Уверен, это лучше, чем жизнь с матерью.
— Мэтт, мне кажется, ты должен дать маме шанс. Она сильно изменилась, с тех пор как узнала о своей болезни. Ты разве не заметил?
— Откуда ты, черт возьми? У тебя такой странный акцент.
— Я из Шугарленда, это в Техасе.
— Там все такие доверчивые?
— Доверчивые? Не понимаю, что ты имеешь в виду. В Шугарленде много интересных и необычных людей. Хотя, конечно, есть и доверчивые. В «Старбакс», например, была девушка, которая готовила сандвичи. Она верила всему, что ей говорили. Однажды кто-то сказал, что ученые клонировали овцу и назвали ее Долли. И она поверила в это!
— Какая же ты зануда! Зачем ты мне это рассказываешь? Какой кошмар сидеть здесь с тобой! Надеюсь, никто из знакомых не увидит меня в этой дерьмовозке.
Несколько минут мы едем молча.
— Знаешь, Мэтт, — наконец говорю я, — твоя мать замечательная женщина и очень тебя любит. Точно знаю — ты самый важный человек в ее жизни. Если ты покинешь Викторию, она будет несчастна. — Мне кажется, я пытаюсь пробудить его от сна.
— Это правда? — смотрит на меня Мэтт.
— Да, — уверяю я. — Так и есть.
Мэтт улыбается. Я впервые вижу его улыбку, и он кажется довольно милым. Чувствую себя прекрасно. Мои слова, видимо, дошли до цели.
* * *
Когда мы возвращаемся домой, Мэтт выскакивает из машины и несется в свою комнату. Викторию я нахожу на кухне, она накрывает стол на двоих. Достала хорошую посуду: красивый фарфор, серебряные приборы и хрустальные бокалы.
— Я могу помочь? — спрашиваю я.
Она раскладывает приборы на две льняные салфетки.
— Нет, я все уже сделала.
— Может, вы хотите, чтобы я заказала еду?
— Я уже позвонила в небольшой итальянский ресторанчик, который нравится Мэтти. Скоро все привезут. Не пропусти звонок.
Я немного озадачена. Виктория никогда не заказывает себе еду. Похоже, она хочет угодить сыну. Надеюсь, наш разговор в машине немного смягчит его отношение к матери. Но боюсь, этого не произойдет. Несколько минут спустя Мэтти входит в кухню с большой спортивной сумкой.
Виктория делает вид, что ничего не замечает.
— Привет, Мэтти! Обед скоро привезут. Я заказала для тебя лазанью «Четыре сыра». Может быть, сядешь?
— Не могу. Я должен успеть на самолет. Кровь отхлынула от лица Виктории.
— Куда ты собрался?
— В Сан-Франциско. Только что разговаривал с отцом. В аэропорту меня уже ждет билет.
У меня разрывается сердце. Это я во всем виновата. Мое первое желание — немедленно спрятаться, но я не могу пошевелиться.
— Зачем тебе ехать к этому придурку? — Голос Виктории звучит пронзительно, хотя она старается себя контролировать. — Я думала, ты здесь счастлив.
— Ненавижу это место, — цедит он. Виктория бросается к сыну:
— Мэтти, не делай этого! Я умру без тебя!
— Почему ты не можешь вести себя как нормальный человек? Зачем постоянно все извращать и доводить до максимума ?
Он стремительно уходит, а Виктория бежит за ним к двери, падает на колени и хватает за ноги:
— Мэтт, дорогой, мой маленький мальчик! Я умоляю тебя! Не разбивай мое сердце! Я не могу без тебя жить.
— Так не живи, — бросает он и освобождается от ее объятий.
Я в шоке. Это я во всем виновата.
— Вам принести воды? — выпаливаю я. Думаю, сейчас ей помогла бы витаминная вода «Спасение». И внезапно понимаю, какой глупый вопрос задала. Иногда я бываю такой дурой! При чем здесь вода? Она только что потеряла сына! Зачем я сказала все это Мэтту? Какая же я идиотка!
Не успеваю подойти к Виктории и помочь ей подняться, как она уже сама вскакивает на ноги. Слезы высохли.
— Слава Богу! — глубоко вздыхает она.
— Простите? — Я ничего не понимаю.
— Мне нужно отдохнуть от этого монстра. Пусть отец-засранец пообщается с ним какое-то время.
Не могу поверить! Чтобы мать сказала такое о собственном ребенке? О маленьком существе, которое когда-то было размером с горошину или еще меньше, росло, росло, а потом выбралось на свет, все сморщенное и липкое, в первый день своей жизни! Викария понимает, о чем я думаю.
— Рошель, не смотри на меня так! Если тебе не повезет, однажды ты тоже станешь матерью и вспомнишь этот семинольный момент.
Думаю, она хотела сказать «семенной», но, может, я ошибаюсь. Возможно, у племени индейцев-семинолов есть какой-нибудь странный ритуал, в котором участвуют подростки? Нужно посмотреть в Интернете!
— Я вам сочувствую, — говорю я. — Я знаю, Мэтти вас очень любит.
— Почему ты так решила?
— Ну, в Шугарленде напротив нас жила одна женщина. И у нее был сын, похожий на Мэтти и примерно его возраста — очень озлобленный мальчик. Однажды он катался на роликах под дождем, и в него ударила молния. За один вечер он стал совсем другим человеком. Отец Пит сказал, это было чудо. И в данном случае я готова с ним согласиться.
— Рошель, ты очень странная девушка.
— Да, мадам, — соглашаюсь я и даже радуюсь, что она отвлеклась, потому что понимаю: мне не стоило рассказывать ей эту историю. У нее плохой конец: ужасная кровавая бойня и длительный срок тюремного заключения. Уверена, Виктории не хотелось бы слышать об этом. Вспоминаю тучного мужчину средних лет, который переехал жить в тот дом через несколько недель после того, как специальная бригада отчистила всю кровь. Он занимался дрессировкой собак. На его визитке была нарисована собака в военной форме — явно хорошо выдрессированная. И рядом было написано: «Чак Макгивиллрей — заклинатель собак». Летом он любил расхаживать по дому голый и не задергивал шторы. Это было отвратительно. И, выглядывая из окна спальни, я видела, как этот огромный розовый человек переходит из комнаты в комнату, сопровождаемый собаками.
Виктория быстро поднимается по лестнице.
— Позвони в ресторан и отмени заказ, — распоряжается она.
— Хорошо, мадам.
Мне немного жаль, что сегодняшний день так закончился. И очень жаль, что приходится отменять доставку еды. Мы с Викторией могли бы вместе поужинать. Это было бы здорово. Иногда мне кажется, что она могла бы стать такой матерью, которой у меня никогда не было. Может, я подсознательно оттолкнула от нее Мэтта? Нет, лучше не думать об этом: такие мысли меня пугают. В моем сознании есть области, которые лучше не тревожить.
* * *
Мой беспокойный сон прерывает звонок сотового телефона.
— Алло? — хриплю я.
— Рошель?
Часы показывают половину третьего утра.
— Да, мадам?
— Я не могу уснуть.
— Я оставила две таблетки снотворного на ночном столике.
— Я уже выпила их и еще два валиума, ничего не помогает. Приезжай, я хочу разобрать гардероб.
— Сейчас?
— Конечно, сейчас, ты что, идиотка? Существует только настоящий момент. Carpe diem , и все такое.
— Хорошо, — соглашаюсь я. — Уже еду.
Встаю, ополаскиваю лицо и одеваюсь. Интересно, стоит ли рассказать об этом случае другим ассистентам в «Трейдер Вик» на следующей неделе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
— Мэтт, мне кажется, ты должен дать маме шанс. Она сильно изменилась, с тех пор как узнала о своей болезни. Ты разве не заметил?
— Откуда ты, черт возьми? У тебя такой странный акцент.
— Я из Шугарленда, это в Техасе.
— Там все такие доверчивые?
— Доверчивые? Не понимаю, что ты имеешь в виду. В Шугарленде много интересных и необычных людей. Хотя, конечно, есть и доверчивые. В «Старбакс», например, была девушка, которая готовила сандвичи. Она верила всему, что ей говорили. Однажды кто-то сказал, что ученые клонировали овцу и назвали ее Долли. И она поверила в это!
— Какая же ты зануда! Зачем ты мне это рассказываешь? Какой кошмар сидеть здесь с тобой! Надеюсь, никто из знакомых не увидит меня в этой дерьмовозке.
Несколько минут мы едем молча.
— Знаешь, Мэтт, — наконец говорю я, — твоя мать замечательная женщина и очень тебя любит. Точно знаю — ты самый важный человек в ее жизни. Если ты покинешь Викторию, она будет несчастна. — Мне кажется, я пытаюсь пробудить его от сна.
— Это правда? — смотрит на меня Мэтт.
— Да, — уверяю я. — Так и есть.
Мэтт улыбается. Я впервые вижу его улыбку, и он кажется довольно милым. Чувствую себя прекрасно. Мои слова, видимо, дошли до цели.
* * *
Когда мы возвращаемся домой, Мэтт выскакивает из машины и несется в свою комнату. Викторию я нахожу на кухне, она накрывает стол на двоих. Достала хорошую посуду: красивый фарфор, серебряные приборы и хрустальные бокалы.
— Я могу помочь? — спрашиваю я.
Она раскладывает приборы на две льняные салфетки.
— Нет, я все уже сделала.
— Может, вы хотите, чтобы я заказала еду?
— Я уже позвонила в небольшой итальянский ресторанчик, который нравится Мэтти. Скоро все привезут. Не пропусти звонок.
Я немного озадачена. Виктория никогда не заказывает себе еду. Похоже, она хочет угодить сыну. Надеюсь, наш разговор в машине немного смягчит его отношение к матери. Но боюсь, этого не произойдет. Несколько минут спустя Мэтти входит в кухню с большой спортивной сумкой.
Виктория делает вид, что ничего не замечает.
— Привет, Мэтти! Обед скоро привезут. Я заказала для тебя лазанью «Четыре сыра». Может быть, сядешь?
— Не могу. Я должен успеть на самолет. Кровь отхлынула от лица Виктории.
— Куда ты собрался?
— В Сан-Франциско. Только что разговаривал с отцом. В аэропорту меня уже ждет билет.
У меня разрывается сердце. Это я во всем виновата. Мое первое желание — немедленно спрятаться, но я не могу пошевелиться.
— Зачем тебе ехать к этому придурку? — Голос Виктории звучит пронзительно, хотя она старается себя контролировать. — Я думала, ты здесь счастлив.
— Ненавижу это место, — цедит он. Виктория бросается к сыну:
— Мэтти, не делай этого! Я умру без тебя!
— Почему ты не можешь вести себя как нормальный человек? Зачем постоянно все извращать и доводить до максимума ?
Он стремительно уходит, а Виктория бежит за ним к двери, падает на колени и хватает за ноги:
— Мэтт, дорогой, мой маленький мальчик! Я умоляю тебя! Не разбивай мое сердце! Я не могу без тебя жить.
— Так не живи, — бросает он и освобождается от ее объятий.
Я в шоке. Это я во всем виновата.
— Вам принести воды? — выпаливаю я. Думаю, сейчас ей помогла бы витаминная вода «Спасение». И внезапно понимаю, какой глупый вопрос задала. Иногда я бываю такой дурой! При чем здесь вода? Она только что потеряла сына! Зачем я сказала все это Мэтту? Какая же я идиотка!
Не успеваю подойти к Виктории и помочь ей подняться, как она уже сама вскакивает на ноги. Слезы высохли.
— Слава Богу! — глубоко вздыхает она.
— Простите? — Я ничего не понимаю.
— Мне нужно отдохнуть от этого монстра. Пусть отец-засранец пообщается с ним какое-то время.
Не могу поверить! Чтобы мать сказала такое о собственном ребенке? О маленьком существе, которое когда-то было размером с горошину или еще меньше, росло, росло, а потом выбралось на свет, все сморщенное и липкое, в первый день своей жизни! Викария понимает, о чем я думаю.
— Рошель, не смотри на меня так! Если тебе не повезет, однажды ты тоже станешь матерью и вспомнишь этот семинольный момент.
Думаю, она хотела сказать «семенной», но, может, я ошибаюсь. Возможно, у племени индейцев-семинолов есть какой-нибудь странный ритуал, в котором участвуют подростки? Нужно посмотреть в Интернете!
— Я вам сочувствую, — говорю я. — Я знаю, Мэтти вас очень любит.
— Почему ты так решила?
— Ну, в Шугарленде напротив нас жила одна женщина. И у нее был сын, похожий на Мэтти и примерно его возраста — очень озлобленный мальчик. Однажды он катался на роликах под дождем, и в него ударила молния. За один вечер он стал совсем другим человеком. Отец Пит сказал, это было чудо. И в данном случае я готова с ним согласиться.
— Рошель, ты очень странная девушка.
— Да, мадам, — соглашаюсь я и даже радуюсь, что она отвлеклась, потому что понимаю: мне не стоило рассказывать ей эту историю. У нее плохой конец: ужасная кровавая бойня и длительный срок тюремного заключения. Уверена, Виктории не хотелось бы слышать об этом. Вспоминаю тучного мужчину средних лет, который переехал жить в тот дом через несколько недель после того, как специальная бригада отчистила всю кровь. Он занимался дрессировкой собак. На его визитке была нарисована собака в военной форме — явно хорошо выдрессированная. И рядом было написано: «Чак Макгивиллрей — заклинатель собак». Летом он любил расхаживать по дому голый и не задергивал шторы. Это было отвратительно. И, выглядывая из окна спальни, я видела, как этот огромный розовый человек переходит из комнаты в комнату, сопровождаемый собаками.
Виктория быстро поднимается по лестнице.
— Позвони в ресторан и отмени заказ, — распоряжается она.
— Хорошо, мадам.
Мне немного жаль, что сегодняшний день так закончился. И очень жаль, что приходится отменять доставку еды. Мы с Викторией могли бы вместе поужинать. Это было бы здорово. Иногда мне кажется, что она могла бы стать такой матерью, которой у меня никогда не было. Может, я подсознательно оттолкнула от нее Мэтта? Нет, лучше не думать об этом: такие мысли меня пугают. В моем сознании есть области, которые лучше не тревожить.
* * *
Мой беспокойный сон прерывает звонок сотового телефона.
— Алло? — хриплю я.
— Рошель?
Часы показывают половину третьего утра.
— Да, мадам?
— Я не могу уснуть.
— Я оставила две таблетки снотворного на ночном столике.
— Я уже выпила их и еще два валиума, ничего не помогает. Приезжай, я хочу разобрать гардероб.
— Сейчас?
— Конечно, сейчас, ты что, идиотка? Существует только настоящий момент. Carpe diem , и все такое.
— Хорошо, — соглашаюсь я. — Уже еду.
Встаю, ополаскиваю лицо и одеваюсь. Интересно, стоит ли рассказать об этом случае другим ассистентам в «Трейдер Вик» на следующей неделе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81