– Я рассказала ему об этом прекрасном доме, который ты нашел. Я думала, он обрадуется, но он не обрадовался. Он говорил ледяным тоном и отпускал саркастические замечания.
Колин вздохнул. Он мог представить себе реакцию Роуленда, который прекрасно знал «Шют» и не любил обмана, и знал, какие последствия это будет иметь для него самого. Но он точно знал и то, как будет с ними справляться. В другое время перспектива встречи с разгневанным Роулендом вселила бы в него некоторый трепет. Но не сейчас. Сейчас, когда он обнимал Линдсей, он чувствовал, что может справиться с самим дьяволом.
Он стал гладить Линдсей по волосам, потом по спине – это было именно то, что ему так хотелось сделать, когда он увидел ее слезы и обнял ее. Волосы Линдсей, мягкие, но пушистые, пахли розмарином. В ушах поблескивали крошечные золотые серьги с жадеитовыми каплями. Колину хотелось поцеловать ее волосы, ее маленькое ухо.
Почувствовав прикосновения его рук, Линдсей напряглась, но потом успокоилась и расслабилась.
– А знаешь, что было самое ужасное? – Она повернула лицо с блестящими и припухшими от слез глазами к Колину. – Это меня задело больше всего. Он сказал, что я веду себя как ребенок, и я подумала, что это неправда. Я не вела себя как ребенок, когда воспитывала Тома, и Роуленд знает это.
По ее щекам снова покатились слезы, и Колин с трудом подавил желание осушить их поцелуями.
– Но он прав, – продолжала она. – Это больно признать, но он прав. Не понимаю, почему так происходит – ведь в работе я не веду себя как ребенок. Я вела целый раздел и делала это хорошо. В работе я чувствую себя уверенно – но в остальном… Я все порчу. Я пытаюсь изменить жизнь, и – Роуленд прав – делаю это глупейшим образом. Я даю себе слово больше никогда не совершать необдуманных поступков и все равно совершаю. Я выхожу из себя, я подписываю невыгодные контракты, не могу принять простейших решений…
– Приведи пример. Какое решение ты должна принять?
– Ну, например, День Благодарения. Казалось бы, это довольно просто. Я собиралась в Вашингтон, но теперь это вряд ли получится. Я могла остаться в Нью-Йорке. Думала о том, чтобы вернуться в Англию. Я меняю планы сто раз на дню.
– Это действительно очень просто. Оставайся в Нью-Йорке, и мы проведем День Благодарения вместе. Мне бы очень хотелось.
– Правда? – Она взглянула на него. – Это было бы неплохо. Спасибо, Колин.
– Какие еще проблемы я могу помочь тебе решить?
– Всю мою жизнь. – Линдсей оторвала голову от его плеча и слабо улыбнулась.
– Послушай, – Колин осушил остатки слез, поцеловал ее в лоб и еще крепче обнял Линдсей, – ты не должна принимать слишком близко к сердцу все, что говорил Роуленд. Он довольно вспыльчив и может наговорить лишнего. Но он может быть добрым и понимающим.
– Я знаю. Но он действительно думает обо мне все то, что он сказал.
– Если это может служить некоторым утешением, то я – еще более безнадежный случай. Роуленд время от времени мне об этом напоминает, а если я в плохом настроении, то я тоже припоминаю ему его ошибки. Их немало. Мы все совершаем ошибки, Линдсей, не ты одна.
Он помолчал.
– Хочешь, я расскажу тебе, как чуть было не испортил свою жизнь? Это было, когда погиб мой брат. У меня был старший брат, Эдвард, и я его очень любил. Эдвард был… У Эдварда было все, чего недоставало мне. Он блестяще учился в школе и в Оксфорде, он был необыкновенно умен, остроумен и добр. А отец… отец его боготворил. – Колин набрал в грудь воздуха. – Мой отец – замечательный человек, он всегда был ко мне нежен, всегда поощрял мои попытки, увы безуспешные, стать похожим на Эдварда, но я всегда знал, что Эдварда он любит больше. – Он бросил взгляд на Линдсей. – Когда кого-то любишь больше всего на свете, это невозможно скрыть. Это бросается в глаза.
– Пожалуй. – Линдсей, которая уже перестала плакать, взяла руку Колина в свою. – Дальше, Колин.
– Эдвард погиб в автомобильной катастрофе, как раз перед тем, как я поступил в Оксфорд. Мне даже сейчас трудно говорить о том, что произошло с отцом. За один день он стал стариком. Он был сломлен. Глядя на него, никто бы этого не заметил, потому что он гордый и воспитан в старых традициях. Знаешь, он уверен, что мужчина никогда не должен показывать своих чувств.
– Да, я понимаю.
– Я-то никогда таким не был, это тоже было для меня большой проблемой. Но после смерти Эдварда я дал себе клятву: «Я стану Эдвардом, я верну отцу сына, которого он потерял». Я знал, что это будет очень трудно, но сказал себе, что если буду каждый день трудиться, если вложу все силы в учебу, то чего-нибудь достигну. И знаешь, что получилось? – Он печально улыбнулся. – Я продержался чуть больше месяца. Тогда, видя, что из этого ничего не выходит, я бросился в другую крайность – я вообще перестал работать. Я не ходил на лекции, слонялся по Оксфорду с толпой идиотов, которые мне даже не нравились, и пил. Пил все время. К десяти утра я уже бывал пьян и оставался пьяным весь день. – Он пожал плечами. – Конечно, меня следовало бы выгнать, но они там на удивление терпимы. Возможно, они просто знали об обстоятельствах и закрывали глаза. Но я продолжал опускаться, и в конце концов им пришлось бы меня исключить. Именно тогда я познакомился с Роулендом.
– И Роуленд тебе помог.
– Да. – Колин поморщился. – Довольно суровыми методами. Никакого сочувствия, никаких поблажек. Но он заставил меня понять, что у меня есть выбор – выплыть или пойти на дно, и что этот выбор я должен сделать сам. Конечно, я очень старался переложить ответственность на его плечи. – Он усмехнулся. – И я до сих пор время от времени пытаюсь это делать. Но он не поддавался, так что постепенно я кое-чему научился. Он стал вызывать во мне восхищение. Он мог меня веселить, а мог быть чрезвычайно сухим. Он ставил передо мной трудные задачи, но я жаждал его одобрения, и в конце концов я изменился к лучшему. – Он посмотрел Линдсей в глаза. – Я знаю, о чем ты сейчас думаешь: Роуленд заменил мне старшего брата. Это действительно так, я сам знаю. Но он никогда не показывал виду, что тоже так считает, и это его большая заслуга. Он никогда не тычет меня носом в то, что я не могу жить самостоятельно – без опоры.
– Колин, каждому из нас нужна опора. – Линдсей, подхваченная волной горячей симпатии, притянула к себе Колина. – Даже Роуленду она бывает нужна, я уверена. И я не думаю, что он считает, будто ты просто используешь его как костыль. А кроме того, кто сейчас поддерживает меня, причем делает это отлично? Колин, ты себя недооцениваешь, ты слишком плохого мнения о себе.
Она посмотрела ему прямо в глаза, и в ее взгляде было столько нежности и убежденности, что Колин едва не сжал ее в объятиях.
– Наверное, мы оба этим грешим, – сказал он, снова гладя Линдсей по волосам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112