Я думаю, что все произошло именно поэтому ».
Роберт прервал чтение и стал смотреть на гавань. Погода переменилась, и сильный ветер за ночь разогнал дым орудий над горизонтом. Атлантика блестела в лучах восходящего солнца. Каким мирным все выглядело сейчас.
А ведь он был так уверен, даже убежден в том, что риск этой кампании не такой уж и большой, как казался. И что бы он ни говорил Лиаму, он знал, что сама мысль о том, что он мог проиграть, так и не сформировалась в его голове. Одним эффектным приемом он намеревался превратить дом Мендоза в Кордове в средоточие такой власти, которая станет достоянием будущих поколений не только в самой Испании, но и в целой Европе. Он даже подумывал над тем, не прибрать ли к рукам и Северную Америку… И вот все ушло, ускользнуло от него и власть, и победа. Стоит ли дочитывать письмо Хоукинса до конца? Но Роберт хотел испить свою горькую чашу до самой последней капли.
…«Я почти уверен в том, что Нельсон погиб, но то, что они выиграли битву, в этом сомнений нет. Девятнадцать наших кораблей окружены, сэр. Остальные затоплены. Храни нас Бог, сэр Роберт. Да благослови Бог дом Мендоза. Вы поступили правильно, сэр. Я в этом уверен. И хотя все сейчас выглядит очень плохо, я уверен в том, что Бог видел, что вы действовали правильно и не обойдет вас своим благословением.
Ваш вечный смиренный слуга под Богом Иисусом Христом.
Гарри Хоукинс.
Роберт аккуратно сложил листки и снова завернул их в непромокаемую бумагу. Потом он надел плащ и отправился в гостиницу, где остановился Лиам. Брат сидел за завтраком, он был совершенно один. От англичанина шарахаются, как черт от ладана, подумал он.
– Вот, можешь прочесть и возрадоваться, – с этими словами он бросил письмо на стол. – Эта новость скоро разлетится по всему свету. Пока шел сюда, я уже видел, как в гавань устремилось множество суденышек. Но это лишь первая ласточка.
– Нельсон победил? – прохрипел Лиам.
– Да. И, соответственно, ты вместе с ним, если исходить из того, как ты на это смотрел во время нашего последнего разговора. Банка здесь не предвидится, но и Наполеон не отважится после этого напасть на Англию. Более того, Британия снова правит морями уверенно и надежно. Полагаю, что на веки вечные.
– Роберт, послушай, я сожалею о том, что произошло. Я понял, что ты делал то, что считал необходимым. А что же теперь? Что будет с Кордовой?
– Кордова мертва. И это надолго. Большинство из моих должников длительное время будут неплатежеспособны. Кровь будет сочиться по каплям, и труп положат в удобный гробик. Дворец и почти вся собственность в Андалузии вне опасности, но Кордова мертва.
– Ты ведь вернешься домой? Отец захочет узнать, как и что.
– Не думаю, чтобы этого захотел отец. И видеть меня, после такого провала, для него радость небольшая.
– Ты неправ, ты всегда был его любимцем. И одна твоя ошибка его отношения к тебе не изменит.
Роберт покачал головой.
– Нет, может. Да и вообще, не хочу я домой. Уж лучше останусь здесь и буду сидеть у смертного одра. Это старый испанский обычай, Лиам, сидеть возле покойника, пока он не похолодеет и потом не начнет разлагаться. Это один из тех обычаев, которые я решил перенять у испанцев.
Следующие три дня Роберт пил. Потом, когда уже был не в силах вливать в себя ни коньяк, ни вино, он забрался в свои апартаменты над складом и потерял сознание.
Очнулся он раздетым, в полной темноте. Полог кровати и тяжелые гардины на окнах были задернуты. Так как Роберт не помнил, что с ним происходило, то ему осталось предположить, что в постель уложил его слуга. Роберт отдернул полог кровати и шатаясь, поднялся на ноги. Боже, какая головная боль! Кое-как он добрался до окна, потянул шнурок гардин и раскрыл створки. В комнату проник свет. Судя по всему стоял полдень и довольно теплый день. Сделав глубокий вдох, он почувствовал, как от свежего воздуха ему стало легче.
– Индаленсьо! – хрипло прокричал Роберт. Дойти до звонка и вызвать им слугу он был не в силах. – Индаленсьо, иди сюда, ты мне нужен!
– Сеньор, я здесь.
– Ванну, ванну, старина, от меня уже воняет. И чего-нибудь выпить.
– Ванна уже готова, дон Роберт, я не давал ей остыть.
Хотя лакей был вдвое ниже Роберта, он попытался взять идальго за руку и помочь ему дойти до ванной комнаты.
Роберт воспротивился этому.
– Я могу сам идти, Индаленсьо.
Он добрался до комнаты, где переодевался. Большой медный чан с горячей водой дожидался его прихода. Он висел над угольями в очаге. Теплый, влажный воздух маленькой комнаты успокоил его до того, как он опустился в воду.
– Вот, так лучше, намного. Индаленсьо, теперь принеси мне выпить. Я тебя уже об этом просил, но ты, очевидно, не понял меня.
– Я приготовил вам выпить, сеньор. – Маленький человечек держал в руке кубок.
Роберт взял его и стал недоверчиво принюхиваться.
– Судя по запаху это шерри. Олоросо. Но оно теплое.
– Да, дон Роберт, херес с сырым яйцом.
– Опохмелка, – пробурчал Роберт, – то, что мне сейчас нужно.
Он залпом опрокинул содержимое кубка в рот.
Полчаса спустя Роберт, посвежевший и одетый во все чистое, сидел в кресле. Физически он чувствовал себя значительно лучше. Что же касалось остального, то горячая ванна не могла, естественно, отвлечь его от мыслей трехдневной давности. Может быть, прогулка отвлечет и сдует паутину с его мозгов.
Еще только смеркалось, но улицы были уже пусты. Обычно в этот час испанцы прогуливались, приветствуя и рассматривая друг друга, молодые мужчины посылали восхищенные взгляды вслед женщинам и молодым сеньоритам, украдкой из-под своих пушистых вееров отвечавших на эти знаки внимания. Роберт заметил, что на площади, где обычно проходила коррида, навешивали гирлянды из фонарей. Ах, да, праздник Святого Рафаила на носу, – вспомнил он. Вряд ли поражение испанской флотилии могло помешать этому празднику. Но позвольте, какая же коррида в темноте? – недоуменно пожал Роберт плечами. Неподалеку, на одной из упиравшихся в площадь узких улиц, сидел на перевернутом ящике человек. Он преграждал идущим дорогу.
– Что здесь происходит? – спросил у него Роберт.
– Концерт, идальго. Для того чтобы послушать, надо заплатить один реал. Всем, даже благородному сословию, – добавил мужчина, явно наслаждаясь своей властью над миром.
Роберта слишком разбирало любопытство, поэтому он, не вступая с мужчиной в препирательства, выудил из кармана монетку и отдал ее ему. В конце площади была возведена деревянная сцена, где обычно, во время корриды, восседал президент и его свита. Сейчас там сидели двое мужчин. В руках одного из них была гитара, другой держал бубен, но они не играли. Откуда-то раздавался стук кастаньет.
Она еще не показалась на сцене, а кастаньеты уже звучали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Роберт прервал чтение и стал смотреть на гавань. Погода переменилась, и сильный ветер за ночь разогнал дым орудий над горизонтом. Атлантика блестела в лучах восходящего солнца. Каким мирным все выглядело сейчас.
А ведь он был так уверен, даже убежден в том, что риск этой кампании не такой уж и большой, как казался. И что бы он ни говорил Лиаму, он знал, что сама мысль о том, что он мог проиграть, так и не сформировалась в его голове. Одним эффектным приемом он намеревался превратить дом Мендоза в Кордове в средоточие такой власти, которая станет достоянием будущих поколений не только в самой Испании, но и в целой Европе. Он даже подумывал над тем, не прибрать ли к рукам и Северную Америку… И вот все ушло, ускользнуло от него и власть, и победа. Стоит ли дочитывать письмо Хоукинса до конца? Но Роберт хотел испить свою горькую чашу до самой последней капли.
…«Я почти уверен в том, что Нельсон погиб, но то, что они выиграли битву, в этом сомнений нет. Девятнадцать наших кораблей окружены, сэр. Остальные затоплены. Храни нас Бог, сэр Роберт. Да благослови Бог дом Мендоза. Вы поступили правильно, сэр. Я в этом уверен. И хотя все сейчас выглядит очень плохо, я уверен в том, что Бог видел, что вы действовали правильно и не обойдет вас своим благословением.
Ваш вечный смиренный слуга под Богом Иисусом Христом.
Гарри Хоукинс.
Роберт аккуратно сложил листки и снова завернул их в непромокаемую бумагу. Потом он надел плащ и отправился в гостиницу, где остановился Лиам. Брат сидел за завтраком, он был совершенно один. От англичанина шарахаются, как черт от ладана, подумал он.
– Вот, можешь прочесть и возрадоваться, – с этими словами он бросил письмо на стол. – Эта новость скоро разлетится по всему свету. Пока шел сюда, я уже видел, как в гавань устремилось множество суденышек. Но это лишь первая ласточка.
– Нельсон победил? – прохрипел Лиам.
– Да. И, соответственно, ты вместе с ним, если исходить из того, как ты на это смотрел во время нашего последнего разговора. Банка здесь не предвидится, но и Наполеон не отважится после этого напасть на Англию. Более того, Британия снова правит морями уверенно и надежно. Полагаю, что на веки вечные.
– Роберт, послушай, я сожалею о том, что произошло. Я понял, что ты делал то, что считал необходимым. А что же теперь? Что будет с Кордовой?
– Кордова мертва. И это надолго. Большинство из моих должников длительное время будут неплатежеспособны. Кровь будет сочиться по каплям, и труп положат в удобный гробик. Дворец и почти вся собственность в Андалузии вне опасности, но Кордова мертва.
– Ты ведь вернешься домой? Отец захочет узнать, как и что.
– Не думаю, чтобы этого захотел отец. И видеть меня, после такого провала, для него радость небольшая.
– Ты неправ, ты всегда был его любимцем. И одна твоя ошибка его отношения к тебе не изменит.
Роберт покачал головой.
– Нет, может. Да и вообще, не хочу я домой. Уж лучше останусь здесь и буду сидеть у смертного одра. Это старый испанский обычай, Лиам, сидеть возле покойника, пока он не похолодеет и потом не начнет разлагаться. Это один из тех обычаев, которые я решил перенять у испанцев.
Следующие три дня Роберт пил. Потом, когда уже был не в силах вливать в себя ни коньяк, ни вино, он забрался в свои апартаменты над складом и потерял сознание.
Очнулся он раздетым, в полной темноте. Полог кровати и тяжелые гардины на окнах были задернуты. Так как Роберт не помнил, что с ним происходило, то ему осталось предположить, что в постель уложил его слуга. Роберт отдернул полог кровати и шатаясь, поднялся на ноги. Боже, какая головная боль! Кое-как он добрался до окна, потянул шнурок гардин и раскрыл створки. В комнату проник свет. Судя по всему стоял полдень и довольно теплый день. Сделав глубокий вдох, он почувствовал, как от свежего воздуха ему стало легче.
– Индаленсьо! – хрипло прокричал Роберт. Дойти до звонка и вызвать им слугу он был не в силах. – Индаленсьо, иди сюда, ты мне нужен!
– Сеньор, я здесь.
– Ванну, ванну, старина, от меня уже воняет. И чего-нибудь выпить.
– Ванна уже готова, дон Роберт, я не давал ей остыть.
Хотя лакей был вдвое ниже Роберта, он попытался взять идальго за руку и помочь ему дойти до ванной комнаты.
Роберт воспротивился этому.
– Я могу сам идти, Индаленсьо.
Он добрался до комнаты, где переодевался. Большой медный чан с горячей водой дожидался его прихода. Он висел над угольями в очаге. Теплый, влажный воздух маленькой комнаты успокоил его до того, как он опустился в воду.
– Вот, так лучше, намного. Индаленсьо, теперь принеси мне выпить. Я тебя уже об этом просил, но ты, очевидно, не понял меня.
– Я приготовил вам выпить, сеньор. – Маленький человечек держал в руке кубок.
Роберт взял его и стал недоверчиво принюхиваться.
– Судя по запаху это шерри. Олоросо. Но оно теплое.
– Да, дон Роберт, херес с сырым яйцом.
– Опохмелка, – пробурчал Роберт, – то, что мне сейчас нужно.
Он залпом опрокинул содержимое кубка в рот.
Полчаса спустя Роберт, посвежевший и одетый во все чистое, сидел в кресле. Физически он чувствовал себя значительно лучше. Что же касалось остального, то горячая ванна не могла, естественно, отвлечь его от мыслей трехдневной давности. Может быть, прогулка отвлечет и сдует паутину с его мозгов.
Еще только смеркалось, но улицы были уже пусты. Обычно в этот час испанцы прогуливались, приветствуя и рассматривая друг друга, молодые мужчины посылали восхищенные взгляды вслед женщинам и молодым сеньоритам, украдкой из-под своих пушистых вееров отвечавших на эти знаки внимания. Роберт заметил, что на площади, где обычно проходила коррида, навешивали гирлянды из фонарей. Ах, да, праздник Святого Рафаила на носу, – вспомнил он. Вряд ли поражение испанской флотилии могло помешать этому празднику. Но позвольте, какая же коррида в темноте? – недоуменно пожал Роберт плечами. Неподалеку, на одной из упиравшихся в площадь узких улиц, сидел на перевернутом ящике человек. Он преграждал идущим дорогу.
– Что здесь происходит? – спросил у него Роберт.
– Концерт, идальго. Для того чтобы послушать, надо заплатить один реал. Всем, даже благородному сословию, – добавил мужчина, явно наслаждаясь своей властью над миром.
Роберта слишком разбирало любопытство, поэтому он, не вступая с мужчиной в препирательства, выудил из кармана монетку и отдал ее ему. В конце площади была возведена деревянная сцена, где обычно, во время корриды, восседал президент и его свита. Сейчас там сидели двое мужчин. В руках одного из них была гитара, другой держал бубен, но они не играли. Откуда-то раздавался стук кастаньет.
Она еще не показалась на сцене, а кастаньеты уже звучали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123