Мелкие гранитные ступени поднимались аккурат к дверям Залы собраний, чья изящная полусфера переливалась в лучах солнца.
Колдунья поспешила вперёд. Она на ходу сбросила с плеч забрызганный дорожной грязью плащ и даже не обернулась, когда тяжёлая ткань упала на ступени и потекла к подножию лестницы.
Спутники Фиалки ещё стояли внизу, окаменевшие от неожиданно торжественного и прекрасного зрелища – стройная женщина в платье лилового цвета всходила по гранитным ступеням к величественному, словно само Время зданию. Закатное солнце бросало ей под ноги последние отблески и, казалось, что она идёт по пылающему багрянцу. В своей леденящей царственности древняя крепость и юная ведьма были, пожалуй, равны. Даже циничный и едкий Хельзак не смог сдержать судорожного вздоха восхищения. На полпути Итель обернулась, посмотрела сверху вниз на своих застывших, словно статуи, спутников и нетерпеливо щёлкнула пальцами. Оробевшие чернокнижники, исполненные непонятного благоговения, поспешили следом.
* * *
Когда распахнулись тяжёлые двери, сердце Алеха болезненно дрогнуло и сбилось с привычного ритма. В высоком проёме стояла Итель. Она ничуть не изменилась за прошедшие, нет, не годы, века. Та же горделивая стать, тот же крылатый росчерк бровей, те же глаза прозрачного фиалкового цвета. Вся та же самая. Но, в этой новой Ители появился какой-то доселе неведомый Алеху разлад, который он не мог не заметить. Что-то с ней, определённо, было не так. А что именно, эльф не понимал.
Фиалка лишь скользнула взглядом по застывшему в неподвижности бессмертному, подарив ему учтивую мимолётную улыбку. Потом ведьма устремила свой взгляд на растерянную Люцию, которая стояла рядом с огромным круглым столом. Некоторое время обе судорожно оглядывали друг друга. А потом Итель рассмеялась незнакомым Алеху низким чувственным смехом, от которого по телу мгновенно побежали блаженные мурашки.
– Ах, девочка моя… Я и подумать не могла, что ты окажешься одной из главных участниц всей этой заварухи.
И Итель снова засмеялась.
– Алех, я-то решила, что ты смотришь в хрустальный шар, а это, оказывается, была моя тарелка, – ведьма прыснула в кулачок и покачала красивой головой, мол, бывает же. – Да, затейливые переплетения судеб…
Фиалка кокетливо прикрыла ладонью губы, словно стирая с них новую улыбку. За её спиной на пороге один за другим возникли настороженные спутники. Хельзак стал чуть в стороне, скрестив на груди руки, и беззастенчиво разглядывал троих обитателей крепости. Из-за его спины на полшага вперёд выступила Ихвель. Она уже давно залечила синяк от оплеухи, которой была награждена за попытку убить волшебника Тороя, но след в душе, как говорится, остался. И теперь златовласая ведьма метала свирепые взгляды на чародея, что покамест молчал и обводил глазами всю честную компанию.
В зале повисла тишина. Последними вошли два колдуна, которые несли зеркало. Оба тяжело дышали – подъём по длинной лестнице, да ещё и с колдовским стеклом в руках, был не из лёгких. Теперь колдуны пристроили свою ношу возле стены и торопливо озирались, поскольку боялись, что пропустили всё интересное.
Люция крепко стиснула ладонь Тороя, не зная, что ответить своей «бабке». Ну не вязалась прекрасная Фиалка с образом согбенной сварливой ведьмы. Судя по всему, красавица-колдунья это поняла и тепло улыбнулась девчонке:
– Так-то, небось, всё же лучше, чем прежде, а, детонька?
Эта самая «детонька» на долю мгновения вернула Люцию в маленький домик, затерянный в чаще флуаронского леса.
Фиалка всё смотрела на свою ученицу и улыбалась. А потом, нерешительно, словно боясь обжечься, красавица-колдунья перевела глаза на Тороя. Всё это время она избегала смотреть на него, берегла, так сказать, на сладкое. А теперь, изрядно потомив мага равнодушием, Итель впилась в него цепким взглядом. Их взоры скрестились, и для Фиалки всё перестало существовать. Она чуть склонила голову набок и поедала волшебника глазами. Его лицо было спокойно тем напряжённым спокойствием, какое охватывает за секунду до смертельной битвы. Похоже, Торой действительно думал, будто Фиалка мчится в Гелинвир, чтобы рвать и крушить, менять установленный порядок и властвовать, а заодно – укокошить его – Тороя – ну и Люцию с Алехом для пущей острастки.
Пауза затягивалась, но никто не проронил ни звука, чтобы хоть как-то прервать странное молчание и загадочную игру взглядов. Итель смотрела на Тороя, а Торой, Люция и Алех – на Итель. Мгновения тянулись и тянулись.
– Где мальчик? – Спросила ведьма, не отводя глаз от волшебника. – Он нам нужен.
Торой ответил ровным голосом, хотя говорить спокойно ему было, ой, как непросто. Он ожидал от ведьмы чего угодно, но только не этого в высшей степени странного обмена взглядами.
– Зачем?
Итель дёрнула плечом в сторону зеркала, но игру в «кто, кого пересмотрит» не прервала.
– Зеркало нужно разбить. Это может сделать только последний из рода Создателя.
И снова тишина. Но на этот раз всеобщее благоговейное молчание нарушил звонкий дерзкий голосок, принадлежащий, конечно же, Люции. И спросила она, разумеется, самое главное – то, о чём остальные пока ещё молчали. Просто девушку начинали злить взгляды, которыми одаривала волшебника красавица ведьма – даже безупречный сочный ротик и тот приоткрылся, а в глазах, в глазах… столько плотоядного обожания, сколько бывает у изголодавшегося по сытному обеду человека.
– Зачем ты убила стольких людей? – и Люция закусила губу, сражённая собственной смелостью.
Теперь взгляды десятков глаз обратились на колдунку. Ну и на том спасибо, что хоть Торой перестал таращиться на Итель, а то ещё зародились бы в его голове непристойные мыслишки о том, что Фиалка-то во многом будет красивее своей нескладной наперсницы.
– Девочка моя, – ведьма устремила переливающийся взгляд на ученицу и медоточиво улыбнулась. – Я никого не убила. Всему виной творение мастера Гиа. Кто же знал, что оно умертвит столько народу? Я и не собиралась творить ничего подобного. Сядем.
Итель изящным движением руки указала на огромный стол Собраний. И пояснила:
– В ногах правды нет.
Когда все расселись, стол показался Люции ещё огромнее, чем прежде – слишком уж много мест осталось незанятыми. Торой, Алех и юная колдунка сели напротив прибывших. Итель, конечно, устроилась так, чтобы видеть мага. По правую и левую руки от ведьмы расположились хмурые чернокнижники. Торой заметил, наконец-то, близнецов и, едва скрывая насмешливую улыбку, спросил одного из них, того, кто, судя по всему, ещё берёг ушибленное несколько дней назад плечо:
– Болит?
Чернокнижник хмуро кивнул и пристыжённый опустил глаза. Его брат покраснел до корней волос, вспомнив неудачное нападение на Тороя ещё там, в заснеженном Мираре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
Колдунья поспешила вперёд. Она на ходу сбросила с плеч забрызганный дорожной грязью плащ и даже не обернулась, когда тяжёлая ткань упала на ступени и потекла к подножию лестницы.
Спутники Фиалки ещё стояли внизу, окаменевшие от неожиданно торжественного и прекрасного зрелища – стройная женщина в платье лилового цвета всходила по гранитным ступеням к величественному, словно само Время зданию. Закатное солнце бросало ей под ноги последние отблески и, казалось, что она идёт по пылающему багрянцу. В своей леденящей царственности древняя крепость и юная ведьма были, пожалуй, равны. Даже циничный и едкий Хельзак не смог сдержать судорожного вздоха восхищения. На полпути Итель обернулась, посмотрела сверху вниз на своих застывших, словно статуи, спутников и нетерпеливо щёлкнула пальцами. Оробевшие чернокнижники, исполненные непонятного благоговения, поспешили следом.
* * *
Когда распахнулись тяжёлые двери, сердце Алеха болезненно дрогнуло и сбилось с привычного ритма. В высоком проёме стояла Итель. Она ничуть не изменилась за прошедшие, нет, не годы, века. Та же горделивая стать, тот же крылатый росчерк бровей, те же глаза прозрачного фиалкового цвета. Вся та же самая. Но, в этой новой Ители появился какой-то доселе неведомый Алеху разлад, который он не мог не заметить. Что-то с ней, определённо, было не так. А что именно, эльф не понимал.
Фиалка лишь скользнула взглядом по застывшему в неподвижности бессмертному, подарив ему учтивую мимолётную улыбку. Потом ведьма устремила свой взгляд на растерянную Люцию, которая стояла рядом с огромным круглым столом. Некоторое время обе судорожно оглядывали друг друга. А потом Итель рассмеялась незнакомым Алеху низким чувственным смехом, от которого по телу мгновенно побежали блаженные мурашки.
– Ах, девочка моя… Я и подумать не могла, что ты окажешься одной из главных участниц всей этой заварухи.
И Итель снова засмеялась.
– Алех, я-то решила, что ты смотришь в хрустальный шар, а это, оказывается, была моя тарелка, – ведьма прыснула в кулачок и покачала красивой головой, мол, бывает же. – Да, затейливые переплетения судеб…
Фиалка кокетливо прикрыла ладонью губы, словно стирая с них новую улыбку. За её спиной на пороге один за другим возникли настороженные спутники. Хельзак стал чуть в стороне, скрестив на груди руки, и беззастенчиво разглядывал троих обитателей крепости. Из-за его спины на полшага вперёд выступила Ихвель. Она уже давно залечила синяк от оплеухи, которой была награждена за попытку убить волшебника Тороя, но след в душе, как говорится, остался. И теперь златовласая ведьма метала свирепые взгляды на чародея, что покамест молчал и обводил глазами всю честную компанию.
В зале повисла тишина. Последними вошли два колдуна, которые несли зеркало. Оба тяжело дышали – подъём по длинной лестнице, да ещё и с колдовским стеклом в руках, был не из лёгких. Теперь колдуны пристроили свою ношу возле стены и торопливо озирались, поскольку боялись, что пропустили всё интересное.
Люция крепко стиснула ладонь Тороя, не зная, что ответить своей «бабке». Ну не вязалась прекрасная Фиалка с образом согбенной сварливой ведьмы. Судя по всему, красавица-колдунья это поняла и тепло улыбнулась девчонке:
– Так-то, небось, всё же лучше, чем прежде, а, детонька?
Эта самая «детонька» на долю мгновения вернула Люцию в маленький домик, затерянный в чаще флуаронского леса.
Фиалка всё смотрела на свою ученицу и улыбалась. А потом, нерешительно, словно боясь обжечься, красавица-колдунья перевела глаза на Тороя. Всё это время она избегала смотреть на него, берегла, так сказать, на сладкое. А теперь, изрядно потомив мага равнодушием, Итель впилась в него цепким взглядом. Их взоры скрестились, и для Фиалки всё перестало существовать. Она чуть склонила голову набок и поедала волшебника глазами. Его лицо было спокойно тем напряжённым спокойствием, какое охватывает за секунду до смертельной битвы. Похоже, Торой действительно думал, будто Фиалка мчится в Гелинвир, чтобы рвать и крушить, менять установленный порядок и властвовать, а заодно – укокошить его – Тороя – ну и Люцию с Алехом для пущей острастки.
Пауза затягивалась, но никто не проронил ни звука, чтобы хоть как-то прервать странное молчание и загадочную игру взглядов. Итель смотрела на Тороя, а Торой, Люция и Алех – на Итель. Мгновения тянулись и тянулись.
– Где мальчик? – Спросила ведьма, не отводя глаз от волшебника. – Он нам нужен.
Торой ответил ровным голосом, хотя говорить спокойно ему было, ой, как непросто. Он ожидал от ведьмы чего угодно, но только не этого в высшей степени странного обмена взглядами.
– Зачем?
Итель дёрнула плечом в сторону зеркала, но игру в «кто, кого пересмотрит» не прервала.
– Зеркало нужно разбить. Это может сделать только последний из рода Создателя.
И снова тишина. Но на этот раз всеобщее благоговейное молчание нарушил звонкий дерзкий голосок, принадлежащий, конечно же, Люции. И спросила она, разумеется, самое главное – то, о чём остальные пока ещё молчали. Просто девушку начинали злить взгляды, которыми одаривала волшебника красавица ведьма – даже безупречный сочный ротик и тот приоткрылся, а в глазах, в глазах… столько плотоядного обожания, сколько бывает у изголодавшегося по сытному обеду человека.
– Зачем ты убила стольких людей? – и Люция закусила губу, сражённая собственной смелостью.
Теперь взгляды десятков глаз обратились на колдунку. Ну и на том спасибо, что хоть Торой перестал таращиться на Итель, а то ещё зародились бы в его голове непристойные мыслишки о том, что Фиалка-то во многом будет красивее своей нескладной наперсницы.
– Девочка моя, – ведьма устремила переливающийся взгляд на ученицу и медоточиво улыбнулась. – Я никого не убила. Всему виной творение мастера Гиа. Кто же знал, что оно умертвит столько народу? Я и не собиралась творить ничего подобного. Сядем.
Итель изящным движением руки указала на огромный стол Собраний. И пояснила:
– В ногах правды нет.
Когда все расселись, стол показался Люции ещё огромнее, чем прежде – слишком уж много мест осталось незанятыми. Торой, Алех и юная колдунка сели напротив прибывших. Итель, конечно, устроилась так, чтобы видеть мага. По правую и левую руки от ведьмы расположились хмурые чернокнижники. Торой заметил, наконец-то, близнецов и, едва скрывая насмешливую улыбку, спросил одного из них, того, кто, судя по всему, ещё берёг ушибленное несколько дней назад плечо:
– Болит?
Чернокнижник хмуро кивнул и пристыжённый опустил глаза. Его брат покраснел до корней волос, вспомнив неудачное нападение на Тороя ещё там, в заснеженном Мираре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151