– Мальчики мои, за стенами этого города находится самое большое сокровище всей моей жизни. Если я его не спасу, то никогда больше не стану петь. И потом, что мои песенки значат для Испании… Она обойдется и без них.
Это не на шутку озадачило охранников. Они молчали. Лишь надсадное дыхание двух гнедых жеребцов нарушало тишину. Часовые посмотрели друг на друга, потом на возницу и женщину, которую знала вся Испания от Галисии до Андалузии и чьи песни подымали народ на борьбу с французскими захватчиками. В конце концов, тот солдат, что был помоложе, наклонился к вознице:
– Поезжай направо, – прошептал он. – К воротам Пласа Соккоро. В это время они всегда открыты на несколько минут. Их открывают, чтобы завести лекарства и продукты.
Он поежился. – И вывести трупы.
Энрике кивнул, взмахнул кнутом и лошади понеслись вперед.
Фаэтон остановился за городскими стенами недалеко от покрытой брусчаткой площади.
– Я выйду с вами, донья Софья, – Энрике не хотел отпускать ее одну. – Мы можем оставить экипаж здесь.
– Нет, нет, ты должен остаться с лошадьми. Подожди меня в этом месте, нам не следует вдвоем попадаться на глаза, Энрике.
Он было заспорил, но она не стала его слушать и пошла через площадь, закутавшись в плащ, словно на дворе стояло не лето, а глубокая зима. Она шла, опустив голову, на которую был надвинут капюшон.
Никто не обращал на нее внимания. У открытой узкой двери группа сильно испуганных мужчин быстро выполняла какую-то работу. Вместе со странными фигурами, облаченными в темное, как догадалась Софья, это были монахини, они складывали на повозку завернутые в рогожу трупы. Лица монахинь закрывали толстые черные покрывала, позволявшие им видеть только то, что находилось перед ними. Софья мимо них проскользнула незамеченной.
Улицы городка были пусты. Жители, охваченные ужасом, не покидали своих домов, ставни и окна которых были наглухо закрыты, а занавески задернуты, дабы не позволить дьявольским испарениям проникнуть внутрь жилища. Она бежала по Калле де Глория, потом оказалась в путанице узких аллей позади дворца Дольфинов. Я иду, ангел мой, про себя повторяла она. Я иду, Рафаэль. Дверь дома, где уже несколько лет она скрывала от глаз людских своего сына и Розу, была на замке, Софья выхватила свой огромный ключ, который чудом не обронила в этой спешке. Ей удалось войти в дом и, повинуясь привычке, она закрыла за собой дверь на тяжелый засов. Ее глаза стали обшаривать патио в поисках Рафаэля.
Тем временем к дверям, в которые только что вошла Софья, приблизилась какая-то фигура. Короткая, квадратная, она отбрасывала уродливую тень на стену дома. Мощной рукой человек подергал дверь и, убедившись, что она заперта, выругался. Опять улизнула! Он отступил в тень и продолжил свои наблюдения, которые длились уже не один день.
– Рафаэль! Роза! Где вы? – Софья металась из комнаты в комнату.
Все они выходили на центральный патио и, обежав их и не найдя там никого, она выбежала на залитый солнцем внутренний дворик и остановилась в нерешительности, затем вновь продолжила поиски.
– Я здесь, я приехала сразу же, как узнала про это… Я заберу вас отсюда. Рафаэль! Отзовись! Где ты! Это твоя мама!
Вокруг стояла тишина. Ее нарушал лишь шелест листьев пальм, задеваемых подолом ее платья.
Но нет, было и еще что-то, какой-то едва различимый не то вздох, не то стон. Определить откуда он шел, Софья не могла. Ей казалось, что откуда-то снизу. Может кошка? Нет, нет, – это был ребенок, ее Рафаэль.
– Рафаэль! – Она позвала еще раз и еще, потом прислушалась.
Ни единого звука, лишь бешеный стук ее сердца, затем опять лепет. Наконец Софья поняла, что этот звук доносится из кухни, но ведь там никого не было? Она направилась туда. Очаг погас, прикоснувшись к его решетке; Софья поняла, что огонь в нем не разжигали уже давно. Она ощутила запах дыма, но до нее не сразу дошло, что этот смрад – не от очага, а с улицы: там, за городской стеной, жгли трупы.
– Рафаэль, – снова позвала она сына. – Где ты?
Если он слышит ее, то не испугается и поймет, что она не ушла.
– Это мама, дорогой мой. Где ты?
На сей раз бормотание слышалось отчетливее. Она стала озираться по сторонам, как дикий зверь, предпринимая отчаянные попытки определить, откуда идут эти звуки, и вдруг, при виде узенькой двери ее осенило. Около очага имелась маленькая дверь, ведущая в винный погреб. Он там. Дверь закрывало стоящее перед ней кресло, поэтому она сразу ее не приметила. Софья отшвырнула кресло и рванула дверь на себя. Она была заперта изнутри. Софья, опустившись на колени, прильнула глазом к замочной скважине, но ничего не увидела, кроме темноты. Она вспомнила, что лестница в погреб была довольно крутой. Однажды ей приходилось спускаться в кладовую, где кроме вина, находились запасы пищи, и Софья помнила, как там сыро и холодно. Боже, но почему Рафаэль заперт в этом погребе? А где Роза?
– Рафи, – тихо позвала она его в замочную скважину. – Это твоя мама, миленький мой. Я не могу войти, дверь заперта с твоей стороны. Тебе нужно подняться по лестнице и открыть ее. Ты слышишь меня, Рафи?
– Да, мамочка.
Эти два слова наполнили ее неописуемой радостью – значит он жив!
– Взберись по лестнице, дорогой мой, открой дверь. Ты ведь уже большой и сильный мальчик, ты сможешь отодвинуть засов.
Послышались его шаги, сначала неуверенные, но потом она услышала, как он стал старательно подыматься по лестнице вверх. Их разделяла лишь дверь, и Софья могла слышать, как он дышит и сопит, пытаясь отодвинуть тяжелую задвижку. Наконец он одолел ее и дверь открылась. Софья схватила сына в объятья и долго не выпускала его.
– Рафи, Рафи, Слава Богу ты жив! Дай мне на тебя посмотреть.
Софья нежно убрала с его лба прядку черных волос и стала тревожно всматриваться в его лицо, боясь обнаружить на нем предательские прыщики. Но лицо, к счастью, было чистым. Она схватила его руки и принялась осматривать и их. На них тоже ничего не было. Софья задрала его рубашонку, мимолетно отметив, что она грязная, и внимательно осмотрела его спину и грудь. Нежная кожа ребенка не выказывала каких-либо признаков оспы. В радостном порыве она прижала сына к себе, и у нее от облегчения даже закружилась голова.
– Мы прятались там, – рассказывал он, обхватив ее шею своими ручонками. – Мамочка, как от тебя вкусно пахнет. А в подвале невкусный запах. Там мы с Розой прятались от этой страшной болезни, чтобы она к нам не пролезла. Потом Роза заснула и не хотела просыпаться. Я ее будил-будил, а она все равно спит, звал ее, звал, а она не слышит. Мама, я есть хочу, – объявил он. – Я давно ничего не ел.
Софья усадила его за стол, не обращая внимания на слой пыли, осевшей на нем за эти дни. В шкафу ей удалось отыскать кусок сыра, затвердевшего, но без плесени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123