Она уже давно заметила, что Эши пытается расставить ей ловушку, чтобы она выдала себя. Пожалуй, эта была самой очевидной.
— Знаешь, мне надоели твои игры, — заявила она. — Если ты хочешь знать, не приплыла ли я сюда с Первым флотом, то почему бы тебе просто не спросить?
Эши явно не ожидал такой реакции.
— А ты приплыла?
— Нет.
— Ага. — Казалось, он растерялся. — А со Вторым или с Третьим?
— Нет. Я вообще никогда не поднималась на палубу корабля, если не считать лодок и паромов.
— Значит, ты никогда не пересекала больших водных пространств? Ты путешествовала только пешком?
Рапсодия вспомнила о своем бесконечном походе внутри Корня и слегка вздрогнула.
— Или верхом на лошади. Теперь ты от меня отстанешь?
— Отстану?
— Ты пристаешь ко мне с вопросами о намерьенах с того самого момента, как мы вышли из Илорка. Мне это не нравится.
— Но тебе известно, кто они такие?
— Да, — не стала отрицать Рапсодия, — но все, что я о них знаю, почерпнуто мною из книг по истории. Надеюсь, ты прекратишь свою игру в кошки-мышки.
Эши усмехнулся:
— Если не ошибаюсь, эти игры заканчивается тем, что кошка съедает мышку. — Он вытащил из сумки кухонные принадлежности. — Полагаю, мне не нужно тебе объяснять, кому из нас досталась роль кошки?
Рапсодия принялась собирать хворост для костра, который успела развести.
— Так вот какое занятие ты придумал на сегодняшний вечер?
— Ты мне предлагаешь поиграть? — многозначительно поинтересовался Эши.
— Ну, — ответила Рапсодия, наклоняясь, чтобы поднять лежащую на земле ветку, — мы можем это организовать. После того как костер разгорится, я отправлюсь на охоту и постараюсь раздобыть для тебя мелких грызунов на ужин. — Она продолжала собирать хворост и бессознательно принялась насвистывать.
Эши почти сразу узнал мотив — гимн древней богине урожая, песня из старого мира.
Она намерьенка, он не сомневался. Эши решил попробовать подойти с другой стороны. Он прикинул, на каких языках она могла бы говорить в старом мире, если бы действительно была намерьенкой, но его познания в древнем лиринском были крайне скудны. Тогда Эши решил произнести одну фразу на устаревшем лиринском языке, а другую на старом намерьенском. Дождавшись, когда на лицо Рапсодии упадет свет от костра, он сказал на мертвом лиринском языке:
— Знаешь, Рапсодия, я нахожу тебя необычайно привлекательной, — а потом перешел на язык намерьенов: — Мне нравится наблюдать за тобой, когда ты наклоняешься.
Она с сомнением посмотрела на него, но ничего не ответила, и дракон не почувствовал ее смущения. Эши показа лось, что первая фраза углубила морщинку у нее на лбу, возможно, она жила в лиринском поселении или в общем доме, где все говорили на лиринском языке. Он предпринял еще одну попытку.
— И у тебя восхитительные ягодицы, — заявил он, внимательно наблюдая за ее реакцией.
Рапсодия продолжала собирать хворост и подбрасывать его в огонь, а на лице у нее появилось раздражение.
— Я тебя не понимаю, — сказала она, глядя на Эши сквозь дым. — Пожалуйста, перестань болтать.
Она услышала, как Эши вздохнул и вновь принялся возиться с посудой, а когда он отвернулся, позволила себе улыбнуться.
— Тахн, Рапсодия, эвет марва хайдион («Слушай без гнева, Рапсодия, я полагаю, что ты очень сильный магнит»).
— Эбрия джайрист хист оветис бек («Я люблю смотреть, как ты приседаешь»).
— Квелстер эвет ре марайя («У тебя очень красивые булочки»).
Она с трудом сдерживала нахлынувшее веселье. Если его древний намерьенский язык еще был на что-то похож, то попытки говорить на старом лиринском вызывали смех. И как всегда, Рапсодия сказала правду. Она совсем его не понимала.
Они стали чаще сменять друг друга, когда несли дозор, главным образом из-за ее кошмаров. Примерно после часа глубокого сна Рапсодия начинала метаться, что-то бормотать, иногда принималась плакать и в конце концов просыпалась. Эши хотелось ее утешить или хотя бы разбудить, чтобы спасти от кошмаров, но он знал, что Рапсодия наделена даром предвидения. Если она видит Будущее, то лучше ей не мешать, какой бы ни была цена. Поэтому он сидел и с тоской смотрел, как она страдает, а потом просыпается, дрожа от ужаса.
Днем они почти не разговаривали. А вот вечером, когда появлялась возможность отдохнуть, наступало время для беседы. На лес опускалась ночь; все звуки становились более отчетливыми, потрескивал костер, что-то шептал ветер, блуждая среди густых ветвей, — на эти звуки днем обычно не обращаешь внимания. При ярком солнечном свете слова приобретали совсем другой смысл. Ночь скрывала все, приносила ощущение безопасности, и спутникам станови лось легче поддерживать разговор.
До цели их путешествия оставалось всего несколько дней. Эши обещал, что не пройдет и недели, как они доберутся до логова Элинсинос. Им еще предстояло перебраться на другой берег широкой реки и проделать немало лиг, но конец путешествия был уже близок.
В тот вечер атмосфера в их маленьком лагере была пронизана одиночеством. Они уже так давно находились в лесу, что забыли, когда в последний раз вокруг не было деревьев. Казалось, листва поглощает вечерние молитвы Рапсодии, а сами песни стали такими тяжелыми, что уже не могли подняться к небесам. Она сидела на вершине небольшого холма, наблюдая, как звезды, одна за другой, загораются на темном небе, а потом на время прячутся за облаками. Они вдруг напомнили Рапсодии мелких блестящих рыбешек, которых преследует в глубоком темном озере огромная хищная рыба.
— Рапсодия? — голос Эши нарушил ее размышления.
Она повернулась к темной фигуре своего спутника. Он сидел у костра, пламя которого мерцало на его туманном плаще, окружавшем его смутным ореолом.
— Да?
— Ты чувствуешь себя в безопасности рядом со мной?
Она ответила не сразу.
— Как и в любой другой компании.
Человек в капюшоне поднял голову.
— Что это значит? — его голос звучал тихо, почти нежно.
Рапсодия вновь посмотрела на небо.
— Пожалуй, я уже не помню, когда в последний раз чувствовала себя в безопасности.
Эши кивнул и вернулся к собственным размышлениям. Однако вскоре он вновь заговорил:
— Дело в твоих кошмарах?
Рапсодия подтянула колени к груди и обхватила их руками.
— Частично.
— Ты боишься встречи с Элинсинос?
Она слегка улыбнулась:
— Немного.
Эши налил себе еще одну чашку чая. В последнее время он выпивал большую часть чайника, — словно хотел загладить свою грубость, что немало забавляло Рапсодию.
— Я могу пойти с тобой, если тебе будет легче.
Рапсодия немного подумала, а потом покачала головой:
— Не думаю, что это разумно, но все равно спасибо.
— А когда-нибудь ты чувствовала себя в безопасности? — Эши сделал долгий глоток.
— Да, много лет назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181
— Знаешь, мне надоели твои игры, — заявила она. — Если ты хочешь знать, не приплыла ли я сюда с Первым флотом, то почему бы тебе просто не спросить?
Эши явно не ожидал такой реакции.
— А ты приплыла?
— Нет.
— Ага. — Казалось, он растерялся. — А со Вторым или с Третьим?
— Нет. Я вообще никогда не поднималась на палубу корабля, если не считать лодок и паромов.
— Значит, ты никогда не пересекала больших водных пространств? Ты путешествовала только пешком?
Рапсодия вспомнила о своем бесконечном походе внутри Корня и слегка вздрогнула.
— Или верхом на лошади. Теперь ты от меня отстанешь?
— Отстану?
— Ты пристаешь ко мне с вопросами о намерьенах с того самого момента, как мы вышли из Илорка. Мне это не нравится.
— Но тебе известно, кто они такие?
— Да, — не стала отрицать Рапсодия, — но все, что я о них знаю, почерпнуто мною из книг по истории. Надеюсь, ты прекратишь свою игру в кошки-мышки.
Эши усмехнулся:
— Если не ошибаюсь, эти игры заканчивается тем, что кошка съедает мышку. — Он вытащил из сумки кухонные принадлежности. — Полагаю, мне не нужно тебе объяснять, кому из нас досталась роль кошки?
Рапсодия принялась собирать хворост для костра, который успела развести.
— Так вот какое занятие ты придумал на сегодняшний вечер?
— Ты мне предлагаешь поиграть? — многозначительно поинтересовался Эши.
— Ну, — ответила Рапсодия, наклоняясь, чтобы поднять лежащую на земле ветку, — мы можем это организовать. После того как костер разгорится, я отправлюсь на охоту и постараюсь раздобыть для тебя мелких грызунов на ужин. — Она продолжала собирать хворост и бессознательно принялась насвистывать.
Эши почти сразу узнал мотив — гимн древней богине урожая, песня из старого мира.
Она намерьенка, он не сомневался. Эши решил попробовать подойти с другой стороны. Он прикинул, на каких языках она могла бы говорить в старом мире, если бы действительно была намерьенкой, но его познания в древнем лиринском были крайне скудны. Тогда Эши решил произнести одну фразу на устаревшем лиринском языке, а другую на старом намерьенском. Дождавшись, когда на лицо Рапсодии упадет свет от костра, он сказал на мертвом лиринском языке:
— Знаешь, Рапсодия, я нахожу тебя необычайно привлекательной, — а потом перешел на язык намерьенов: — Мне нравится наблюдать за тобой, когда ты наклоняешься.
Она с сомнением посмотрела на него, но ничего не ответила, и дракон не почувствовал ее смущения. Эши показа лось, что первая фраза углубила морщинку у нее на лбу, возможно, она жила в лиринском поселении или в общем доме, где все говорили на лиринском языке. Он предпринял еще одну попытку.
— И у тебя восхитительные ягодицы, — заявил он, внимательно наблюдая за ее реакцией.
Рапсодия продолжала собирать хворост и подбрасывать его в огонь, а на лице у нее появилось раздражение.
— Я тебя не понимаю, — сказала она, глядя на Эши сквозь дым. — Пожалуйста, перестань болтать.
Она услышала, как Эши вздохнул и вновь принялся возиться с посудой, а когда он отвернулся, позволила себе улыбнуться.
— Тахн, Рапсодия, эвет марва хайдион («Слушай без гнева, Рапсодия, я полагаю, что ты очень сильный магнит»).
— Эбрия джайрист хист оветис бек («Я люблю смотреть, как ты приседаешь»).
— Квелстер эвет ре марайя («У тебя очень красивые булочки»).
Она с трудом сдерживала нахлынувшее веселье. Если его древний намерьенский язык еще был на что-то похож, то попытки говорить на старом лиринском вызывали смех. И как всегда, Рапсодия сказала правду. Она совсем его не понимала.
Они стали чаще сменять друг друга, когда несли дозор, главным образом из-за ее кошмаров. Примерно после часа глубокого сна Рапсодия начинала метаться, что-то бормотать, иногда принималась плакать и в конце концов просыпалась. Эши хотелось ее утешить или хотя бы разбудить, чтобы спасти от кошмаров, но он знал, что Рапсодия наделена даром предвидения. Если она видит Будущее, то лучше ей не мешать, какой бы ни была цена. Поэтому он сидел и с тоской смотрел, как она страдает, а потом просыпается, дрожа от ужаса.
Днем они почти не разговаривали. А вот вечером, когда появлялась возможность отдохнуть, наступало время для беседы. На лес опускалась ночь; все звуки становились более отчетливыми, потрескивал костер, что-то шептал ветер, блуждая среди густых ветвей, — на эти звуки днем обычно не обращаешь внимания. При ярком солнечном свете слова приобретали совсем другой смысл. Ночь скрывала все, приносила ощущение безопасности, и спутникам станови лось легче поддерживать разговор.
До цели их путешествия оставалось всего несколько дней. Эши обещал, что не пройдет и недели, как они доберутся до логова Элинсинос. Им еще предстояло перебраться на другой берег широкой реки и проделать немало лиг, но конец путешествия был уже близок.
В тот вечер атмосфера в их маленьком лагере была пронизана одиночеством. Они уже так давно находились в лесу, что забыли, когда в последний раз вокруг не было деревьев. Казалось, листва поглощает вечерние молитвы Рапсодии, а сами песни стали такими тяжелыми, что уже не могли подняться к небесам. Она сидела на вершине небольшого холма, наблюдая, как звезды, одна за другой, загораются на темном небе, а потом на время прячутся за облаками. Они вдруг напомнили Рапсодии мелких блестящих рыбешек, которых преследует в глубоком темном озере огромная хищная рыба.
— Рапсодия? — голос Эши нарушил ее размышления.
Она повернулась к темной фигуре своего спутника. Он сидел у костра, пламя которого мерцало на его туманном плаще, окружавшем его смутным ореолом.
— Да?
— Ты чувствуешь себя в безопасности рядом со мной?
Она ответила не сразу.
— Как и в любой другой компании.
Человек в капюшоне поднял голову.
— Что это значит? — его голос звучал тихо, почти нежно.
Рапсодия вновь посмотрела на небо.
— Пожалуй, я уже не помню, когда в последний раз чувствовала себя в безопасности.
Эши кивнул и вернулся к собственным размышлениям. Однако вскоре он вновь заговорил:
— Дело в твоих кошмарах?
Рапсодия подтянула колени к груди и обхватила их руками.
— Частично.
— Ты боишься встречи с Элинсинос?
Она слегка улыбнулась:
— Немного.
Эши налил себе еще одну чашку чая. В последнее время он выпивал большую часть чайника, — словно хотел загладить свою грубость, что немало забавляло Рапсодию.
— Я могу пойти с тобой, если тебе будет легче.
Рапсодия немного подумала, а потом покачала головой:
— Не думаю, что это разумно, но все равно спасибо.
— А когда-нибудь ты чувствовала себя в безопасности? — Эши сделал долгий глоток.
— Да, много лет назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181