Сюжеты — в жизнь! Будь на моем месте Джейк, он бы завизжал от восторга. Я сдержался. Попросил принести «Джи энд Би» и за час благополучно набрался: сыграла свою роль усталость. Джейк, может, и успевал делать какие-то пометки для будущих романов, но мне не хотелось вспоминать о существовании букв. Куда приятнее думать о постели, о том, как голова проминает подушку, а комната стоит на одном месте, и пальцы напрасно сгибаются в поисках рулевого колеса. Все, до утра с колесами кончено. А заодно с романами, друзьями и поисками Америки.
* * *
Я вскочил с кровати, будто меня пнули. Плоские электронные часы на стене показывали пять минут третьего. Мои наручные с ними соглашались. Не знаю, как я сумел разглядеть циферблат в темноте. Не знаю, что вообще происходило. По коже струйками талого снега бежал холодок, ступни кололо иглами. Я завертел головой, выставил перед собой руки и сделал шаг вперед, теперь влево, там выключатель, сейчас включу свет и… Я ни до чего не дотронулся, как вдруг по нервам резанул звон разбитого стекла. «Уолт, быстрее! — заорал совсем рядом голос Джейка. — Вытащи меня! Быстрее!» Джейк Риденс был в соседнем номере, отделенный от меня тонкой фанерной стенкой, и я, не задумываясь, ударил кулаком по этой хилой преграде. От удара полоса выцветших обоев отклеилась и свалилась на меня. С нее свисали носовые платки паутины, толстые пауки сердито пыхтели, а самый большой, размером с фалангу моего пальца, упал мне на плечо и быстро переполз на шею. Отвратительные мохнатые лапки щекотали кожу, а за стенкой продолжал вопить Джейк. Я ударил по фанере второй раз, третий — и стена повалилась вперед, как картонка. Я не сломал ее — вышиб целиком весь оклеенный обоями прямоугольник, но гордиться неожиданно появившейся силой Геракла не было времени. Джейк сжался в комок в углу номера и прикрыл голову руками. Я не видел, от чего он прячется, но сама комнатенка была мерзкой донельзя: стены измазаны засохшей грязью и облеплены раздавленными тараканами. Над головой Джейка по обоям растеклись внутренности… воробья, что ли. Среди присохших кишок торчали маленькие коричневые перья. Такие же были разбросаны по полу вперемешку с использованными презервативами и окаменевшим человеческим дерьмом. Я зажал рот, стараясь удержать рвоту, и сквозь ладонь крикнул: «Идем отсюда, Джейк!» — но он не среагировал. Вопил, прижимая руки к голове все сильнее, терся спиной о стену, словно собирался просочиться наружу — или счистить с обоев дохлятину. Черт! «Джейк, вставай!» — я пошел к нему, не решаясь бежать: паника отступила, а наступить босой ногой на дерьмо не хотелось. Вставай, ради бога!
Пришлось схватить его за руку и дернуть изо всех сил, чтобы увидеть лицо. Вернее, его остатки: кто-то изрезал лицо Джейка, и теперь из кровавого месива свешивались лоскуты кожи и мышц, а на лбу и скулах выпирали голые кости. Я закричал от ужаса, мы орали в унисон, хотя один бог знает, как Джейк мог орать в таком состоянии. И вдруг мне на шею легла тяжелая горячая рука и чей-то чужой голос произнес: «Хочешь шо-коладного мороженого, парень?»
Я помню, что подпрыгнул, вырываясь, — и проснулся с ощущением этого прыжка. Сердце выскакивало из груди, я обливался потом и вслух твердил: «Не хочу, не хочу, не хочу!» Темнота давила, я зажмурился, чтобы не видеть ее, но с закрытыми глазами было еще хуже. Хоть бы какие-то звуки снаружи! Пусть кто-то закричит, пусть постояльцы за стеной (стена на месте, все в порядке, она на своем месте, целая, а за ней такой же аккуратный номер, как и тот, что достался мне) поругаются или займутся любовью, да так, чтоб их вопли в соседнем городке услышали. Но было тихо. Господи, как Джейк орал! Это только сон, кошмарный сон, та— кое с каждым время от времени случается, но как же он орал!
Ноги дрожали, ощущение прыжка не уходило. Я ле-жал в постели, отбросив одеяло, и до смерти хотел вскочить, отпрыгнуть, выскользнуть наконец из хватки маньяка, который исполосовал ножом лицо моего друга и уже приготовился вонзить окровавленное лезвие мне в глаз.
Оставаться в постели я не мог. Натянул джинсы и выскочил из номера. Во дворе никого не было, свет фонарей у въезда и над офисом показался добрым и спасительным. Маяки нормального мира, отсекающие бурю кошмара. Я уже почти на берегу, я сумел ввести свой бриг в тихую бухту. Все будет хорошо, осталось всего две-три минуты — и все будет хорошо. Надо идти спокойно, не сорваться на бег ни в коем случае. От фонаря к фонарю, медленно. Сжимай и разжимай руки, Уолт, и повторяй про себя какую-нибудь ерунду. Стишок, любой детский стишок! Говорит треска улитке: «Побыстрей, дружок, иди»… Вот так. Нет, не беги! Дыши поглубже. Разожми кулаки, а то снова заколотишься от ужаса. Мне на хвост дельфин наступит… пусть наступит, зато ножа у дельфина точно нет. Держи спину ровно, шаги медленней. Говорит треска улитке…
Я почти пришел в себя, когда на крыльце офиса появилась хозяйка в длинном синем халате нараспашку поверх синей же пижамы и спросила, может ли она мне помочь. Наверное, ее спальня располагалась над офисом. Или за ним, в задней комнате. Нет, тогда она бы не услышала, как я брожу здесь бормочущим привидением.
Если я промолчу еще три секунды, мадам позовет мужа. «У нас хороший мотель, — скажет он, делая вид, что бейсбольную биту (или дробовик) прихватил совершенно случайно. — Нам не нужны неприятности, сэр». Классическая получится ситуация. Но у меня нет ни пистолета под мышкой, ни дискеты, тайно вынесенной из Пентагона подкупленным клерком, а в чемодане вместо пяти миллионов наличными — одежда, так что триллер отменяется.
— Бессонница замучила, — несчастным голосом проскулил я. — Простите, миз, но мне будто спичками веки подперли, а вертеться с боку на бок уже не могу. Обычно мне помогает маленькая прогулка, дома я хожу по собственному двору. Подумал, никого не побеспокою, если четверть часа поброжу здесь.
— Вы противник таблеток?
— Нет, что вы, — я вздохнул, невинная жертва, которую пытают, заодно обвиняя в мазохизме. — Это моя жена отрицает снотворное. Считает, что оно вредно влияет на мозг, и следит, чтобы в доме ничего такого не было. Я уже настолько привык обходиться прогулками, что не сообразил купить таблеток, когда отправлялся в дорогу. Тут ведь жены нет, а мне… — в голове у меня еще отдавались вопли Джейка, так что поморщился я очень естественно. — Мне кажется, я с ума сойду, пытаясь задремать.
Была она человеколюбивой от природы, пожалела несчастного подкаблучника или ей нравились мужчины, которые до такой степени подчиняются женам, но она попросила подождать минутку и вынесла две таблетки, уже без упаковки. Как последний идиот, я проглотил обе, даже не спросив, как они называются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110