– Вы меня удивляете. Разве вы не видите, что жизнь совсем не такова? Никакой романтики не существует и конца тоже – ни счастливого, ни какого-либо другого. Вот и в данном случае – боюсь, что эта тайна так и не будет раскрыта, но я предоставлю вам факты, включая и те, что утаил от Наташи, и можете изображать из себя детектива сколько угодно.
Анжелика удовлетворенно хмыкнула и тяжело уселась в кресло, опершись руками о массивные бедра и в упор глядя на Корта.
– Так почему вы не рассказали Наташе всего?
– Потому что я должен ее оберегать. Она и так живет в постоянном напряжении.
– И что?
– И чем больше она волнуется по поводу Кинга, чем больше вероятность того, что он жив, тем сильнее она будет стремиться в «Конрад». А я не хочу, чтобы она там поселилась. Вот все мои хитрости, весьма прозаично, не правда ли?
К его немалому удивлению, Анжелика горячо его поддержала:
– По правде говоря, я тоже этого не хочу. Но говорить ей этого нельзя. Чем больше с ней споришь, тем сильнее она упирается. Я поняла, что надо помалкивать. Глядишь, ее все равно туда не пустят.
– Джонатан боится этого дома. Наташа знает об этом?
– Знает. Она считает, что он скоро привыкнет. – Она помолчала. – Конечно, в «Конраде» безопасно, по-настоящему безопасно. Никто чужой туда не сунется. Поэтому она и выбрала этот дом.
Намек понять было нетрудно. Анжелика даже не пыталась скрыть, что, говоря «чужой», она имеет в виду его.
– Ну, что касается меня, то я пролезу всюду, куда мне захочется пролезть, – спокойно ответил он. – Джонатан – мой сын, и, надеюсь, Наташа об этом помнит. – Он отвернулся в сторону. – Так вы хотите узнать факты или нет?
– Конечно, хочу. Я не совсем поняла из рассказа Наташи, к чему все эти тесты и проверки. Насколько я знаю, они нашли тело…
Она продолжала говорить, а Корт слушал, пытаясь выяснить, до какой степени Наташа посвящает Анжелику в свои дела. Как он и ожидал, оказалось, что свой разговор с мужем Наташа передала ей во всех подробностях. Впрочем, так она поступала всегда. Он вдруг осознал, что его отношения с женой всегда были выставлены на всеобщее обозрение, и его охватил внезапный гнев. При любых затруднениях Наташа всегда бежала к Анжелике, как добрый католик бежит к духовнику. То обстоятельство, что Анжелика была осведомлена обо всех его изменах жене, не вызывало никаких сомнений.
Ему всегда казалось, что его измены не особенно интересовали Анжелику, она относилась к ним, как к чему-то заурядному и неизбежному, чего и следовало ожидать от представителя мужского пола. Он иногда ощущал, что Анжелика не судит, а просто наблюдает, и нет ничего, что было бы способно ее удивить или возмутить. Теперь, глядя, как она без всяких эмоций рассуждает о человеке, погибшем страшной смертью в Глэсьер-парке, рассказывает о внешнем виде трупа, он задавал себе вопрос, сумела ли она подметить и осознать главный и чудовищный парадокс: с появлением Джозефа Кинга в Томасе Корте угасла потребность изменять.
Уловил ли острый ум Анжелики эту связь? Он думал, что да. Анжелика не могла не заметить, что каждый раз после очередного письма или звонка он спешил увести жену наверх, в спальню. Иногда Корту казалось, что Анжелика способна видеть сквозь стены, и тогда она, несомненно, оказывалась свидетелем болезненного, отчаянного взрыва страсти, невозможного без этого допинга.
– Этот Кинг больной человек, – уверенно говорила Анжелика. Ее немигающий взгляд был устремлен в пространство. – Он одержимый. Я представляю себе это так. Он появился в Монтане, потому что знал, что туда отправился Джонатан. И там он вдруг сломался. Тогда он нашел укромное место и прыгнул с обрыва. Быстрое избавление. Я все-таки надеюсь, что умер он не сразу. Я думаю…
Корту часто приходило в голову, что Анжелика не только прекрасно понимает, что происходит, но и просвещает Наташу. В другие минуты он был почти уверен, что жена все понимает сама, без посторонней помощи. Кроме того, он угадывал в ней те же чувства и ощущения, что находил в себе. Он не мог не видеть в ее глазах странного зловещего возбуждения, возбуждения, замаскированного слезами.
«Я больше не могу этого выносить, – говорила она, отбрасывая в сторону очередное письмо Кинга. – Пойдем наверх, Том. Я хочу быть с тобой».
И как только за ними закрывалась дверь, ее лицо искажалось болезненной страстью. Она никогда бы в этом не призналась, но ее тоже подстегивало чувство, которое многие могли бы назвать извращенным или ненормальным.
– Но чего я никак не могу понять, – продолжала Анжелика, – как он может знать все подробности? Откуда он знал, где будете вы? Или Наташа? Уверена, он действовал не по наитию. Должно быть, он следил за вами.
Корт повернулся к Анжелике спиной и встал, опершись руками о стол. Он словно наяву слышал голос жены. «Наверное, он следил, Томас. – Она закрыла дверь спальни и, вся дрожа, повернулась к нему. – Как еще он мог узнать? Он следил за тобой, когда ты был с этим мальчишкой? На автостоянке? Томас, как ты мог это сделать? Как ты можешь заставлять меня так мучиться?.. Что он делал? Тебе лучше, когда это делает мужчина? Он сделал это несколько раз? Сколько времени вы там пробыли? Скажи мне…»
Он сказал и в ответ ощутил вспышку желания, лихорадочного и сдерживаемого, и, когда она ласкала его, ее ласки были изощреннее и смелее, чем ласки того мальчика.
– И еще одно, – говорила Анжелика. – Не представляю, что заставило его остановиться. Я имею в виду, почему он так внезапно сдался? Пять лет он ни на минуту не оставляет ее в покое, а потом вдруг ни с того ни с сего сводит счеты с жизнью?
Корт провел рукой по лицу. Его взгляд блуждал по белой стене, увешанной акварелями, но он не видел их. Эти странные отношения с женой продолжались три из пяти лет, а потом он допустил глупейшую ошибку: он признался ей, что за два с половиной последних года у него не было ни одного сексуального партнера, кроме нее, они были ему не нужны, он не хотел никого, кроме нее, и был ей верен. Она рыдала от радости в его объятиях, а потом дверь ее спальни для него закрылась.
Они разъехались, затем развелись. Уже более двух лет он хранил целомудрие, если не считать редких встреч с женой. Но за все это время он ни разу не прикоснулся ни к кому другому, и, как он вскоре понял, это тоже было ошибкой: когда он сказал об этом жене, здесь, в этой самой комнате, неделю назад, в ее прекрасных глазах появилось выражение глубокого сочувствия и разочарования. Его реакция была обычной – ярость, пронизанная неодолимым вожделением, и он вернулся к себе и лежал один в темноте, слушая магнитофонные записи и находя некоторое облегчение в общении с призраком, нашептывания которого странным образом создавали иллюзию близости с женой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112