Из пучин Тьмы и Безвременья на мгновенье заглянуть туда, где есть жизнь и любовь, тепло солнечного света и запах напитанной дождём земли? Он смотрел на свою Фиалку, и его глаза любили. И только грустная улыбка застыла на лице.
– Родной мой! – Итель скребла руками по податливому, словно мокрая ткань, стеклу. – Я знаю, знаю, как тебя вернуть. Взгляни на них, они самые сильные, их Силы будет довольно. А он, он такой же как ты… Вы так похожи. Только не исчезай…
Её шёпот невнятный и безумный эхом отдавался в уголках залы.
Торой застонал – даже этот тихий шелест женского голоса причинял настрадавшимся от Призыва ушам нестерпимую боль. Но через долю мгновения пришло понимание сказанных ведьмой слов. И тут уж стало не до боли. Маг проклинал себя за недогадливость и беспомощность.
Вовсе не равновесие было нужно Фиалке, и не равенство между колдунами и магами, совсем не этого она добивалась столько лет, не к этому шла. Она хотела вернуть Рогона, она ждала, когда появится на свет тот, в чьё тело можно будет перетянуть душу мужа из Мира Скорби. И тело это должно быть молодым и сильным, чтобы Рогон в новой оболочке не чувствовал себя ни ущербным, ни беспомощным. А Торой ведь не уступает мужу Фиалки в Силе, он молод, крепок и сможет вместить в себя новую сущность. А эти колдуны и некроманты? Они были нужны красавице-ведьме вовсе не как спутники или помощники, а как жертвенные. Их Сила, Сила некромантов и чернокнижников, умело почерпнутая Ителью прорвёт тонкую ткань реальности, позволит освободить Рогона. И снова Торой застонал, но на этот раз не от боли.
Ах, какой дурак! Гиа хотел вернуть умершую жену, но не сумел, поскольку не был волшебником. Тогда он спрятал Зеркало. Может, просто ждал удобного для обряда случая, а может, не захотел идти к поставленной цели такими средствами. А вот Итель средства как раз и не смущают. Она скрупулёзно и долго готовилась.
А Торой? Какой же непроходимый глупец! Он взвешивал и примерял этот мир на себя, мужчину. Но Фиалка-то была женщиной, причём влюблённой женщиной, которая ради своей безумной любви готова на всё, на убийство, предательство, подлость. Она подготовила этот мир к возвращению Рогона – убила и низложила магов, чтобы те не могли препятствовать её мужу или своими интригами ещё раз их разлучить. Итель вернёт Рогона, а возможно даже сделает его бессмертным. Иначе, зачем столько жертвенных?
Колдунья сделала всё, чтобы этот новый мир идеально подходил для её воскресшего чувства. А Рогон, конечно, и думать не думал в своё время, что неизвестная ведьма, завладевшая зеркалом, окажется его собственной женой. Да, Рогон был излишне благороден и, конечно, не мог допустить такой крамольной мысли, будто его жена на самом деле бессмертная лефийка. И уж, тем более, он не предполагал, что от одиночества и тоски по нему она сойдёт с ума.
Волшебник мутнеющим взором обвёл Залу – на полу корчились, зажимая руками кровоточащие уши чернокнижники, Алех лежал, запрокинув голову, под столом – бледный и неподвижный. Илан съежился рядом – то ли без сознания, то ли оглушённый Зовом. И только Элукс, которому были чужды все эти волшебные экивоки, безостановочно рисовал в своём альбоме. Для него всё происходящее было лишь представлением.
И тут волшебник вспомнил и понял слова Тьянки, обращавшейся к нему из далёкого далека: «Есть тайные двери, которые открыть не всякому по силам». А ещё её напутствие: «Девчонку свою блюди! Любовь, она ведь не только на дары щедра, но и на откуп».
Девчонку.
Люция!
Он вскочил на ноги, словно ужаленный. Всё стало неважным, вторичным. И мальчик, и Алех, и некроманты, и даже Итель со своей неистовой любовью. Люция!
Колдунка неподвижно стояла возле наставницы, тогда как Фиалка судорожно обнимала зеркальное стекло и умоляла мужа:
– Руку! Дай мне руку! Я так долго ждала! Я стольким пожертвовала! Дай мне руку!!!
На лице Рогона было смятение. То ли он не слышал Итель, то ли не понимал. Но вот правая рука чародея всё же начала медленно приближаться к разъединяющему их стеклу. Он не мог не выполнить просьбу заплаканной прекрасной женщины, женщины, которую всегда любил и которую помнил даже здесь, за гранью Времени и Жизни. Торой не мог винить мага. Кто бы на его месте устоял? Поменять Безвременье и забвение на жизнь и любовь? Ха!
Сквозь разноцветные витражи окон в Залу просачивались последние лучи солнца. День подходил к концу. А Торой, будто истукан, замер посреди Залы собраний. Холодное равнодушие захлестнуло его с головой.
– Люция, отойди! – он сказал это властно и спокойно, а потом свёл пальцы обеих ладоней, концентрируя в них всю свою Силу.
В колыбели ладней сперва зародилась лишь малая искорка, но уже через мгновение между напряжёнными пальцами яростно полыхнул шар Могущества. Нет, этот сгусток Силы, конечно, не разобьёт зеркало, но он отшвырнёт Итель прочь, подарит хоть пару драгоценных мгновений, чтобы всё исправить.
Но когда Торой поднял глаза, уже изготовившись к броску, он увидел, как Люция делает в воздухе безукоризненный пасс. Она защищала свою бабку!
– Нет, Торой.
Ему показалось, что он ослышался. Но юная ведьма спокойно, даже холодно повторила.
– Нет, Торой.
Слова падали, будто камни.
– Люция? – маг забыл обо всём на свете. – ЛЮЦИЯ!!!
– Глупенький, неужели ты не понял? – Колдунка улыбнулась устало, немного грустно и покачала головой, поясняя. – Ведь это же зеркало. Оно отразит Силу и убьёт тебя.
Итель, которой совершенно не было дела ни до воспитанницы, ни до стоящего посреди зала волшебника, наконец-то нащупала руку Рогона и вцепилась в его пальцы, выговаривая отрывистые гортанные слова неведомого заклятья. И в это самое мгновение Торой почувствовал как неведомое, прожорливое Нечто вырвалось из зазеркалья, потянулось к корчащимся на полу людям, чтобы вобрать в себя их Силу, потянулось к Торою, чтобы вырвать из жертвенного тела ненужную душонку.
Маг против всякого благоразумия рванул к творению мастера Гиа, туда, где стояла спокойная, даже умиротворённая Люция и плакала от счастья Фиалка. Торой хотел схватить бездействующую колдунку за руку, вышвырнуть её из Залы собраний, чтобы спасти, уберечь, но… наткнулся на невидимую стену. Люция стояла в двух шагах и грустно смотрела на мага, а он всё никак не мог преодолеть установленную ею преграду. Видимо, девчонка тоже щедро зачерпнула из того самого источника, из которого сейчас утоляла свою жажду Силы её наставница – из людей.
– Я не позволю ей убить тебя. – Тихо сказала юная ведьма и круто повернулась к Ители.
Торой колотил ладонями по неожиданно сгустившемуся воздуху, что воспарял между ним и Люцией неодолимой стеной.
– Не смей, не надо!!!
Неодолимая мощь, что тянула его сознание из тела несколько ослабла, видимо воздвигнутая колдункой стена мешала первородному колдовству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
– Родной мой! – Итель скребла руками по податливому, словно мокрая ткань, стеклу. – Я знаю, знаю, как тебя вернуть. Взгляни на них, они самые сильные, их Силы будет довольно. А он, он такой же как ты… Вы так похожи. Только не исчезай…
Её шёпот невнятный и безумный эхом отдавался в уголках залы.
Торой застонал – даже этот тихий шелест женского голоса причинял настрадавшимся от Призыва ушам нестерпимую боль. Но через долю мгновения пришло понимание сказанных ведьмой слов. И тут уж стало не до боли. Маг проклинал себя за недогадливость и беспомощность.
Вовсе не равновесие было нужно Фиалке, и не равенство между колдунами и магами, совсем не этого она добивалась столько лет, не к этому шла. Она хотела вернуть Рогона, она ждала, когда появится на свет тот, в чьё тело можно будет перетянуть душу мужа из Мира Скорби. И тело это должно быть молодым и сильным, чтобы Рогон в новой оболочке не чувствовал себя ни ущербным, ни беспомощным. А Торой ведь не уступает мужу Фиалки в Силе, он молод, крепок и сможет вместить в себя новую сущность. А эти колдуны и некроманты? Они были нужны красавице-ведьме вовсе не как спутники или помощники, а как жертвенные. Их Сила, Сила некромантов и чернокнижников, умело почерпнутая Ителью прорвёт тонкую ткань реальности, позволит освободить Рогона. И снова Торой застонал, но на этот раз не от боли.
Ах, какой дурак! Гиа хотел вернуть умершую жену, но не сумел, поскольку не был волшебником. Тогда он спрятал Зеркало. Может, просто ждал удобного для обряда случая, а может, не захотел идти к поставленной цели такими средствами. А вот Итель средства как раз и не смущают. Она скрупулёзно и долго готовилась.
А Торой? Какой же непроходимый глупец! Он взвешивал и примерял этот мир на себя, мужчину. Но Фиалка-то была женщиной, причём влюблённой женщиной, которая ради своей безумной любви готова на всё, на убийство, предательство, подлость. Она подготовила этот мир к возвращению Рогона – убила и низложила магов, чтобы те не могли препятствовать её мужу или своими интригами ещё раз их разлучить. Итель вернёт Рогона, а возможно даже сделает его бессмертным. Иначе, зачем столько жертвенных?
Колдунья сделала всё, чтобы этот новый мир идеально подходил для её воскресшего чувства. А Рогон, конечно, и думать не думал в своё время, что неизвестная ведьма, завладевшая зеркалом, окажется его собственной женой. Да, Рогон был излишне благороден и, конечно, не мог допустить такой крамольной мысли, будто его жена на самом деле бессмертная лефийка. И уж, тем более, он не предполагал, что от одиночества и тоски по нему она сойдёт с ума.
Волшебник мутнеющим взором обвёл Залу – на полу корчились, зажимая руками кровоточащие уши чернокнижники, Алех лежал, запрокинув голову, под столом – бледный и неподвижный. Илан съежился рядом – то ли без сознания, то ли оглушённый Зовом. И только Элукс, которому были чужды все эти волшебные экивоки, безостановочно рисовал в своём альбоме. Для него всё происходящее было лишь представлением.
И тут волшебник вспомнил и понял слова Тьянки, обращавшейся к нему из далёкого далека: «Есть тайные двери, которые открыть не всякому по силам». А ещё её напутствие: «Девчонку свою блюди! Любовь, она ведь не только на дары щедра, но и на откуп».
Девчонку.
Люция!
Он вскочил на ноги, словно ужаленный. Всё стало неважным, вторичным. И мальчик, и Алех, и некроманты, и даже Итель со своей неистовой любовью. Люция!
Колдунка неподвижно стояла возле наставницы, тогда как Фиалка судорожно обнимала зеркальное стекло и умоляла мужа:
– Руку! Дай мне руку! Я так долго ждала! Я стольким пожертвовала! Дай мне руку!!!
На лице Рогона было смятение. То ли он не слышал Итель, то ли не понимал. Но вот правая рука чародея всё же начала медленно приближаться к разъединяющему их стеклу. Он не мог не выполнить просьбу заплаканной прекрасной женщины, женщины, которую всегда любил и которую помнил даже здесь, за гранью Времени и Жизни. Торой не мог винить мага. Кто бы на его месте устоял? Поменять Безвременье и забвение на жизнь и любовь? Ха!
Сквозь разноцветные витражи окон в Залу просачивались последние лучи солнца. День подходил к концу. А Торой, будто истукан, замер посреди Залы собраний. Холодное равнодушие захлестнуло его с головой.
– Люция, отойди! – он сказал это властно и спокойно, а потом свёл пальцы обеих ладоней, концентрируя в них всю свою Силу.
В колыбели ладней сперва зародилась лишь малая искорка, но уже через мгновение между напряжёнными пальцами яростно полыхнул шар Могущества. Нет, этот сгусток Силы, конечно, не разобьёт зеркало, но он отшвырнёт Итель прочь, подарит хоть пару драгоценных мгновений, чтобы всё исправить.
Но когда Торой поднял глаза, уже изготовившись к броску, он увидел, как Люция делает в воздухе безукоризненный пасс. Она защищала свою бабку!
– Нет, Торой.
Ему показалось, что он ослышался. Но юная ведьма спокойно, даже холодно повторила.
– Нет, Торой.
Слова падали, будто камни.
– Люция? – маг забыл обо всём на свете. – ЛЮЦИЯ!!!
– Глупенький, неужели ты не понял? – Колдунка улыбнулась устало, немного грустно и покачала головой, поясняя. – Ведь это же зеркало. Оно отразит Силу и убьёт тебя.
Итель, которой совершенно не было дела ни до воспитанницы, ни до стоящего посреди зала волшебника, наконец-то нащупала руку Рогона и вцепилась в его пальцы, выговаривая отрывистые гортанные слова неведомого заклятья. И в это самое мгновение Торой почувствовал как неведомое, прожорливое Нечто вырвалось из зазеркалья, потянулось к корчащимся на полу людям, чтобы вобрать в себя их Силу, потянулось к Торою, чтобы вырвать из жертвенного тела ненужную душонку.
Маг против всякого благоразумия рванул к творению мастера Гиа, туда, где стояла спокойная, даже умиротворённая Люция и плакала от счастья Фиалка. Торой хотел схватить бездействующую колдунку за руку, вышвырнуть её из Залы собраний, чтобы спасти, уберечь, но… наткнулся на невидимую стену. Люция стояла в двух шагах и грустно смотрела на мага, а он всё никак не мог преодолеть установленную ею преграду. Видимо, девчонка тоже щедро зачерпнула из того самого источника, из которого сейчас утоляла свою жажду Силы её наставница – из людей.
– Я не позволю ей убить тебя. – Тихо сказала юная ведьма и круто повернулась к Ители.
Торой колотил ладонями по неожиданно сгустившемуся воздуху, что воспарял между ним и Люцией неодолимой стеной.
– Не смей, не надо!!!
Неодолимая мощь, что тянула его сознание из тела несколько ослабла, видимо воздвигнутая колдункой стена мешала первородному колдовству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151