Наконец он привел меня в магазин, где пахло шоколадом, шоколадом – только шоколадом и ничем другим. Красивая златовласая продавщица с глазками, как у куклы, и таким же кукольным голосом спросила:
– Чем могу служить?
– Шоколада для дамы, – ответил Колин и решительно подтолкнул меня к прилавку. Я заметила, как он подмигнул девушке, отчего у той затрепетали ресницы. Она посмотрела на меня с сочувствием. Очевидно, в ее глазах я была унылой «директорской» женой, а он – эффектным богемным красавцем мужем. «Не такой уж он богемный, – хотелось мне ей сказать. – Куртка куплена у Джигера, и он зарабатывает на жизнь тем, что продает этнические тряпки представителям среднего класса». Но я ткнула лишь пальцем в мерцающий ряд соблазнов, выложенных передо мной.
Снова очутившись на улице, мы съели по три конфеты каждый – нет, неправда, он съел две, а я четыре, – после чего я сказала:
– А теперь пойдем, поможешь мне истратить двести фунтов.
– С удовольствием, – согласился он. – Куда отправимся?
Я подняла голову. Рядом с шоколадным раем находился магазин под названием «Страсти». В витрине было выставлено множество весьма фривольных вещиц – вельветовые леггинсы в обтяжку, с вышивкой, топики на одной лямке с бантиками и блестками, расклешенные юбки, далеко не достающие до колен.
– Сюда, – скомандовала я, передавая моему другу коробку с конфетами, облизала пальцы и решительно шагнула внутрь.
Хорошо, что я выпила столько вина, – легче оказалось отбросить к чертям всякую предосторожность.
Глава 9
Завтра я лечу в Канаду, он будет встречать меня в аэропорту. Я так рада, что смогла провести здесь эти несколько дней, чтобы привыкнуть. Немного нервничаю, он, думаю, тоже. Коллекция Фрика великолепна, ты была права, она произвела на меня умиротворяющее впечатление. Я все время сомневаюсь: что надеть – глупо, правда? Как будто мне предстоит встреча с новым любовником или что-то в этом роде. Едва ли!
В доме Верити одна из тех органично обставленных кухонь, где всегда царит атмосфера неподдельной естественности. Много сосны – полки, тумбочки, угловые шкафчики и большой прямоугольный стол, уставленный цветами, фруктами в глубоких блюдах, заваленный бумагами и тончайшими батистовыми импортными салфетками, скромно прячущимися во всем этом хаосе, посыпанном сверху крошками от тостов, – словом, всем тем, что дизайнеры журнала «Дом и сад» аккуратно прибирают, раскладывают и расставляют по местам, когда делают фотографии абсурдных «загородных кухонь в самом сердце Мейфэра». Здесь же все выглядит именно так, как должно выглядеть в настоящей кухне, – деревенский уют плюс осведомленность обо всех новинках. Ни грана претенциозности. На прикрепленной к потолку раме-сушке действительно сушится полотенце, а не красуются искусственные цветы, а суперсовременная электропечь вовсю эксплуатируется, а не выставлена напоказ. Здесь я всегда чувствовала себя как дома, хотя была уверена, что, задайся целью воспроизвести подобную обстановку в собственной кухне, у меня ничего бы не вышло. Верити – большая мастерица складывать паззлы – головоломные картинки-мозаики, чего не скажешь обо мне, и, думаю, это как-то связано с ее умением правильно организовывать свое жизненное пространство. Это называется «иметь острый глаз». Ее глаз действительно остер на обустройство кухни, всего дома, да и вообще жизни, которая всегда казалась мне чрезвычайно упорядоченной. У меня же глаз, острый на рамы, на картины, – и только. Продемонстрировав Верити только что купленную юбку, я прочла на ее лице «ну и ну!» и задумалась, стоит ли показывать верхнюю часть наряда, покоившуюся пока в фирменной сумке от «Страстей».
– Миссис Мортимер говорила, что мне следует открывать колени, – сказала я в оправдание.
– Что ж, в такой юбке ты, несомненно, в этом преуспеешь. – Верити пододвинула мне бутылку молока, продолжая при этом искоса разглядывать юбку, брошенную на спинку стула. Фасон свидетельствовал о том, что куплена вещица в состоянии in vino Veritas. Верити взяла юбку кончиками пальцев, словно та была заразной. – Это… ну, нечто… для детей младшего и среднего возраста.
– Младшего и среднего? – Я посмотрела на юбку, которой подруга помахивала перед моим лицом. Белая шелковистая синтетическая ткань, весьма жесткая, два ряда вязаных петель, выступающих из-под тройного шнура, пропущенного, чтобы держать форму, по подолу, не достающему до колен. Честно сказать, далеко недостающему.
Я попыталась утешить себя воспоминанием о том, какое выражение лица сделалось у Колина, когда я вышла из примерочной кабины. Оно означало безусловное одобрение. Чтобы не сказать – откровенную похоть.
– А Колику понравилось, – заметила я.
– Колин – мужчина, – вздохнула Верити, и я впервые заметила, что ни в ее облике, ни в речи не было свойственного ей обычно задора.
– Ну да, – подтвердила я, пригубив кофе и глядя на подругу поверх чашки.
– Зачем ты… ну, я хочу сказать – для чего тебе это нужно?
Я поставила чашку на стол. Необходимость оправдываться вызвала агрессивность, как всегда и бывает.
– Для чего? – переспросила я. – А как ты думаешь? Разумеется, я собираюсь разрезать эту юбку на куски и использовать в качестве тряпки, стирать пыль.
Она устало прикрыла рот ладонью, но я успела заметить, что уголки губ у нее опасно поползли вниз. Какой там задор! Все это скорее напоминало депрессию.
– Прости, – спохватилась Верити. – Я немного не в себе… – И, словно чтобы доказать это, разрыдалась. Время для демонстрации черного топа из эластичного кружева с провокационно глубоким вырезом было самое неподходящее.
– Что случилось? – спросила я. – Извини, я не сразу обратила внимание. Не хочешь рассказать?
– Дерьмо! – всхлипнула она и закрыла лицо руками.
Верити никогда не унывала, с какими бы трудностями ни сталкивалась. Верити, которая прятала лицо в ладонях, плакала и употребляла «сортирное» выражение, – это было нечто совершенно новое.
Я протянула ей бумажный платок, похлопала по руке, подождала. Вскоре она издала приглушенный звук, видимо, означавший еще одно извинение. Я заверила ее, что просить прощения нет причины. Еще немного «поиграв со мной в прятки», она наконец окончательно отняла ладони от лица, но выглядела по-прежнему – других слов не подберешь – убитой горем.
– Ну давай, рассказывай.
– Не хочу тебя грузить, – всхлипнула она. – Во всяком случае, не сейчас, когда Саския только что уехала, а ты ведешь себя так мужественно – улыбаешься через силу, купила эту юбку и вообще…
– Через силу? Верити, я в полном порядке. Поверь, у меня действительно все хорошо. Я вовсе не «делаю лицо», даже фальшивое. Это я, и я в норме. Сасси должна была уехать, я была к этому готова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
– Чем могу служить?
– Шоколада для дамы, – ответил Колин и решительно подтолкнул меня к прилавку. Я заметила, как он подмигнул девушке, отчего у той затрепетали ресницы. Она посмотрела на меня с сочувствием. Очевидно, в ее глазах я была унылой «директорской» женой, а он – эффектным богемным красавцем мужем. «Не такой уж он богемный, – хотелось мне ей сказать. – Куртка куплена у Джигера, и он зарабатывает на жизнь тем, что продает этнические тряпки представителям среднего класса». Но я ткнула лишь пальцем в мерцающий ряд соблазнов, выложенных передо мной.
Снова очутившись на улице, мы съели по три конфеты каждый – нет, неправда, он съел две, а я четыре, – после чего я сказала:
– А теперь пойдем, поможешь мне истратить двести фунтов.
– С удовольствием, – согласился он. – Куда отправимся?
Я подняла голову. Рядом с шоколадным раем находился магазин под названием «Страсти». В витрине было выставлено множество весьма фривольных вещиц – вельветовые леггинсы в обтяжку, с вышивкой, топики на одной лямке с бантиками и блестками, расклешенные юбки, далеко не достающие до колен.
– Сюда, – скомандовала я, передавая моему другу коробку с конфетами, облизала пальцы и решительно шагнула внутрь.
Хорошо, что я выпила столько вина, – легче оказалось отбросить к чертям всякую предосторожность.
Глава 9
Завтра я лечу в Канаду, он будет встречать меня в аэропорту. Я так рада, что смогла провести здесь эти несколько дней, чтобы привыкнуть. Немного нервничаю, он, думаю, тоже. Коллекция Фрика великолепна, ты была права, она произвела на меня умиротворяющее впечатление. Я все время сомневаюсь: что надеть – глупо, правда? Как будто мне предстоит встреча с новым любовником или что-то в этом роде. Едва ли!
В доме Верити одна из тех органично обставленных кухонь, где всегда царит атмосфера неподдельной естественности. Много сосны – полки, тумбочки, угловые шкафчики и большой прямоугольный стол, уставленный цветами, фруктами в глубоких блюдах, заваленный бумагами и тончайшими батистовыми импортными салфетками, скромно прячущимися во всем этом хаосе, посыпанном сверху крошками от тостов, – словом, всем тем, что дизайнеры журнала «Дом и сад» аккуратно прибирают, раскладывают и расставляют по местам, когда делают фотографии абсурдных «загородных кухонь в самом сердце Мейфэра». Здесь же все выглядит именно так, как должно выглядеть в настоящей кухне, – деревенский уют плюс осведомленность обо всех новинках. Ни грана претенциозности. На прикрепленной к потолку раме-сушке действительно сушится полотенце, а не красуются искусственные цветы, а суперсовременная электропечь вовсю эксплуатируется, а не выставлена напоказ. Здесь я всегда чувствовала себя как дома, хотя была уверена, что, задайся целью воспроизвести подобную обстановку в собственной кухне, у меня ничего бы не вышло. Верити – большая мастерица складывать паззлы – головоломные картинки-мозаики, чего не скажешь обо мне, и, думаю, это как-то связано с ее умением правильно организовывать свое жизненное пространство. Это называется «иметь острый глаз». Ее глаз действительно остер на обустройство кухни, всего дома, да и вообще жизни, которая всегда казалась мне чрезвычайно упорядоченной. У меня же глаз, острый на рамы, на картины, – и только. Продемонстрировав Верити только что купленную юбку, я прочла на ее лице «ну и ну!» и задумалась, стоит ли показывать верхнюю часть наряда, покоившуюся пока в фирменной сумке от «Страстей».
– Миссис Мортимер говорила, что мне следует открывать колени, – сказала я в оправдание.
– Что ж, в такой юбке ты, несомненно, в этом преуспеешь. – Верити пододвинула мне бутылку молока, продолжая при этом искоса разглядывать юбку, брошенную на спинку стула. Фасон свидетельствовал о том, что куплена вещица в состоянии in vino Veritas. Верити взяла юбку кончиками пальцев, словно та была заразной. – Это… ну, нечто… для детей младшего и среднего возраста.
– Младшего и среднего? – Я посмотрела на юбку, которой подруга помахивала перед моим лицом. Белая шелковистая синтетическая ткань, весьма жесткая, два ряда вязаных петель, выступающих из-под тройного шнура, пропущенного, чтобы держать форму, по подолу, не достающему до колен. Честно сказать, далеко недостающему.
Я попыталась утешить себя воспоминанием о том, какое выражение лица сделалось у Колина, когда я вышла из примерочной кабины. Оно означало безусловное одобрение. Чтобы не сказать – откровенную похоть.
– А Колику понравилось, – заметила я.
– Колин – мужчина, – вздохнула Верити, и я впервые заметила, что ни в ее облике, ни в речи не было свойственного ей обычно задора.
– Ну да, – подтвердила я, пригубив кофе и глядя на подругу поверх чашки.
– Зачем ты… ну, я хочу сказать – для чего тебе это нужно?
Я поставила чашку на стол. Необходимость оправдываться вызвала агрессивность, как всегда и бывает.
– Для чего? – переспросила я. – А как ты думаешь? Разумеется, я собираюсь разрезать эту юбку на куски и использовать в качестве тряпки, стирать пыль.
Она устало прикрыла рот ладонью, но я успела заметить, что уголки губ у нее опасно поползли вниз. Какой там задор! Все это скорее напоминало депрессию.
– Прости, – спохватилась Верити. – Я немного не в себе… – И, словно чтобы доказать это, разрыдалась. Время для демонстрации черного топа из эластичного кружева с провокационно глубоким вырезом было самое неподходящее.
– Что случилось? – спросила я. – Извини, я не сразу обратила внимание. Не хочешь рассказать?
– Дерьмо! – всхлипнула она и закрыла лицо руками.
Верити никогда не унывала, с какими бы трудностями ни сталкивалась. Верити, которая прятала лицо в ладонях, плакала и употребляла «сортирное» выражение, – это было нечто совершенно новое.
Я протянула ей бумажный платок, похлопала по руке, подождала. Вскоре она издала приглушенный звук, видимо, означавший еще одно извинение. Я заверила ее, что просить прощения нет причины. Еще немного «поиграв со мной в прятки», она наконец окончательно отняла ладони от лица, но выглядела по-прежнему – других слов не подберешь – убитой горем.
– Ну давай, рассказывай.
– Не хочу тебя грузить, – всхлипнула она. – Во всяком случае, не сейчас, когда Саския только что уехала, а ты ведешь себя так мужественно – улыбаешься через силу, купила эту юбку и вообще…
– Через силу? Верити, я в полном порядке. Поверь, у меня действительно все хорошо. Я вовсе не «делаю лицо», даже фальшивое. Это я, и я в норме. Сасси должна была уехать, я была к этому готова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82