Во дворце было достаточно мест, где можно было спрятаться и Кармен их знала все наперечет. Никто не предполагал, что она способна подглядывать и подслушивать. Кармен хорошо помнила жест плечами своего мужа и его бегающий от шлюхи взгляд, когда он позволил предположить, что текст на дощечке составлен на древнееврейском языке.
– Я бы все равно не понял, что там написано, даже если бы мне и удалось ее обнаружить; да и не буду я дощечку эту искать, – с наигранным безразличием пояснил он.
– А что об этом говорят хроники? – последовал вопрос англичанина, – они упоминают о том, что там написано?
– Нет, ни слова. К тому же я не имел возможности заняться этой дощечкой как следует и поискать какую-нибудь зацепку. Мне кажется, что написанное было настолько знакомым им, что не было особой нужды записывать этот текст, тем более на еврейском языке. Им то было все понятно, а о своих потомках они просто не подумали. – Общий для всех историков недостаток, – промолвил англичанин, – все самое ценное забывается.
Кармен вспомнила и то, как Мария Ортега рассмеялась каламбуру англичанина, как они флиртовали с ним на протяжении всего обеда, как помахивала веером в его сторону каждый раз, когда ей казалось, что Доминго не смотрит в ее сторону. Да… Сучка изнемогала от желания заключить этого красавчика-англичанина в объятья своих ног. Видимо этот старик, вообразивший, что приобрел исключительное право на владение ею, становился ей противен. Как Кармен умоляла Деву Марию сделать так, чтобы эта дрянь наставила рога Доминго в его же собственном доме и чтобы тот об этом узнал и вышвырнул ее на улицу.
Пока этого не произошло, но Кармен была уверена, что Дева Мария не оставила ее мольбы без внимания. Ведь провидение позволило ей услышать историю про дощечку, рассказанную за обедом ее мужем? За все годы совместной жизни с Кармен, Доминго избегал разговоров обо всем, что касалось истории дома Мендоза. Она никогда не слышала, чтобы он открыто признавал постыдность своего еврейского происхождения, пока не явился англичанин. Теперь он сам дал ей в руки оружие, которое давно она так жаждала заполучить. Кармен найдет эту проклятую дощечку и передаст инквизиции. А еще она скажет им, что Доминго Мендоза – марранос, свинья жидовская и скрывает это. Его отправят на костер, и она будет отмщена.
Четыре часа Кармен не выходила из винного погреба, но так ничего и не нашла. Но прекращать поиски она не собиралась. Вот уже несколько недель Кармен обыскивала одну комнату за другой – все сорок шесть комнат дворца. Это была последняя и если она в самом скором времени не обнаружит то, что искала, то будет поздно. Доминго был болен. Кармен чувствовала, дни ее мужа сочтены. Но обычная смерть была бы большим благом для человека, всю жизнь издевавшегося над ней.
– Не дай ему умереть, – взывала она к Богу во время своих бесконечных поисков. – Боже мой! Господи! Не дай Доминго умереть, прежде чем я не отомщу ему.
Мать Роберта настояла на представлении ей сыном подробнейшего отчета о поездке во дворец Мендоза. «Какие там портьеры, – вопрошала она, – а какими столовыми приборами пользуются они?»
– Портьеры во дворце изумительные, – подмигивая своему отцу, принялся рассказывать Роберт. – А какое великолепное шитье во всех комнатах, – не умолкал Роберт, – той же работы, что ширма в твоей комнате, мама.
Бенджамин Мендоза выказывал ангельское терпение, слушая эти описания. Он громко вздыхал, смотрел куда-то в сторону и барабанил костяшками пальцев по столу.
– Вышивка шерстью по материи, – уточнила Бэсс– Так это называется. Значит такие портьеры у них повсюду?
– Нет. В некоторых комнатах камчатные. Вероятно из Франции. Оттенки просто изумительные. – Роберт схватил вилку с тремя зубцами и, поддразнивая мать, повертел ею у нее под носом. – А обедают они со столовым серебром, которое покупалось не у уличного торговца-цыгана.
Вилки, подававшиеся к столу, составляли часть набора, принадлежавшего некогда ее матери. Эти серебряные трезубцы имели толстенные, вроде пистолетных, рукоятки из венецианского стекла. Бэсс очень нравился этот набор. Она поднялась из-за стола.
– Я вынуждена пойти к себе, у меня разболелась голова. Это все лондонская сырость и грязный городской воздух. Если бы мы могли уехать в деревню, как наши знакомые, я снова была бы полной сил женщиной.
Бенджамин и Роберт тоже встали, необходимо соблюдать этикет.
– Отдохни, моя дорогая. Уверен, что завтра воздух станет менее докучливым. Когда ты отправишься к серебряных дел мастеру заказывать столовое серебро, небо над Лондоном тотчас прояснится.
Роберт наблюдал за этой семейной мелодрамой с интересом.
– Мне кажется, что рано или поздно, ты ей уступишь, – признался он, когда Бэсс удалилась.
Бенджамин покачал головой.
– Я как-то сказал ей, что хочу обратиться к королю с просьбой продать мне дворец Сент-Джеймс. Если король даст согласие, то мы переедем. Ну, а если дворец мы не купим, то нам ничего не останется, как пребывать здесь, на Кричард Лейн до лучших времен. Этот дом устраивал девять поколений Мендоза, подойдет и мне, – в словах отца Роберта звучала ирония.
– В последнее время я задумываюсь над тем, какая у нас богатая история, – тихо произнес Роберт. – Два с половиной столетия, прожитых в Англии, превратили нас в англичан, так я полагал, что теперь так уже не думаю.
Бенджамин гордым жестом откинул голову.
– Что ты говоришь? Ты всерьез полагаешь, что шесть месяцев пребывания в Испании превратили тебя в испанца?
– Нет, конечно. Но дон Доминго рассказывает о наших предках, живших еще при маврах, так живо и интересно, что, кажется, будто бы и не было этих пяти столетий. Ты не можешь не согласиться с тем, что именно это и есть история.
– Возможно, но это ведь и наша история, – Бенджамин извлек из расколотого ореха ядрышко и отправил его в бокал с вином.
– Ты такой же Мендоза, как и Доминго. Тебе делали обрезание, а вот что касается его – то я в этом сомневаюсь. Я не счел нужным затрагивать эту тему в деловой переписке – это неуместно.
Роберт прыснул в кулак.
– И я тоже не спросил. Но делали ему обрезание или нет, с этой штукой, что между ног, он обращаться, наверное, умеет. – И сын рассказал отцу о Марии Ортего.
– Не нравится мне эта история, – выслушав сына, дал свою оценку Бенджамин, в его голосе чувствовался оттенок брезгливости. – Если мужчине необходима любовница, она не должна находиться под одной крышей с его женой.
– Я тоже так думаю, но… Мне ни разу не удалось видеть донью Кармен, но то, что про нее рассказывали – это ужасно.
– Рассказывали… Шлюха, она и есть шлюха. Вот жена – это другое. Если уж мы заговорили на эту…
– Отец, пожалуйста, не надо, – перебил его сын, – ведь я приехал домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
– Я бы все равно не понял, что там написано, даже если бы мне и удалось ее обнаружить; да и не буду я дощечку эту искать, – с наигранным безразличием пояснил он.
– А что об этом говорят хроники? – последовал вопрос англичанина, – они упоминают о том, что там написано?
– Нет, ни слова. К тому же я не имел возможности заняться этой дощечкой как следует и поискать какую-нибудь зацепку. Мне кажется, что написанное было настолько знакомым им, что не было особой нужды записывать этот текст, тем более на еврейском языке. Им то было все понятно, а о своих потомках они просто не подумали. – Общий для всех историков недостаток, – промолвил англичанин, – все самое ценное забывается.
Кармен вспомнила и то, как Мария Ортега рассмеялась каламбуру англичанина, как они флиртовали с ним на протяжении всего обеда, как помахивала веером в его сторону каждый раз, когда ей казалось, что Доминго не смотрит в ее сторону. Да… Сучка изнемогала от желания заключить этого красавчика-англичанина в объятья своих ног. Видимо этот старик, вообразивший, что приобрел исключительное право на владение ею, становился ей противен. Как Кармен умоляла Деву Марию сделать так, чтобы эта дрянь наставила рога Доминго в его же собственном доме и чтобы тот об этом узнал и вышвырнул ее на улицу.
Пока этого не произошло, но Кармен была уверена, что Дева Мария не оставила ее мольбы без внимания. Ведь провидение позволило ей услышать историю про дощечку, рассказанную за обедом ее мужем? За все годы совместной жизни с Кармен, Доминго избегал разговоров обо всем, что касалось истории дома Мендоза. Она никогда не слышала, чтобы он открыто признавал постыдность своего еврейского происхождения, пока не явился англичанин. Теперь он сам дал ей в руки оружие, которое давно она так жаждала заполучить. Кармен найдет эту проклятую дощечку и передаст инквизиции. А еще она скажет им, что Доминго Мендоза – марранос, свинья жидовская и скрывает это. Его отправят на костер, и она будет отмщена.
Четыре часа Кармен не выходила из винного погреба, но так ничего и не нашла. Но прекращать поиски она не собиралась. Вот уже несколько недель Кармен обыскивала одну комнату за другой – все сорок шесть комнат дворца. Это была последняя и если она в самом скором времени не обнаружит то, что искала, то будет поздно. Доминго был болен. Кармен чувствовала, дни ее мужа сочтены. Но обычная смерть была бы большим благом для человека, всю жизнь издевавшегося над ней.
– Не дай ему умереть, – взывала она к Богу во время своих бесконечных поисков. – Боже мой! Господи! Не дай Доминго умереть, прежде чем я не отомщу ему.
Мать Роберта настояла на представлении ей сыном подробнейшего отчета о поездке во дворец Мендоза. «Какие там портьеры, – вопрошала она, – а какими столовыми приборами пользуются они?»
– Портьеры во дворце изумительные, – подмигивая своему отцу, принялся рассказывать Роберт. – А какое великолепное шитье во всех комнатах, – не умолкал Роберт, – той же работы, что ширма в твоей комнате, мама.
Бенджамин Мендоза выказывал ангельское терпение, слушая эти описания. Он громко вздыхал, смотрел куда-то в сторону и барабанил костяшками пальцев по столу.
– Вышивка шерстью по материи, – уточнила Бэсс– Так это называется. Значит такие портьеры у них повсюду?
– Нет. В некоторых комнатах камчатные. Вероятно из Франции. Оттенки просто изумительные. – Роберт схватил вилку с тремя зубцами и, поддразнивая мать, повертел ею у нее под носом. – А обедают они со столовым серебром, которое покупалось не у уличного торговца-цыгана.
Вилки, подававшиеся к столу, составляли часть набора, принадлежавшего некогда ее матери. Эти серебряные трезубцы имели толстенные, вроде пистолетных, рукоятки из венецианского стекла. Бэсс очень нравился этот набор. Она поднялась из-за стола.
– Я вынуждена пойти к себе, у меня разболелась голова. Это все лондонская сырость и грязный городской воздух. Если бы мы могли уехать в деревню, как наши знакомые, я снова была бы полной сил женщиной.
Бенджамин и Роберт тоже встали, необходимо соблюдать этикет.
– Отдохни, моя дорогая. Уверен, что завтра воздух станет менее докучливым. Когда ты отправишься к серебряных дел мастеру заказывать столовое серебро, небо над Лондоном тотчас прояснится.
Роберт наблюдал за этой семейной мелодрамой с интересом.
– Мне кажется, что рано или поздно, ты ей уступишь, – признался он, когда Бэсс удалилась.
Бенджамин покачал головой.
– Я как-то сказал ей, что хочу обратиться к королю с просьбой продать мне дворец Сент-Джеймс. Если король даст согласие, то мы переедем. Ну, а если дворец мы не купим, то нам ничего не останется, как пребывать здесь, на Кричард Лейн до лучших времен. Этот дом устраивал девять поколений Мендоза, подойдет и мне, – в словах отца Роберта звучала ирония.
– В последнее время я задумываюсь над тем, какая у нас богатая история, – тихо произнес Роберт. – Два с половиной столетия, прожитых в Англии, превратили нас в англичан, так я полагал, что теперь так уже не думаю.
Бенджамин гордым жестом откинул голову.
– Что ты говоришь? Ты всерьез полагаешь, что шесть месяцев пребывания в Испании превратили тебя в испанца?
– Нет, конечно. Но дон Доминго рассказывает о наших предках, живших еще при маврах, так живо и интересно, что, кажется, будто бы и не было этих пяти столетий. Ты не можешь не согласиться с тем, что именно это и есть история.
– Возможно, но это ведь и наша история, – Бенджамин извлек из расколотого ореха ядрышко и отправил его в бокал с вином.
– Ты такой же Мендоза, как и Доминго. Тебе делали обрезание, а вот что касается его – то я в этом сомневаюсь. Я не счел нужным затрагивать эту тему в деловой переписке – это неуместно.
Роберт прыснул в кулак.
– И я тоже не спросил. Но делали ему обрезание или нет, с этой штукой, что между ног, он обращаться, наверное, умеет. – И сын рассказал отцу о Марии Ортего.
– Не нравится мне эта история, – выслушав сына, дал свою оценку Бенджамин, в его голосе чувствовался оттенок брезгливости. – Если мужчине необходима любовница, она не должна находиться под одной крышей с его женой.
– Я тоже так думаю, но… Мне ни разу не удалось видеть донью Кармен, но то, что про нее рассказывали – это ужасно.
– Рассказывали… Шлюха, она и есть шлюха. Вот жена – это другое. Если уж мы заговорили на эту…
– Отец, пожалуйста, не надо, – перебил его сын, – ведь я приехал домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123