– Она немного помолчала, и по ее лицу скользнуло насмешливое выражение. – Кроме того, я занималась всякими другими вещами – была моделью, одно время работала на бензоколонке. Что еще… Официанткой… Но это было, еще когда я училась в Университете кинематографии.
Корт услышал в ее голосе злость, заметил огонек в желтоватых глазах, и это ему понравилось. Он передумал.
– Послушайте, – сказал он уже менее холодно, – застегните блузку. Вас дезинформировали. Я прослушиваю актрис не таким способом.
– Правда? Мне говорили другое. Я наводила справки. Вы меня очень интересуете – уже давно. – Она нерешительно смотрела на него, придерживая на груди расстегнутую блузку. – Я хотела вам сказать, что восхищаюсь вашими фильмами, по-настоящему восхищаюсь. Я их смотрела сотни раз. Я считаю, вы действительно великий режиссер.
Корт раздраженно отвернулся. Ее голос с легким калифорнийским акцентом уже начал действовать ему на нервы. Теперь ему не нравился ни ее голос, ни ее излияния, и от симпатии, которую он почувствовал к ней минуту назад, не осталось и следа.
– Некоторым нравятся мои фильмы, других от них тошнит, но мне и то, и другое абсолютно безразлично, – сказал он. – К тому же у меня аллергия на комплименты, особенно на преувеличенные. Застегните же блузку. Ко мне сейчас должен прийти коллега.
Ее реакция его поразила: он привык к повиновению, а девушка, казалось, его не слышала, она словно не заметила презрения в его словах. Пока он говорил, она продолжала, слегка нахмурясь, смотреть на него. Потом она вздохнула, бросила на него еще один взгляд необычных глаз и начала медленно двигаться по комнате, двигаться неспешно и плавно, словно она была здесь одна и ждала чьего-то возвращения.
Она подошла к высокому окну, вернулась к рабочему столу, мимоходом провела рукой по стопке бумаг, взяла книгу, посмотрела на обложку, положила на место. Она двигалась с грацией, которая заинтересовала Корта, ее молчание и полная поглощенность собственными движениями начинали на него действовать. Он спросил себя, осознает ли она, что молчание с его недосказанностью, двусмысленностью вызывает в нем гораздо более сильную ответную реакцию, чем слова.
Пока она двигалась по комнате, он следил за ней взглядом, как если бы это была камера, он видел, что сама атмосфера комнаты меняется, становится плотнее, гуще. Теперь она полностью владела его вниманием, и он понял, что ему интересно, что он с нетерпением ждет ее следующего шага. Что она сделает? Все испортит, заговорив? Уйдет? Она двинулась к двери, и Корт ощутил острый укол возбуждения. Первый раз за три года он вспомнил о том, как подогревают его подобные приключения и как надежно, хотя и ненадолго, они изгоняют все мысли о жене.
Он подошел к женщине и увидел, что по ее лицу бегут полосы света, а в желтоватых глазах появилось новое выражение сосредоточенности.
– Когда к вам должен прийти коллега? – спросила она. – Прямо сейчас?
Ее глаза на мгновение встретились с его глазами, затем она отперла замок, распахнула дверь и остановилась на пороге.
Корт сделал к ней шаг, потом еще один. Он приблизился к женщине, он ощущал запах ее тела, тепло, исходящее от него, он видел, как поднимаются и опускаются ее груди при дыхании. В нем росло желание прикоснуться к ней, его тело ожило. Через открытую дверь донесся звук лифта – лязганье и гудение механизма. Он идет вверх или вниз? Сказать наверняка было трудно. Корт был почти уверен, что Колин не появится раньше чем через двадцать минут, но, когда женщина начала двигаться по комнате, время замедлилось, поэтому он мог ошибаться.
Возможность попасться возбудила его еще больше, а женщина, как видно, либо разделяла его пристрастия, либо просто принимала их как должное. В ее глазах Корт читал спокойное понимание соучастницы. Она взяла его руку и направила ее в расстегнутую на груди блузку. Ее груди казались неестественно твердыми на ощупь, что выдавало имплантацию силикона, а шрамы под ними, оставшиеся после пластической операции, были еще очень выпуклыми. Он обнаружил, что эта искусственность тоже его возбуждает. Женщина быстро и коротко вздохнула, и Корт положил руку на ее шею, слегка наклонив ее. Этот сигнал или предложение были сразу же поняты и приняты. Она улыбнулась, показав красивые зубы, потом бросила на него взгляд, в котором светилось нечто похожее на торжество, и, не говоря ни слова, опустилась на колени.
– Нет, нет, только не сейчас, – говорил Колин, стараясь проскочить мимо тети Эмили, которая изо всех сил старалась его перехватить. – Эмили, я сейчас не могу говорить, я опаздываю. Мне надо спешить.
Он схватил стопку фотографий, предназначенную для Корта, и, налетая на мебель, ринулся в холл.
– А вдруг произойдет какой-нибудь кризис? – сказала Эмили, не отставая от него. – Я должна иметь возможность с тобой связаться. Я имею в виду только в случае крайней необходимости.
– Кризис? Какой кризис? Почему должен наступить кризис? – в отчаянии вскричал Колин. – Эмили, я опаздываю. Не задерживай меня.
– Может произойти все, что угодно, – с оттенком драматизма объявила Эмили. – А вдруг я умру? Или упаду с лестницы? А сердечный приступ? В моем возрасте он может произойти в любую минуту, и, если это случится, мне необходимо будет срочно с тобой связаться.
– Господи! – Колин закатил глаза.
– Я никому не скажу. Ни одной живой душе. И клянусь, что не позвоню, разве только что и в самом деле начну помирать. – Голос у нее стал вкрадчиво-умоляющим, и Колину он был хорошо знаком, потому что он сам в случае необходимости пользовался этим приемом и знал, что он, как правило, оказывается беспроигрышным.
– «Пьер»? «Плаза»? «Карлейл»?
– Оставь меня в покое, – закричал Колин, открывая дверь.
– «Ридженси»? Я надеюсь, не «Уолдорф»?
– Ни то, ни другое и ни третье! Я не скажу, а ты ни за что не догадаешься. – Колин вылетел на лестничную клету.
– Это «Плаза», правда? Вид на парк! Я так и знала! Ах, Колин, какой ты романтик!
– Вовсе не «Плаза», – пробормотал Колин, багрово покраснев. – Я ушел. Меня уже нет.
– Ах, любовь! Какая прелесть, – усмехнулась Эмили, закрывая за ним дверь.
Ах, любовь, думал Колин, вылетая из «Конрада» и бросаясь в такси.
– Поезжайте как можно быстрее, – сказал он шоферу и просунул в окошечко несколько долларов. Шофер изумленно взглянул на него и рванул с места. Колин решил, что он еще не выбился из графика: если Корт не задержит его, то он успеет в «Плазу» самое позднее к половине второго. И как только он это подумал, машина свернула налево и резко остановилась. Колин устремил вперед трагический взгляд – перед ними стоял огромный грузовик, он перегораживал всю улицу. Шофер дал сигнал за пятнадцать секунд до того, как Колин попросил его об этом, но в этом было мало смысла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Корт услышал в ее голосе злость, заметил огонек в желтоватых глазах, и это ему понравилось. Он передумал.
– Послушайте, – сказал он уже менее холодно, – застегните блузку. Вас дезинформировали. Я прослушиваю актрис не таким способом.
– Правда? Мне говорили другое. Я наводила справки. Вы меня очень интересуете – уже давно. – Она нерешительно смотрела на него, придерживая на груди расстегнутую блузку. – Я хотела вам сказать, что восхищаюсь вашими фильмами, по-настоящему восхищаюсь. Я их смотрела сотни раз. Я считаю, вы действительно великий режиссер.
Корт раздраженно отвернулся. Ее голос с легким калифорнийским акцентом уже начал действовать ему на нервы. Теперь ему не нравился ни ее голос, ни ее излияния, и от симпатии, которую он почувствовал к ней минуту назад, не осталось и следа.
– Некоторым нравятся мои фильмы, других от них тошнит, но мне и то, и другое абсолютно безразлично, – сказал он. – К тому же у меня аллергия на комплименты, особенно на преувеличенные. Застегните же блузку. Ко мне сейчас должен прийти коллега.
Ее реакция его поразила: он привык к повиновению, а девушка, казалось, его не слышала, она словно не заметила презрения в его словах. Пока он говорил, она продолжала, слегка нахмурясь, смотреть на него. Потом она вздохнула, бросила на него еще один взгляд необычных глаз и начала медленно двигаться по комнате, двигаться неспешно и плавно, словно она была здесь одна и ждала чьего-то возвращения.
Она подошла к высокому окну, вернулась к рабочему столу, мимоходом провела рукой по стопке бумаг, взяла книгу, посмотрела на обложку, положила на место. Она двигалась с грацией, которая заинтересовала Корта, ее молчание и полная поглощенность собственными движениями начинали на него действовать. Он спросил себя, осознает ли она, что молчание с его недосказанностью, двусмысленностью вызывает в нем гораздо более сильную ответную реакцию, чем слова.
Пока она двигалась по комнате, он следил за ней взглядом, как если бы это была камера, он видел, что сама атмосфера комнаты меняется, становится плотнее, гуще. Теперь она полностью владела его вниманием, и он понял, что ему интересно, что он с нетерпением ждет ее следующего шага. Что она сделает? Все испортит, заговорив? Уйдет? Она двинулась к двери, и Корт ощутил острый укол возбуждения. Первый раз за три года он вспомнил о том, как подогревают его подобные приключения и как надежно, хотя и ненадолго, они изгоняют все мысли о жене.
Он подошел к женщине и увидел, что по ее лицу бегут полосы света, а в желтоватых глазах появилось новое выражение сосредоточенности.
– Когда к вам должен прийти коллега? – спросила она. – Прямо сейчас?
Ее глаза на мгновение встретились с его глазами, затем она отперла замок, распахнула дверь и остановилась на пороге.
Корт сделал к ней шаг, потом еще один. Он приблизился к женщине, он ощущал запах ее тела, тепло, исходящее от него, он видел, как поднимаются и опускаются ее груди при дыхании. В нем росло желание прикоснуться к ней, его тело ожило. Через открытую дверь донесся звук лифта – лязганье и гудение механизма. Он идет вверх или вниз? Сказать наверняка было трудно. Корт был почти уверен, что Колин не появится раньше чем через двадцать минут, но, когда женщина начала двигаться по комнате, время замедлилось, поэтому он мог ошибаться.
Возможность попасться возбудила его еще больше, а женщина, как видно, либо разделяла его пристрастия, либо просто принимала их как должное. В ее глазах Корт читал спокойное понимание соучастницы. Она взяла его руку и направила ее в расстегнутую на груди блузку. Ее груди казались неестественно твердыми на ощупь, что выдавало имплантацию силикона, а шрамы под ними, оставшиеся после пластической операции, были еще очень выпуклыми. Он обнаружил, что эта искусственность тоже его возбуждает. Женщина быстро и коротко вздохнула, и Корт положил руку на ее шею, слегка наклонив ее. Этот сигнал или предложение были сразу же поняты и приняты. Она улыбнулась, показав красивые зубы, потом бросила на него взгляд, в котором светилось нечто похожее на торжество, и, не говоря ни слова, опустилась на колени.
– Нет, нет, только не сейчас, – говорил Колин, стараясь проскочить мимо тети Эмили, которая изо всех сил старалась его перехватить. – Эмили, я сейчас не могу говорить, я опаздываю. Мне надо спешить.
Он схватил стопку фотографий, предназначенную для Корта, и, налетая на мебель, ринулся в холл.
– А вдруг произойдет какой-нибудь кризис? – сказала Эмили, не отставая от него. – Я должна иметь возможность с тобой связаться. Я имею в виду только в случае крайней необходимости.
– Кризис? Какой кризис? Почему должен наступить кризис? – в отчаянии вскричал Колин. – Эмили, я опаздываю. Не задерживай меня.
– Может произойти все, что угодно, – с оттенком драматизма объявила Эмили. – А вдруг я умру? Или упаду с лестницы? А сердечный приступ? В моем возрасте он может произойти в любую минуту, и, если это случится, мне необходимо будет срочно с тобой связаться.
– Господи! – Колин закатил глаза.
– Я никому не скажу. Ни одной живой душе. И клянусь, что не позвоню, разве только что и в самом деле начну помирать. – Голос у нее стал вкрадчиво-умоляющим, и Колину он был хорошо знаком, потому что он сам в случае необходимости пользовался этим приемом и знал, что он, как правило, оказывается беспроигрышным.
– «Пьер»? «Плаза»? «Карлейл»?
– Оставь меня в покое, – закричал Колин, открывая дверь.
– «Ридженси»? Я надеюсь, не «Уолдорф»?
– Ни то, ни другое и ни третье! Я не скажу, а ты ни за что не догадаешься. – Колин вылетел на лестничную клету.
– Это «Плаза», правда? Вид на парк! Я так и знала! Ах, Колин, какой ты романтик!
– Вовсе не «Плаза», – пробормотал Колин, багрово покраснев. – Я ушел. Меня уже нет.
– Ах, любовь! Какая прелесть, – усмехнулась Эмили, закрывая за ним дверь.
Ах, любовь, думал Колин, вылетая из «Конрада» и бросаясь в такси.
– Поезжайте как можно быстрее, – сказал он шоферу и просунул в окошечко несколько долларов. Шофер изумленно взглянул на него и рванул с места. Колин решил, что он еще не выбился из графика: если Корт не задержит его, то он успеет в «Плазу» самое позднее к половине второго. И как только он это подумал, машина свернула налево и резко остановилась. Колин устремил вперед трагический взгляд – перед ними стоял огромный грузовик, он перегораживал всю улицу. Шофер дал сигнал за пятнадцать секунд до того, как Колин попросил его об этом, но в этом было мало смысла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112