– Да так… там-сям.
Я знала, что это взбесит Верити, но, так или иначе, вникая в мою жизнь и мои романтические интерлюдии, она, несомненно, чувствовала себя гораздо лучше. Теперь она вернулась к нормальному весу (скорее всего это было не ее заслугой, а единственным положительным эффектом ее страданий, но подруга снова, безо всяких изнурительных диет, влезала в джинсы десятилетней давности), глаза ее сверкали не от джина, а от интереса к жизни, и она все реже и реже слезливым поэтическим слогом изливала тоску по отсутствующему Марку. Пока у меня еще хватало времени для нее, а к тому моменту, когда на сцену выйдет мистер То-Что-Надо, Верити, я не сомневалась, окончательно выздоровеет. Мне снова припомнилась нежность картины Тинторетто. Две женщины: одна сбилась с пути, другая ее спасает. Несмотря на то что Саскии нет со мной, жизнь, оказывается, все равно может дарить радость.
Что это – какой-то потусторонний сдавленный смешок, или мне почудилось?
Однажды утром в дверь позвонили, но оказалось, что это не Верити, а Колин. Ухмыляясь, он протягивал мне три письма.
– Так-так, – сказал он, опасно посверкивая глазами. – Неглупый на сей раз попался паренек. Присылает три разных письма, написанные тремя разными почерками, стремя разными обратными адресами. Жене и впрямь трудно будет его выследить, не говоря уж о МИ-5!
Колин оказался настоящим сыщиком. Проныра!
Я повела его на кухню, насыпала в пиалу мюсли и шваркнула под нос, выразив надежду, что он ими подавится, и в процессе приготовления кофе во всем призналась, попутно заверив, что, если он кому-нибудь когда-нибудь проболтается, я буду считать своим долгом перед всей женской половиной человечества сделать его участие в поедании мюсли у меня на кухне опасной – пищевой – разновидностью русской рулетки.
Только женщины способны на настоящую романтику. Только им доступно то измерение духовной жизни, которое влечет к возвышенному, и только они готовы осуществлять это влечение на практике. Они знают: так же как приготовление восхитительно тающего во рту идеального суфле требует затраты чертовой уймы усилий и времени, так и романтическое приключение не падает в руки само собой, если тщательно не подготовить почву. Подготовка почвы может включать в себя что угодно: от модной одежды, надушенной ложбинки между грудей и ужина на двоих в дорогом ресторане на веджвудском фарфоре до непоколебимой веры в то, что именно сегодняшний день принесет победу, даже если пробираться к конечной цели придется в измызганном рабочем комбинезоне.
Негодующее блеяние Колина по поводу моей недопустимо рациональной методики способно было заставить прослезиться даже закоренелую феминистку.
– Как ты могла?! – вопрошал он со страстью. С более пламенной, надо признать, страстью, чем любая облеченная в слова страсть, какую он когда-либо демонстрировал в моем присутствии. – Как ты могла отважиться на такое циничное предприятие?!
Что, черт возьми, засело в головах сорока девяти процентов населения Земли, что заставляет их на заявление женщины «Я знаю, что мне нужно и как этого добиться» тут же начать ее подозревать черт-те в чем?
Терпимость, автоматически подразумевающая пассивность в действиях, считается почему-то чисто женской добродетелью. Мужская же якобы заключается в умении мускульной силой и отчаянной решимостью преодолевать обстоятельства. Об этом свидетельствует, кстати, своеобразная интерпретация легенды об Иове в финальном эпизоде «Декамерона»: претерпевший психопатическую ярость Бога и получивший воздаяние за свои муки Иов превращается у Боккаччо в кроткую Гризельду, которая согласна сносить все доморощенные испытания, устраиваемые ей мужем-психопатом, чтобы доказать свое право на существование. Наверное, предполагается, что Господь счел ниже своего достоинства снизойти до женщины. Иов претерпел, избавился от проказы и был вознагражден четырнадцатью тысячами овец, шестью тысячами верблюдов, тысячей пар воловьих упряжек, тысячей ослиц и ста сорока годами полнокровной жизни, за время которой произвел на свет семерых сыновей и трех дочерей, благополучно достигших брачного возраста, после чего ушел на покой и воссел одесную самого Господа во всем своем добродетельном сиянии.
А терпеливая Гризельда? Что-то не видно ее среди персонажей, окружающих Сикстинскую Мадонну. Она лишь получила обратно своих детей, которых считала убитыми (сколько мук ей пришлось вынести и сколько душевных усилий приложить, чтобы пережить их утрату!), свой дом с соседями, тыкающими в нее пальцами, и своего мужа – законченного психа.
Держа все это в голове, я, быть может, с несколько чрезмерной бравадой высокомерно ответствовала:
– А к чему ходить вокруг да около, если это, судя по всему, отлично срабатывает?
– Срабатывает? – переспросил Колин, насыщаясь своей хомячьей едой. – Ты же еще даже не открыла это. – Он пустил конверты на мой край стола.
Меня распирало от возмущения. Этот подлый Колин всей душой желал, чтобы у меня ничего не вышло, и уже из-за одного этого я не позволю загонять себя в угол! Я чуть было не сказала это вслух. Да, я была готова выдать ему небольшую речь, смысл которой сводился к тому, что я не собираюсь вскрывать свою почту в его присутствии и ставить его в известность, содержится ли в письмах то, что отвечает моей задаче. Я намеревалась быть немногословной и сдержанной – просто сказать, что все это исключительно мое дело, и если нынешняя партия предполагаемых любовников мне не подойдет, я просто подожду следующей. Ничего страшного. И не ему судить, решать буду только я сама, а он пусть проваливает. Я ему скажу, я… я…
Но ничего подобного я не стала говорить.
Потому что на меня внезапно снизошло озарение – видимо, Колин вовремя пришпорил меня. Все эти недели я только и делала, что встречалась с мужчинами и отвергала их одного за другим: или слишком старый, или слишком молодой, слишком толстый, слишком тощий, не любит Сезанна, не ест карри в горячем виде, пользуется шариковой ручкой… Так ведь могло продолжаться до бесконечности. А тем временем, не успеешь оглянуться, вернется Саския, сын мистера Спитери перенесет свою деловую активность на Лазурный берег, и обо всей этой восхитительной игре и вожделенном приключении можно будет забыть навсегда. Поэтому, в душе испытывая благодарность к Колину, я тут же на месте приняла решение: один из этих троих и будет Он. И кто знает, не это ли решение, принятое в момент полной психологической капитуляции, привело меня к несомненно правильному выбору.
Я села напротив Колина и пододвинула конверты к себе. Атмосфера, воцарившаяся между нами, по своей наэлектризованности напоминала опаленную солнцем Вестерн-стрит из фильма «Ровно в полдень».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82