Вы ведь обещали, что позволите мне оплатить половину счета.
– Я ничего не обещал, я только сказал, что люблю независимых женщин.
– Даже если и так, то все равно это нечестно. В отместку я свожу вас в пивной бар.
– Ловлю вас на слове. Я хотел передать вам это раньше, но забыл. – Из нагрудного кармана пиджака он достал конверт.
– Мне, Колин? Что это?
– Ничего особенного. Просто несколько фотографий, которые могут показаться вам интересными. Я вложил в конверт и записку. Потом дайте мне знать, что вы по этому поводу думаете. Я позвоню завтра. Черт бы побрал этого таксиста!
Шофер такси только что принялся жать на сигнал – сделав именно то, о чем за десять долларов договорился с ним этот ненормальный британец. Когда пронзительный звук прекратился, взгляд голубых глаз Колина встретился с глазами Линдсей. Он притянул ее к себе, поцеловал в щеку, изо всех сил стараясь, чтобы поцелуй казался возможно более невинным, поблагодарил ее и исчез.
Линдсей поднялась в свой номер, где все еще пахло косметическими снадобьями. Она прислонилась спиной к двери и стояла так, пока не успокоилось сердце. Только потом она позволила себе перечитать сообщение, которое и было причиной ее бурной радости. Оно гласило, что в 23.00 ей звонил Роуленд Макгир и что он будет звонить завтра в девять утра по нью-йоркскому времени.
Линдсей несколько раз поцеловала сообщение и напомнила себе, что, когда наконец раздастся этот звонок, она не позволит себе ни малейшего отступления от мягкости и женственности. Она лихорадочно металась по комнате, пока не поняла, что время все равно идет слишком медленно. Тогда она открыла загадочный конверт Колина.
Внутри была короткая записка, написанная крупным, но трудночитаемым почерком. Постепенно она разобрала слова:
«Этот дом принадлежит одному из знакомых моего отца. Ему нужен любящий хозяин. Арендная плата низкая. Снять можно прямо сейчас. Предпочтительно на длительный срок. Может это представлять для вас интерес? Колин».
Стиль записки удивил Линдсей, ожидавшей от Колина большей пространности и меньшей деловитости. Внимательно прочитав ее дважды, она взялась за фотографии. Она смотрела на них, не веря своим глазам и затаив дыхание от восторга. На них был прелестный старый дом среднего размера, в каком могла бы жить семья фермера. У него была черепичная, местами покрытая лишайником крыша и стены из камня цвета меда. Рядом стоял каменный сарай, во дворе бегали цыплята. Еще там были настоящий цветник с настурциями и лавандой и настоящий ручей, струящийся через настоящий фруктовый сад, где ветки гнулись под тяжестью поспевающих яблок. За садом расстилались истинно английские зеленые поля, купающиеся в золотом свете истинно английского лета. На обратной стороне фотографий было написано: «Ферма «Шют», двадцать миль от Оксфорда».
Было что-то сверхъестественное в том, что эти изображения практически полностью совпадали с «хибарой» ее мечты, которую она не раз описывала Колину. И когда она увидела, что дверь веранды действительно увита алыми розами, дом навсегда покорил ее сердце.
Она легла в постель, боясь увидеть во сне привидения «Конрада». Но приснилось ей, что она живет в этом волшебном доме с фотографий, вдохновенно пишет биографию и наслаждается нечастыми визитами двух друзей – Роуленда Макгира и Колина Лассела. Однажды в саду, где зреют яблоки, Колин снова сделает ей предложение. На этот раз он трезв и серьезен. За ними наблюдает молчаливый Роуленд. Линдсей срывает яблоко и уже собирается дать ответ Колину… На этом месте сон обрывался.
А Колин Лассел, вернувшись в «Конрад», даже не пытался заснуть. Горя как в лихорадке от поцелуя и ожидания реакции Линдсей на фотографии, он знал, что все равно не заснет. Он оставил Эмили вместе с Фробишер в гостиной, где они смотрели по телевизору свой любимый фильм «Терминатор-2», а сам отправился в комнату, расположенную в дальнем конце огромной и запутанной квартиры Эмили.
Там он некоторое время слонялся из угла в угол, пытался работать, но у него ничего не получилось. Потом он ощутил потребность излить душу и написал длинное и страстное письмо Линдсей и чуть менее длинное – Роуленду Макгиру, в котором благодарил его за чудо встречи с Линдсей. Потом он перечитал оба письма и нашел, что они слишком эмоциональны по тону и перегружены эпитетами. В школе Колина все время пытались излечить от выспренности, а теперь эпитеты, как долго сдерживаемый поток, хлынули наружу.
Он порвал письма в клочки и бросил в металлическую корзину для бумаг, но потом, зная, что и Эмили, и Фробишер способны на многое, решил их сжечь. Он больно обжегся, прожег персидский ковер, а комната наполнилась едким запахом. Ругаясь и размахивая руками, он бросился к окну и распахнул его настежь. Начинался дождь, воздух был прохладным, легкий туман окутывал деревья Центрального парка. Он смотрел на тот же самый месяц, который казался Роуленду Макгиру тощим и бледным, и находил, что благодаря ему возникает волшебная картина – серебристый город, Манхэттен в монохроматической гамме. Его беспокоили лишь неумолчный шум города и вой сирен. Когда они слишком глубоко проникли в сознание, нарушив блаженное состояние, он закрыл окно, и, прижавшись лбом к стеклу, предался тоске по «Шюту», которая никогда не оставляла его надолго.
Он думал о тишине парка, благородных линиях фасада. Прекрасный в любую погоду, этот замечательный дом обладал особым волшебным очарованием в лунную ночь. Может быть, думал он, именно тогда и надо показать его Линдсей в первый раз.
Когда? Через неделю после того, как она поселится на ферме? Через две? Он хотел, чтобы у нее было время влюбиться в красоту тех мест, но, с другой стороны, когда она там окажется, она может обнаружить его обман сама, что никуда не годилось. Ему хотелось быть там с ней сейчас, в это самое мгновение, идти рука об руку через спящий олений парк.
Он писал в уме сценарий первой встречи Линдсей со своим отцом. Это было довольно сложно, потому что, несмотря на горячую любовь к отцу, Колин отдавал себе отчет в его эксцентричности. Потом он стал знакомить Линдсей с двумя любимыми собаками – ларчерами Дафнисом и Хлоей, потом он повел ее в Большой зал, на кухню, а потом они оказались в его спальне…
Он лег в постель и отдался на волю разгоряченного воображения. Он ласкал округлость ее груди и нежную кожу бедер, он обнаружил, что она обладает пылким темпераментом, и они уже переходили от размеренного адажио к бурному крещендо, когда зазвонил телефон.
Он посмотрел на часы, увидел, что они показывают три часа, и решил, что сейчас услышит волшебный голос Линдсей. Но звонила Талия Наг. Его сознание сжалось от внезапного удара и разочарования, и лишь постепенно до него стало доходить, что Талия, вопреки обыкновению, не употребляет бранных слов и что голос у нее дрожит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
– Я ничего не обещал, я только сказал, что люблю независимых женщин.
– Даже если и так, то все равно это нечестно. В отместку я свожу вас в пивной бар.
– Ловлю вас на слове. Я хотел передать вам это раньше, но забыл. – Из нагрудного кармана пиджака он достал конверт.
– Мне, Колин? Что это?
– Ничего особенного. Просто несколько фотографий, которые могут показаться вам интересными. Я вложил в конверт и записку. Потом дайте мне знать, что вы по этому поводу думаете. Я позвоню завтра. Черт бы побрал этого таксиста!
Шофер такси только что принялся жать на сигнал – сделав именно то, о чем за десять долларов договорился с ним этот ненормальный британец. Когда пронзительный звук прекратился, взгляд голубых глаз Колина встретился с глазами Линдсей. Он притянул ее к себе, поцеловал в щеку, изо всех сил стараясь, чтобы поцелуй казался возможно более невинным, поблагодарил ее и исчез.
Линдсей поднялась в свой номер, где все еще пахло косметическими снадобьями. Она прислонилась спиной к двери и стояла так, пока не успокоилось сердце. Только потом она позволила себе перечитать сообщение, которое и было причиной ее бурной радости. Оно гласило, что в 23.00 ей звонил Роуленд Макгир и что он будет звонить завтра в девять утра по нью-йоркскому времени.
Линдсей несколько раз поцеловала сообщение и напомнила себе, что, когда наконец раздастся этот звонок, она не позволит себе ни малейшего отступления от мягкости и женственности. Она лихорадочно металась по комнате, пока не поняла, что время все равно идет слишком медленно. Тогда она открыла загадочный конверт Колина.
Внутри была короткая записка, написанная крупным, но трудночитаемым почерком. Постепенно она разобрала слова:
«Этот дом принадлежит одному из знакомых моего отца. Ему нужен любящий хозяин. Арендная плата низкая. Снять можно прямо сейчас. Предпочтительно на длительный срок. Может это представлять для вас интерес? Колин».
Стиль записки удивил Линдсей, ожидавшей от Колина большей пространности и меньшей деловитости. Внимательно прочитав ее дважды, она взялась за фотографии. Она смотрела на них, не веря своим глазам и затаив дыхание от восторга. На них был прелестный старый дом среднего размера, в каком могла бы жить семья фермера. У него была черепичная, местами покрытая лишайником крыша и стены из камня цвета меда. Рядом стоял каменный сарай, во дворе бегали цыплята. Еще там были настоящий цветник с настурциями и лавандой и настоящий ручей, струящийся через настоящий фруктовый сад, где ветки гнулись под тяжестью поспевающих яблок. За садом расстилались истинно английские зеленые поля, купающиеся в золотом свете истинно английского лета. На обратной стороне фотографий было написано: «Ферма «Шют», двадцать миль от Оксфорда».
Было что-то сверхъестественное в том, что эти изображения практически полностью совпадали с «хибарой» ее мечты, которую она не раз описывала Колину. И когда она увидела, что дверь веранды действительно увита алыми розами, дом навсегда покорил ее сердце.
Она легла в постель, боясь увидеть во сне привидения «Конрада». Но приснилось ей, что она живет в этом волшебном доме с фотографий, вдохновенно пишет биографию и наслаждается нечастыми визитами двух друзей – Роуленда Макгира и Колина Лассела. Однажды в саду, где зреют яблоки, Колин снова сделает ей предложение. На этот раз он трезв и серьезен. За ними наблюдает молчаливый Роуленд. Линдсей срывает яблоко и уже собирается дать ответ Колину… На этом месте сон обрывался.
А Колин Лассел, вернувшись в «Конрад», даже не пытался заснуть. Горя как в лихорадке от поцелуя и ожидания реакции Линдсей на фотографии, он знал, что все равно не заснет. Он оставил Эмили вместе с Фробишер в гостиной, где они смотрели по телевизору свой любимый фильм «Терминатор-2», а сам отправился в комнату, расположенную в дальнем конце огромной и запутанной квартиры Эмили.
Там он некоторое время слонялся из угла в угол, пытался работать, но у него ничего не получилось. Потом он ощутил потребность излить душу и написал длинное и страстное письмо Линдсей и чуть менее длинное – Роуленду Макгиру, в котором благодарил его за чудо встречи с Линдсей. Потом он перечитал оба письма и нашел, что они слишком эмоциональны по тону и перегружены эпитетами. В школе Колина все время пытались излечить от выспренности, а теперь эпитеты, как долго сдерживаемый поток, хлынули наружу.
Он порвал письма в клочки и бросил в металлическую корзину для бумаг, но потом, зная, что и Эмили, и Фробишер способны на многое, решил их сжечь. Он больно обжегся, прожег персидский ковер, а комната наполнилась едким запахом. Ругаясь и размахивая руками, он бросился к окну и распахнул его настежь. Начинался дождь, воздух был прохладным, легкий туман окутывал деревья Центрального парка. Он смотрел на тот же самый месяц, который казался Роуленду Макгиру тощим и бледным, и находил, что благодаря ему возникает волшебная картина – серебристый город, Манхэттен в монохроматической гамме. Его беспокоили лишь неумолчный шум города и вой сирен. Когда они слишком глубоко проникли в сознание, нарушив блаженное состояние, он закрыл окно, и, прижавшись лбом к стеклу, предался тоске по «Шюту», которая никогда не оставляла его надолго.
Он думал о тишине парка, благородных линиях фасада. Прекрасный в любую погоду, этот замечательный дом обладал особым волшебным очарованием в лунную ночь. Может быть, думал он, именно тогда и надо показать его Линдсей в первый раз.
Когда? Через неделю после того, как она поселится на ферме? Через две? Он хотел, чтобы у нее было время влюбиться в красоту тех мест, но, с другой стороны, когда она там окажется, она может обнаружить его обман сама, что никуда не годилось. Ему хотелось быть там с ней сейчас, в это самое мгновение, идти рука об руку через спящий олений парк.
Он писал в уме сценарий первой встречи Линдсей со своим отцом. Это было довольно сложно, потому что, несмотря на горячую любовь к отцу, Колин отдавал себе отчет в его эксцентричности. Потом он стал знакомить Линдсей с двумя любимыми собаками – ларчерами Дафнисом и Хлоей, потом он повел ее в Большой зал, на кухню, а потом они оказались в его спальне…
Он лег в постель и отдался на волю разгоряченного воображения. Он ласкал округлость ее груди и нежную кожу бедер, он обнаружил, что она обладает пылким темпераментом, и они уже переходили от размеренного адажио к бурному крещендо, когда зазвонил телефон.
Он посмотрел на часы, увидел, что они показывают три часа, и решил, что сейчас услышит волшебный голос Линдсей. Но звонила Талия Наг. Его сознание сжалось от внезапного удара и разочарования, и лишь постепенно до него стало доходить, что Талия, вопреки обыкновению, не употребляет бранных слов и что голос у нее дрожит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112