В понимании Джейка — абсолютно никакой.
— И ты не бегал под дождем? — осторожно уточнил я. — Не изменялся?
— В смысле? — хлопнул глазами Джейк. — Намок? Так я же сказал: если и спускался с крыльца, то всего на минутку. Чего ты цепляешься? Не хочешь слушать?
Я хотел засмеяться. Захохотать во все горло, чтобы этот фанатик понял наконец: жизнь по-прежнему идет неправильно. Ночные кошмары отступили, но настоящий ужас только начинается. И никакие герои космоса не придут на помощь. Как ни зарывайся в выдумки, придется рано или поздно осознать, что происходит.
Но если бы я рассмеялся, я бы не смог остановиться очень долго, поэтому сдержал смех, как день за днем сдерживал крик. Джейк ничего не заметил.
* * *
В ванне я задремал. Горячая вода, как всегда, действовала благотворно, по телу разлилась приятная истома. А воды становилось все больше. И лежал я не в ванне. Мой зад упирался в размокшую землю, а спина — в огромный валун. Моухейское виски подступало под горло, оно покрыло уже всю землю, напоминая о библейском потопе.
— Улавливаешь отзвук? — спросил Ларри О'Доннел. Он стоял в нескольких шагах от меня, самогон до колен промочил джинсы, но на лице была обычная улыбка. Констеблю Моухея нравилось происходящее.
— Теперь не надо возиться с перегонкой, — сказал он. — Мох превращается в виски еще под землей, и скоро оно зальет весь мир. Мы станем победителями, Уолт, мы с тобой!
Я верил. Теперь я готов был верить каждому слову Ларри, пусть бы он сказал, что может дотянуться рукой до звезд и смять их в кулаке. Какой толк от звезд? Они не дают власти. А моухейский самогон — дает.
— Я научу тебя разливать виски, — улыбнулся О'Доннел. — Если поможешь мне влить стакан в горло Делберту.
Я дернулся, попытался встать, и самогон подступил к губам. Нельзя! Нельзя глотнуть, ни за что! И я сжал челюсти до боли.
— Поможешь? — в руке у Ларри блеснул пистолет. А из-за холма появился Делберт — и бегом понесся к нам. Он был сыном Роджера Энсона, отвратительного мутанта, а не господа, но бежал по поверхности виски, не замочив даже лодыжек.
— Встань, Уолт! — крикнул он. — Встань, пока тебя не окунули с головой!
Самогон накатывался на мои стиснутые губы горячими волнами. Ноги скользили, разъезжались. Я не мог приподняться и на дюйм.
— Значит, победителем буду я один, — засмеялся Ларри. — Ты сплоховал в последнюю минуту, Уолт.
— Еще нет! — крикнул я.
Рванулся настречу Делберту изо всех сил — и соскользнул по стенке ванны, больно ударившись затылком о ее край.
Повезло, очнулся мгновенно, вынырнул, отчаянно отфыркиваясь и отплевываясь, мотая головой, как мокрый пес. А еще говорят, что в ваннах тонут только пьяные! Блаженствовать расхотелось, я потянулся за полотенцем. В носоглотке жгло от воды, проглотил я с полстакана. Хорошо хоть пенную ванну не устроил.
Ладно, вода — не моховое виски. Лучше всю ванну выпить, чем превратиться в монстра, как Джейк.
А новоявленное чудовище суетилось на кухне, собирая свои бесценные записи. Неужели он вправду не понимает, что изменился в самой своей сути? Даже движения стали другими: вместо мечтательной разболтанности — нервная целеустремленность, поспешность раба, над которым стоит надсмотрщик.
— Ты у О'Доннелов поужинал? — спросил он, едва увидел меня. — Одевайся быстрее! (Мог бы подождать, пока я отвечу.) Ну, шевелись! Через двадцать минут Рой музыку включит. А мне Айлин обещала первый танец.
— Станцуешь второй.
— Ты что, злишься? — осекся Джейк. — Чего? Я, что Или, виноват, что близняшки тебе не дали?
Отвечать я счел ниже своего достоинства. О, у меня теперь высокое достоинство. И соответствующая власть. Впервые после пира мутантов я вспомнил, что Ларри предлагал мне не только жизнь, но и привилегии, вплоть до официальной должности. А это расширяет возможности гораздо больше, чем статус кузена Кэтлин.
— Не сердись, — пошел на мировую Джейк. — Ребята будут рады тебя видеть.
Ну да, для него моухейцы «ребята». Соседи, друзья, названые братья. Может, как раз Джейка, до отвращения невинного в своей очумелости, мне стоит бояться сильнее, чем Роджера Энсона или Маккини? Если он не отдает отчета в своих поступках, то сожрет меня в два счета. Застучит ночью дождик по крыше, проснутся на чердаке мыши… И пустоглазая мышь по имени Джейк Риденс, волоча за собой разросшуюся кожу, побредет к моей постели, дрожа от голода.
Надо запирать спальню. Забить окно досками. А потом залезть под одеяло с головой, трястись от страха и молиться, чтобы кто-нибудь большой, сильный и праведный пришел спасти меня. Я ведь такой замечательный, меня ни в коем случае нельзя не спасать! И это будет очень удобно сделать, пока толпа монстров расправляется с Делбертом Энсоном.
Я прошел мимо Джейка к окну. В нескольких шагах от веранды сидел на траве Дольф Маккини. Увидев меня, он не смутился, уставился в глаза, как надзиратель из Алькатраса. Спасибо, дубинкой этого урода не снабдили.
— Где мой «Корветт»?
— А разве не ты его забрал? — удивился Джейк.
— Куда?
— Откуда я знаю? Я не сторож на автостоянке. — Он тоже выглянул в окно; вытянув шею, прижался щекой к стеклу. — Ничего не понимаю. Он же вон там стоял еще вчера. Или позавчера? В общем, был. Ты у Ларри не спрашивал?
— Спрошу.
Одеваясь, я представил себе этот разговор. «Зачем тебе машина, Уолт? — улыбнется О'Доннел. — По жаре ездить — удовольствие небольшое. Скажи, что надо купить, и ребята все привезут. Или запиши, если боишься, что они забудут». А «ребята» дружно поддержат его. Может, попросить, чтоб попугая мне купили? Говорящего. Бедный, бедный Робин Крузо, куда ты попал? Бедный, бедный Уолт, что ты теперь собираешься делать?
* * *
Моухейский дансинг встретил нас музыкой и многоголосьем. Ничего не изменилось. Вокруг только доброжелательность. А я — папа римский.
И это ко мне на поклон привели столько незнакомых людей? Старухи, болтающей с миссис Гарделл (она приветливо посмотрела на меня, а наша домохозяйка вообще заулыбалась, точно заботливая мать), я ни разу еще не видел, и вон тех двух девушек лет двадцати, некрасивых, ширококостных и широколицых — тоже. Но и знакомые собрались все до единого.
Они шумно обрадовались моему появлению — спорю на собственную голову, Ларри уже всем сообщил хорошую новость. Мужчины хлопали меня по спине, а женщины улыбались, мать и дочери О'Доннел ярче всех. Кэтлин чмокнула Джейка в щеку, а я получил от нее два быстрых поцелуя, причем второй легко задел мои губы. Никто, кажется, не заметил этой вольности. Ларри приветственно помахал из-за стойки и, не задавая вопросов, налил в стакан бренди.
— Еще кто-то из загонщиков приехал? — вполголоса спросил я у него. И ничем не выказал, что слышу одобрительные шепотки со всех сторон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
— И ты не бегал под дождем? — осторожно уточнил я. — Не изменялся?
— В смысле? — хлопнул глазами Джейк. — Намок? Так я же сказал: если и спускался с крыльца, то всего на минутку. Чего ты цепляешься? Не хочешь слушать?
Я хотел засмеяться. Захохотать во все горло, чтобы этот фанатик понял наконец: жизнь по-прежнему идет неправильно. Ночные кошмары отступили, но настоящий ужас только начинается. И никакие герои космоса не придут на помощь. Как ни зарывайся в выдумки, придется рано или поздно осознать, что происходит.
Но если бы я рассмеялся, я бы не смог остановиться очень долго, поэтому сдержал смех, как день за днем сдерживал крик. Джейк ничего не заметил.
* * *
В ванне я задремал. Горячая вода, как всегда, действовала благотворно, по телу разлилась приятная истома. А воды становилось все больше. И лежал я не в ванне. Мой зад упирался в размокшую землю, а спина — в огромный валун. Моухейское виски подступало под горло, оно покрыло уже всю землю, напоминая о библейском потопе.
— Улавливаешь отзвук? — спросил Ларри О'Доннел. Он стоял в нескольких шагах от меня, самогон до колен промочил джинсы, но на лице была обычная улыбка. Констеблю Моухея нравилось происходящее.
— Теперь не надо возиться с перегонкой, — сказал он. — Мох превращается в виски еще под землей, и скоро оно зальет весь мир. Мы станем победителями, Уолт, мы с тобой!
Я верил. Теперь я готов был верить каждому слову Ларри, пусть бы он сказал, что может дотянуться рукой до звезд и смять их в кулаке. Какой толк от звезд? Они не дают власти. А моухейский самогон — дает.
— Я научу тебя разливать виски, — улыбнулся О'Доннел. — Если поможешь мне влить стакан в горло Делберту.
Я дернулся, попытался встать, и самогон подступил к губам. Нельзя! Нельзя глотнуть, ни за что! И я сжал челюсти до боли.
— Поможешь? — в руке у Ларри блеснул пистолет. А из-за холма появился Делберт — и бегом понесся к нам. Он был сыном Роджера Энсона, отвратительного мутанта, а не господа, но бежал по поверхности виски, не замочив даже лодыжек.
— Встань, Уолт! — крикнул он. — Встань, пока тебя не окунули с головой!
Самогон накатывался на мои стиснутые губы горячими волнами. Ноги скользили, разъезжались. Я не мог приподняться и на дюйм.
— Значит, победителем буду я один, — засмеялся Ларри. — Ты сплоховал в последнюю минуту, Уолт.
— Еще нет! — крикнул я.
Рванулся настречу Делберту изо всех сил — и соскользнул по стенке ванны, больно ударившись затылком о ее край.
Повезло, очнулся мгновенно, вынырнул, отчаянно отфыркиваясь и отплевываясь, мотая головой, как мокрый пес. А еще говорят, что в ваннах тонут только пьяные! Блаженствовать расхотелось, я потянулся за полотенцем. В носоглотке жгло от воды, проглотил я с полстакана. Хорошо хоть пенную ванну не устроил.
Ладно, вода — не моховое виски. Лучше всю ванну выпить, чем превратиться в монстра, как Джейк.
А новоявленное чудовище суетилось на кухне, собирая свои бесценные записи. Неужели он вправду не понимает, что изменился в самой своей сути? Даже движения стали другими: вместо мечтательной разболтанности — нервная целеустремленность, поспешность раба, над которым стоит надсмотрщик.
— Ты у О'Доннелов поужинал? — спросил он, едва увидел меня. — Одевайся быстрее! (Мог бы подождать, пока я отвечу.) Ну, шевелись! Через двадцать минут Рой музыку включит. А мне Айлин обещала первый танец.
— Станцуешь второй.
— Ты что, злишься? — осекся Джейк. — Чего? Я, что Или, виноват, что близняшки тебе не дали?
Отвечать я счел ниже своего достоинства. О, у меня теперь высокое достоинство. И соответствующая власть. Впервые после пира мутантов я вспомнил, что Ларри предлагал мне не только жизнь, но и привилегии, вплоть до официальной должности. А это расширяет возможности гораздо больше, чем статус кузена Кэтлин.
— Не сердись, — пошел на мировую Джейк. — Ребята будут рады тебя видеть.
Ну да, для него моухейцы «ребята». Соседи, друзья, названые братья. Может, как раз Джейка, до отвращения невинного в своей очумелости, мне стоит бояться сильнее, чем Роджера Энсона или Маккини? Если он не отдает отчета в своих поступках, то сожрет меня в два счета. Застучит ночью дождик по крыше, проснутся на чердаке мыши… И пустоглазая мышь по имени Джейк Риденс, волоча за собой разросшуюся кожу, побредет к моей постели, дрожа от голода.
Надо запирать спальню. Забить окно досками. А потом залезть под одеяло с головой, трястись от страха и молиться, чтобы кто-нибудь большой, сильный и праведный пришел спасти меня. Я ведь такой замечательный, меня ни в коем случае нельзя не спасать! И это будет очень удобно сделать, пока толпа монстров расправляется с Делбертом Энсоном.
Я прошел мимо Джейка к окну. В нескольких шагах от веранды сидел на траве Дольф Маккини. Увидев меня, он не смутился, уставился в глаза, как надзиратель из Алькатраса. Спасибо, дубинкой этого урода не снабдили.
— Где мой «Корветт»?
— А разве не ты его забрал? — удивился Джейк.
— Куда?
— Откуда я знаю? Я не сторож на автостоянке. — Он тоже выглянул в окно; вытянув шею, прижался щекой к стеклу. — Ничего не понимаю. Он же вон там стоял еще вчера. Или позавчера? В общем, был. Ты у Ларри не спрашивал?
— Спрошу.
Одеваясь, я представил себе этот разговор. «Зачем тебе машина, Уолт? — улыбнется О'Доннел. — По жаре ездить — удовольствие небольшое. Скажи, что надо купить, и ребята все привезут. Или запиши, если боишься, что они забудут». А «ребята» дружно поддержат его. Может, попросить, чтоб попугая мне купили? Говорящего. Бедный, бедный Робин Крузо, куда ты попал? Бедный, бедный Уолт, что ты теперь собираешься делать?
* * *
Моухейский дансинг встретил нас музыкой и многоголосьем. Ничего не изменилось. Вокруг только доброжелательность. А я — папа римский.
И это ко мне на поклон привели столько незнакомых людей? Старухи, болтающей с миссис Гарделл (она приветливо посмотрела на меня, а наша домохозяйка вообще заулыбалась, точно заботливая мать), я ни разу еще не видел, и вон тех двух девушек лет двадцати, некрасивых, ширококостных и широколицых — тоже. Но и знакомые собрались все до единого.
Они шумно обрадовались моему появлению — спорю на собственную голову, Ларри уже всем сообщил хорошую новость. Мужчины хлопали меня по спине, а женщины улыбались, мать и дочери О'Доннел ярче всех. Кэтлин чмокнула Джейка в щеку, а я получил от нее два быстрых поцелуя, причем второй легко задел мои губы. Никто, кажется, не заметил этой вольности. Ларри приветственно помахал из-за стойки и, не задавая вопросов, налил в стакан бренди.
— Еще кто-то из загонщиков приехал? — вполголоса спросил я у него. И ничем не выказал, что слышу одобрительные шепотки со всех сторон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110