— Пожалуйста, мне действительно необходимо попасть внутрь.
— Отойди, — рявкает он. — Больше не буду повторять.
Манеры этого охранника напомнили мне Билли Фентона — хозяина «Мотеля 6», расположенного сразу на выезде из Шугарленда. Два-три раза в неделю он приходил в «Старбакс», вынимал стеклянный глаз и пугал им людей. Но однажды уронил его на пол, и глаз разлетелся на мелкие осколки. У Билли не было денег на новый протез, поэтому ему приходилось носить черную повязку, как пирату, благослови его Господь!
Безуспешно пытаюсь дозвониться в дом. Набираю номер Микаэлы. Но она не берет трубку. Потом какой-то парень бьет меня по голове большим меховым микрофоном и даже не извиняется. Гневно смотрю на него, но он невозмутимо продолжает проталкиваться к воротам.
Подбегает толстая дама, потная, с красным лицом. На ней футболка с надписью «Юниверсал студиос», а в руках карта звездного неба, на которой отмечена звезда, названная в честь Виктории.
— Что происходит? — пыхтит она, снимает темные очки и вытирает их о футболку. — Я приехала из Кантона, это в Огайо. Я постоянная поклонница Виктории.
— Она по-прежнему красива, — отвечает пожилой мужчина в спортивных шелковых шортах.
Кто-то ему возражает:
— Если она сделает еще одну подтяжку, то глаз не будет видно.
Клянусь, некоторые люди ведут себя так низко!
ГРИФФИН
Никак не могу понять, зачем Микаэле эти постоянные нелепые переодевания. Ее зубы и очки настолько театральны, что она могла бы вместе с Джеки Мэсон играть главную роль в «Кэтскиллс». Ей повезло, что в Голливуде каждый сосредоточен на собственной персоне, иначе ее уловку давно бы уже раскрыли.
Мы сидим в гостиной Виктории, Джонни вышагивает перед нами.
— Ты не в курсе, что все это значит? — обращается он к Микаэле.
— Нет.
— Но ты ведь работаешь у этой женщины, разве не так? — машет он руками. — Боже мой! Для чего же Виктория собрала пресс-конференцию?
Может, она хочет рассказать всему миру об огромном мешке с дерьмом — своем менеджере?
— Может, она хочет сообщить всем, что сериал с ее участием закрыт? Или предъявить иск телекомпании за дискриминацию по возрасту? — предполагаю я. — Или…
Глаза Джонни округляются.
— Если она предъявит иск, это станет концом ее карьеры. К ней больше никто не приблизится. Думаю, в любом случае все кончено, и тем более если дело в этом чертовом иске.
— Я не собираюсь обращаться в суд, но спасибо тебе за доверие, — холодно произносит Виктория.
Мы вздрагиваем, когда она входит в комнату в черном шелковом костюме и туфлях из крокодиловой кожи.
— Классно одета, — шепчу я Микаэле.
— Ей сшили этот костюм вчера вечером.
— Похоже, она собирается о чем-то объявить.
Волосы Виктории высоко заколоты. Кажется, она совсем не накрашена, что странно для женщины, посещавшей курс красоты известной визажистки Тэмми Фэй. Кожа на лице Виктории приглушенного бледно-желтого цвета, а на носу сухая и красноватая. Под воспаленными глазами пролегли темные круги.
— Виктория, что происходит? — встает Джон. — Я очень переживаю.
Морщусь от его неискренности и лезу в карман за таблеткой «Тамс» . Я глотаю их сейчас, как мятные пастилки. Покупай я их по рецепту, давно бы уже прослыл наркоманом.
— Если Лорн тебя обидел, клянусь, я заставлю его заплатить за это, — кипятится Джонни.
Виктория присаживается на низкую кушетку.
— Пресса уже собралась?
— Да, — отвечает Джонни.
— Си-эн-эн?
Джонни смотрит на меня. Такой суматохи в Брентвуде не было с момента убийства Николь Браун Симпсон.
— Приехали репортеры всех крупных телекомпаний, — киваю я, — а также съемочные группы «Энтертейнменттунайт», «Хард копи» и «Экстра».
— А телешоу «Окно в Голливуд» ? — интересуется Виктория. Не успеваю ответить, как она уже поворачивается к Микаэле: — Где Мэтт?
— Я разбудила его полчаса назад и попросила спуститься.
— Позвони ему снова.
— Конечно. — Микаэла выходит из комнаты и через мгновение возвращается.
Мы нервно переглядываемся, а Виктория застывает на кушетке в состоянии, похожем на транс. Наконец Мэтт удостаивает нас своим появлением. Он не торопясь входит в комнату в мятой футболке и обрезанных джинсах.
Виктория спускает ноги с кушетки.
— Мэтти, подойди, сядь со мной. Мэтт уходит в другую сторону.
— Откуда тут вертолеты?
— Я собираюсь сделать заявление и хочу, чтобы ты меня поддержал, — объясняет она, протягивая ему руку, и ее глаза наполняются слезами. — Я больна, Мэтти. Пожалуйста, ты — единственное, что у меня осталось.
Мэтт садится, но по его виду понятно, что его волнует только он сам. Я поражен, насколько в этом он похож на свою мать.
* * *
— Вот она!
— Она уже здесь!
Виктория, Джонни и Мэтт идут по подъездной дорожке навстречу толпе. Мы с Микаэлой держимся позади. Виктория опирается на руку Мэтта, как будто от этого зависит ее жизнь, а парень борется с желанием высвободиться и убежать.
Толпа напирает, как стая касаток, окружающая раненого морского льва. Охранники и полицейские изо всех сил стараются сдержать людей. Шумят камеры, перематывается пленка, репортеры устремляются к нам, подняв диктофоны высоко над головой и громко выкрикивая вопросы:
— Виктория, в чем дело?
— Виктория, браку наконец пришел конец? Внезапно замечаю знакомое лицо в бушующей толпе.
— Это Рейчел? — спрашиваю Микаэлу.
Она поднимает голову, но Рейчел уже исчезла среди папарацци, и мы потеряли ее из виду.
— Виктория ужасно выглядит, — несется отовсюду. — Что с ней стряслось?
Ворота оживают, медленно открываются, и толпа репортеров, почуяв запах жареного, устремляется вперед. Все что-то кричат, а полицейские стараются удержать бегущих, не позволяя им прорваться на территорию дома. Виктория, Джонни и Мэтт приближаются к импровизированному подиуму. Мы с Микаэлой остаемся сзади.
— Это ее ребенок? — кричит кто-то.
— Как его зовут?
— Джон.
— Нет, Джим.
— Мэтт, — поправляют их.
Виктория поднимает руки, как Моисей, и толпа постепенно замолкает. Она смотрит на огромное количество микрофонов и молчит, изо всех сил стараясь казаться печальной, но нет сомнений — актриса наслаждается всеобщим вниманием.
— Уверена, вас всех интересует вопрос, почему я решила дать пресс-конференцию, — наконец начинает Виктория с необычным для нее хладнокровием. — Я понимаю, ваше время очень дорого, может, даже дороже, чем вы думаете, поэтому сразу перехожу к делу. — Она глубоко вздыхает. — На прошлой неделе я была у врача и узнала, что жить мне осталось совсем недолго.
В толпе раздаются взволнованные крики. Даже если вы ненавидите Викторию, а многие испытывают к ней именно это чувство, сейчас очень хороший момент, чтобы изменить свое отношение. Я поражен. Смотрю на Микаэлу, она удивлена не меньше, чем я:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
— Отойди, — рявкает он. — Больше не буду повторять.
Манеры этого охранника напомнили мне Билли Фентона — хозяина «Мотеля 6», расположенного сразу на выезде из Шугарленда. Два-три раза в неделю он приходил в «Старбакс», вынимал стеклянный глаз и пугал им людей. Но однажды уронил его на пол, и глаз разлетелся на мелкие осколки. У Билли не было денег на новый протез, поэтому ему приходилось носить черную повязку, как пирату, благослови его Господь!
Безуспешно пытаюсь дозвониться в дом. Набираю номер Микаэлы. Но она не берет трубку. Потом какой-то парень бьет меня по голове большим меховым микрофоном и даже не извиняется. Гневно смотрю на него, но он невозмутимо продолжает проталкиваться к воротам.
Подбегает толстая дама, потная, с красным лицом. На ней футболка с надписью «Юниверсал студиос», а в руках карта звездного неба, на которой отмечена звезда, названная в честь Виктории.
— Что происходит? — пыхтит она, снимает темные очки и вытирает их о футболку. — Я приехала из Кантона, это в Огайо. Я постоянная поклонница Виктории.
— Она по-прежнему красива, — отвечает пожилой мужчина в спортивных шелковых шортах.
Кто-то ему возражает:
— Если она сделает еще одну подтяжку, то глаз не будет видно.
Клянусь, некоторые люди ведут себя так низко!
ГРИФФИН
Никак не могу понять, зачем Микаэле эти постоянные нелепые переодевания. Ее зубы и очки настолько театральны, что она могла бы вместе с Джеки Мэсон играть главную роль в «Кэтскиллс». Ей повезло, что в Голливуде каждый сосредоточен на собственной персоне, иначе ее уловку давно бы уже раскрыли.
Мы сидим в гостиной Виктории, Джонни вышагивает перед нами.
— Ты не в курсе, что все это значит? — обращается он к Микаэле.
— Нет.
— Но ты ведь работаешь у этой женщины, разве не так? — машет он руками. — Боже мой! Для чего же Виктория собрала пресс-конференцию?
Может, она хочет рассказать всему миру об огромном мешке с дерьмом — своем менеджере?
— Может, она хочет сообщить всем, что сериал с ее участием закрыт? Или предъявить иск телекомпании за дискриминацию по возрасту? — предполагаю я. — Или…
Глаза Джонни округляются.
— Если она предъявит иск, это станет концом ее карьеры. К ней больше никто не приблизится. Думаю, в любом случае все кончено, и тем более если дело в этом чертовом иске.
— Я не собираюсь обращаться в суд, но спасибо тебе за доверие, — холодно произносит Виктория.
Мы вздрагиваем, когда она входит в комнату в черном шелковом костюме и туфлях из крокодиловой кожи.
— Классно одета, — шепчу я Микаэле.
— Ей сшили этот костюм вчера вечером.
— Похоже, она собирается о чем-то объявить.
Волосы Виктории высоко заколоты. Кажется, она совсем не накрашена, что странно для женщины, посещавшей курс красоты известной визажистки Тэмми Фэй. Кожа на лице Виктории приглушенного бледно-желтого цвета, а на носу сухая и красноватая. Под воспаленными глазами пролегли темные круги.
— Виктория, что происходит? — встает Джон. — Я очень переживаю.
Морщусь от его неискренности и лезу в карман за таблеткой «Тамс» . Я глотаю их сейчас, как мятные пастилки. Покупай я их по рецепту, давно бы уже прослыл наркоманом.
— Если Лорн тебя обидел, клянусь, я заставлю его заплатить за это, — кипятится Джонни.
Виктория присаживается на низкую кушетку.
— Пресса уже собралась?
— Да, — отвечает Джонни.
— Си-эн-эн?
Джонни смотрит на меня. Такой суматохи в Брентвуде не было с момента убийства Николь Браун Симпсон.
— Приехали репортеры всех крупных телекомпаний, — киваю я, — а также съемочные группы «Энтертейнменттунайт», «Хард копи» и «Экстра».
— А телешоу «Окно в Голливуд» ? — интересуется Виктория. Не успеваю ответить, как она уже поворачивается к Микаэле: — Где Мэтт?
— Я разбудила его полчаса назад и попросила спуститься.
— Позвони ему снова.
— Конечно. — Микаэла выходит из комнаты и через мгновение возвращается.
Мы нервно переглядываемся, а Виктория застывает на кушетке в состоянии, похожем на транс. Наконец Мэтт удостаивает нас своим появлением. Он не торопясь входит в комнату в мятой футболке и обрезанных джинсах.
Виктория спускает ноги с кушетки.
— Мэтти, подойди, сядь со мной. Мэтт уходит в другую сторону.
— Откуда тут вертолеты?
— Я собираюсь сделать заявление и хочу, чтобы ты меня поддержал, — объясняет она, протягивая ему руку, и ее глаза наполняются слезами. — Я больна, Мэтти. Пожалуйста, ты — единственное, что у меня осталось.
Мэтт садится, но по его виду понятно, что его волнует только он сам. Я поражен, насколько в этом он похож на свою мать.
* * *
— Вот она!
— Она уже здесь!
Виктория, Джонни и Мэтт идут по подъездной дорожке навстречу толпе. Мы с Микаэлой держимся позади. Виктория опирается на руку Мэтта, как будто от этого зависит ее жизнь, а парень борется с желанием высвободиться и убежать.
Толпа напирает, как стая касаток, окружающая раненого морского льва. Охранники и полицейские изо всех сил стараются сдержать людей. Шумят камеры, перематывается пленка, репортеры устремляются к нам, подняв диктофоны высоко над головой и громко выкрикивая вопросы:
— Виктория, в чем дело?
— Виктория, браку наконец пришел конец? Внезапно замечаю знакомое лицо в бушующей толпе.
— Это Рейчел? — спрашиваю Микаэлу.
Она поднимает голову, но Рейчел уже исчезла среди папарацци, и мы потеряли ее из виду.
— Виктория ужасно выглядит, — несется отовсюду. — Что с ней стряслось?
Ворота оживают, медленно открываются, и толпа репортеров, почуяв запах жареного, устремляется вперед. Все что-то кричат, а полицейские стараются удержать бегущих, не позволяя им прорваться на территорию дома. Виктория, Джонни и Мэтт приближаются к импровизированному подиуму. Мы с Микаэлой остаемся сзади.
— Это ее ребенок? — кричит кто-то.
— Как его зовут?
— Джон.
— Нет, Джим.
— Мэтт, — поправляют их.
Виктория поднимает руки, как Моисей, и толпа постепенно замолкает. Она смотрит на огромное количество микрофонов и молчит, изо всех сил стараясь казаться печальной, но нет сомнений — актриса наслаждается всеобщим вниманием.
— Уверена, вас всех интересует вопрос, почему я решила дать пресс-конференцию, — наконец начинает Виктория с необычным для нее хладнокровием. — Я понимаю, ваше время очень дорого, может, даже дороже, чем вы думаете, поэтому сразу перехожу к делу. — Она глубоко вздыхает. — На прошлой неделе я была у врача и узнала, что жить мне осталось совсем недолго.
В толпе раздаются взволнованные крики. Даже если вы ненавидите Викторию, а многие испытывают к ней именно это чувство, сейчас очень хороший момент, чтобы изменить свое отношение. Я поражен. Смотрю на Микаэлу, она удивлена не меньше, чем я:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81