и света, которая неслась на меня с огромной скоростью. В последний момент какой-то прохожий рванул меня назад и буквально вытащил из-под автобуса. Перед глазами у меня, едва ли не в сантиметре от моего лица, пронесся сверкающий бок чудовища; верная смерть, разминувшаяся со мной на долю секунды. Когда я осознал, что произошло, прохожий, который спас мне жизнь, уже удалялся по переходу: серый силуэт в плаще. Я не мог ни двигаться, ни даже дышать, а мой спаситель остановился на другой стороне улицы и смотрел на меня сквозь пелену дождя. Это был все тот же третий полицейский, Паласиос. Поток машин скрыл его от меня, а когда дорога очистилась, агент Паласиос уже исчез.
Не в силах больше ждать, я пришел к дому Беа. Мне необходимо было вспомнить то хорошее, что было в моей жизни, то, что исходило от нее. Бегом преодолев все пролеты лестницы и задохнувшись, я остановился перед дверью Агиларов. Трижды сильно ударив дверным молотком, я собрался с духом, откинул волосы со лба и вдруг осознал, что промок до костей. Но дело сделано. Если откроет сеньор Агилар с намерением переломать мне ноги или расквасить физиономию – что ж, чем раньше, тем лучше. Я ударил еще раз и наконец услышал за дверью шаги. Кто-то подозрительно глянул на меня через глазок.
– Кто там?
Это был голос Сесилии, одной из горничных Агиларов.
– Даниель Семпере, Сесилия.
Глазок закрылся, и послышался звук открывающихся замков и засовов на входной двери, которая, наконец, распахнулась, и на пороге возникла Сесилия, в чепчике и форменном платье, с подсвечником в руках. Судя по ее напуганному виду, я выглядел так, что краше в гроб кладут.
– Добрый вечер, Сесилия. Беа дома?
Она непонимающе на меня уставилась, потому что, согласно правилам, принятым в этом доме, мой приход ассоциировался у нее исключительно с Томасом, старым другом и школьным товарищем, да и то это давно уже стало нечастым событием.
– Сеньориты Беатрис нет…
– Она вышла?
Сесилия, воплощение ужаса, навеки пришитое к фартуку, кивнула.
– Ты знаешь, когда она вернется? Горничная пожала плечами.
– Часа два назад она с господами ушла к врачу.
– К врачу? Она больна?
– Не знаю, сеньор.
– К какому врачу?
– Я не знаю, сеньор.
Я решил не мучить более служанку, ведь отсутствие родителей Беа открывало для меня другие пути.
– А Томас, он дома?
– Да, сеньор. Проходите, я ему доложу.
Я прошел в прихожую и стал ждать. Раньше я бы сразу направился в комнату друга, но так давно уже не был в этом доме, что вдруг почувствовал себя совсем чужим. Сесилия ушла по коридору в ауре света, оставив меня в темноте. Мне послышался далекий голос Томаса, затем приближающиеся шаги. Извинение за непредвиденный визит уже вертелось на губах, но в прихожей вновь появилась служанка. Взгляд Сесилии был расстроенным, и моя фальшивая улыбка увяла.
– Сеньор Томас говорит, что очень занят и не может принять вас.
– Ты сказала, что это я? Даниель Семпере?
– Да, сеньор. Он передал, чтобы вы уходили. Внутри у меня все похолодело так, что перехватило дыхание.
– Сожалею, сеньор, – сказала Сесилия.
Я кивнул, не зная, что говорить. Этот дом тоже был для меня почти родным. Служанка открыла дверь:
– Хотите, я дам вам зонтик?
– Нет, Сесилия, спасибо.
– Мне жаль, сеньор Даниель, – повторила служанка.
Я слабо улыбнулся:
– Ничего, Сесилия.
Дверь захлопнулась. Оставшись в темноте, я постоял несколько секунд и бросился вниз по лестнице. Безжалостный ливень все усиливался. Дойдя до угла улицы, я все же обернулся на миг и нашел глазами окна Агиларов. Мой бывший друг Томас стоял у окна своей комнаты, не двигаясь, и смотрел на меня. Я помахал ему рукой, он не ответил и тут же отошел от окна. Минут пять я ждал, вдруг он появится снова, но безрезультатно. От дождя у меня заслезились глаза. Так, в слезах, я и ушел прочь.
42
По дороге назад, в книжную лавку, я перешел дорогу возле кинотеатра «Капитоль», где двое художников, съежившись на козлах, удрученно наблюдали, как еще не законченная афиша на глазах расплывалась в потоках дождя. Очередной полицейский живым воплощением стойкости застыл на своем посту напротив лавки. Проходя мимо часовой мастерской дона Федерико Флавиа, я заметил, что часовщик вышел на порог посмотреть на ливень. На лице дона Федерико все еще виднелись ссадины – следы пребывания в полицейском участке. Он был одет в безупречный костюм серой шерсти и в руке держал сигарету, которую, однако, даже не потрудился зажечь. Я махнул ему рукой, и он улыбнулся мне в ответ:
– Что ты имеешь против зонтов, Даниель?
– Разве есть что-нибудь прекраснее дождя, дон Федерико?
– Есть – воспаление легких. Давай-ка, заходи, я уже починил.
Я уставился на него в недоумении. Дон Федерико пристально смотрел на меня все с той же улыбкой. Молча приняв его предложение, я прошел вслед за ним в его лавку чудес. Как только мы очутились внутри, он протянул мне маленький сверток в оберточной бумаге.
– Иди уже, а то этот болван, который следит за книжной лавкой, глаз с нас не спускал.
Я украдкой заглянул в сверток. Там была какая-то книжечка в кожаном переплете. Молитвенник. Тот самый молитвенник, что держал в руках Фермин, когда я в последний раз его видел. Дон Федерико, подталкивая меня к выходу, многозначительно кивнул, сделав мне знак молчать. Оказавшись на улице, он вновь приветливо заулыбался, как и мгновение до этого, и нарочито громко сказал:
– И помни: когда будешь заводить, не заводи до упора, не то пружина опять соскочит, понял?
– Не волнуйтесь, дон Федерико, большое спасибо. Подходя к дому, я почувствовал, как от волнения в животе у меня что-то сжалось, и это ощущение становилось все сильнее с каждым шагом, по мере того как я приближался к агенту в штатском.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133