Он посмотрел на меня с веселым удивлением.
— Точно! Ты первый, кто меня правильно понял. С меня гамбургер. Пиво любишь?
Моего ответа он не услышал: зал дружно зааплодировал ректору. Поэтому мы продолжили разговор на первой лекции и к ее окончанию выяснили, что оба любим пиво, мечтаем стать знаменитыми писателями, являемся единственными детьми любящих родителей и не способны остаться равнодушными к худеньким улыбчивым девчонкам, хотя совершенно равнодушны к спорту во всех его проявлениях. Бифштекс, пожалуйста, среднепрожаренный, кока-кола вкуснее, чем пепси, Сэлинджер был гением, Харлан Эллисон — еще гениальнее, а старичок Шекспир, ясное дело, вне конкурса вместе с Голдингом и Рэем Брэдбери. Кэрол Оукс лично мне нравится больше Юдоры Уэлти, но вообще единственная гениальная женщина-писательница — это Ширли Джексон. А если бы я взялся писать сценарии для «Звездного пути», этот сериал сейчас процветал бы, в два счета переплюнув «Звездные войны». Что еще? Кроссовки — только «Рибок», в школе учительница математики была полной дурой, а залитый водой пол в ванной — ничего страшного, лишь бы там не было хлопьев пены, пена — это действительно противно.
Обретя духовного близнеца, вряд ли кто-то захочет немедленно с ним расстаться. После лекций мы уговорили парня, которого поселили со мной в одной комнате, поменяться жильем с Джейком. Так я заполучил соседа, коллегу и названого брата.
Мы ни разу не поссорились из-за расхождений в музыкальных и литературных вкусах: прочитанными книгами восхищались наперебой или в унисон их обругивали, а в музыке я не разбираюсь и спокойно слушал все, что нравилось Джейку, — как бегемот в зоопарке слушает магнитофон служителя. Не знаю, может, бегемоты бывают придирчивей. Зато у меня не было проблем с нужными книгами: скажи я Джейку, что хочу почитать гуттенбергову Библию — через час он притащил бы подлинное издание с автографом старины Иоганна на первой странице. Я никогда не шпионил за ним, чтобы узнать, как именно он раздобывает книги, и очень быстро понял, что спрашивать об этом не имеет смысла. Джейк улыбался и пожимал плечами: «Пошел и взял… Не помню, у кого. Ну, это же то, что ты просил? Так чего ты вяжешься? Читай и не морочь голову». Иногда к нам являлись возмущенные владельцы редких изданий, чтобы с руганью забрать свои сокровища, часто я сам, изучив штампы на титульных страницах, относил книги в разные библиотеки, заявляя там, что нашел их на улице. А некоторые тома так и оставались нашим достоянием. Но как бы там ни было, когда я просил новую книгу, Джейк обязательно кивал, показывал отставленный вверх большой палец и уходил. А возвращался не с пустыми руками. И хотя иногда мне казалось, что умение Джейка раздобывать книги граничит с магией (особенно если требовалась книга, на которую в университетской библиотеке надо было записываться за полгода вперед), в знак благодарности я.не задавал лишних вопросов. А Джейк радовался, что сумел помочь лучшему другу, и снова погружался с головой в свои выдумки, пачкая чернилами пальцы, щеки, а случалось, и колени.
Еще он щедро делился полученными от родителей деньгами, так что мое привольное студенческое житье, не обремененное работой по вечерам, — его заслуга. Взамен я регулярно напоминал, что ему пора подстричься, а если бы он не взял в привычку вскакивать, как умный щенок, едва я произносил: «Пора перекусить», то еще на первом курсе тихо умер бы от истощения над очередным полуисписанным листом. И, конечно, у нас никогда не было скандалов из-за разбросанных по комнате носков: что такое носки в сравнении с романами Воннегута?
Пять лет мы мирно провели в творческих исканиях, включая выискивание хорошеньких девушек и поиски постоянно пропадавших листов с первыми набросками гениальных романов. Мы вместе ели, сидели рядом на лекциях, будили друг друга по утрам, и если одному не хотелось идти на вечеринку, приглашать туда второго было бессмысленно. Однокурсники и преподаватели удивлялись, что мы не написали вдвоем хотя бы короткий рассказ, но мы с Джейком сразу после знакомства решили, что заниматься любовью с девушкой, которую любишь больше всего на свете, лучше без помощи дружка, и не собирались объяснять окружающим, что сочинение историй для каждого из нас намного ближе к слову «таинство», чем секс. Приходилось говорить, что не можем работать вдвоем из-за совершенно разной манеры письма. Нам верили. Действительно: я долго обдумывал фразы, прежде чем доверить их бумаге, а Джейк бокал пива выпить не мог, чтоб не схватиться за ручку и не записать какое-то крученое предложение, которое днем позже называл полным бредом:
Мы планировали остаться в Лос-Анджелесе, снять вдвоем квартирку, в которую можно будет свободно (не то что в кампус) приводить подружек, и прославиться. Но когда дело дошло до дипломирования, выяснилось, что наши родители тоже совпадают во взглядах на жизнь: мои предки и Риденсы пожелали видеть талантливых детищ рядом с собой. Раз ты, дорогой, не намерен поступать на работу, то зачем куда-то переезжать? Пиши на здоровье в собственной комнате или сними квартиру в соседнем квартале — тогда мы будем уверены по крайней мере в том, что ты не голодаешь.
Соблазн спокойно писать под родительским крылышком, с которого, как перья, падали бы на нас дармовые доллары, был размером с Эмпайр Стейт Бил-динг. Так что, отказавшись от идеи поселить старшее поколение в соседних домах (не смогли решить, чьей семье придется для этого сняться с места), мы с Джейком расстались. Я вернулся в Бейкерсфилд, он — в Сан-Франциско, и два года мы регулярно сообщали друг другу, что ручки и карандаши исправно скребут бумагу, а компьютерные клавиши послушно щелкают, придавая форму нашим гениальным идеям.
Издав свою первую книгу, я второй раз в жизни распрощался с родительским домом и рванул во Фриско к Джейку. Он встретил меня на вокзале, сообщил, что я не стал ни толще, ни ниже и не выгляжу писателем. Я сказал, что сам он выглядит помощником носильщика и что его физиономия стала еще вытянутей — наверное, от усиленных литературных потуг. Джейк засмеялся, но отомстил жестоко: по дороге домой затащил в какой-то бар, который я не запомнил, и напоил до полусмерти. Мне до сих пор стыдно вспоминать, в каком виде я знакомился с его родителями. Зато мистер и миссис Риденс порадовались, что их сын не такой удачливый писатель, как его друг, и, следовательно, не такой пьяница. Миссис Риденс всю неделю, что я гостил у них, очень прозрачно намекала на это — видно, ей нравилось смотреть, как я краснею.
К тому времени Джейк закончил один роман, но пристроить его не мог. Восемь или девять романов разной степени незавершенности он держал в своей комнате, как любимых котов:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110