Но уже – в затылок. Поэтому она его не услышала. Услышал здоровенный мужик, проходивший мимо. Горшков сбивчиво объяснил ему, что отправил не его. Мужик поверил и отпустил Горшкова.
Через несколько минут выяснилось, что половина человечества – в синих куртках. Горшков перестал обращаться ко всем синим, к тому же один из них оказался парнем с длинными волосами и врезал Горшкову по чайнику.
Поэтому Горшков теперь стоял без всяких признаков жизни и только думал: «Хорошо бы не эта!.. А вот эта бы – хорошо!..»
Зина возникла с тылу. Совершенно не такая, какая была по телефону.
– Здравствуйте, Коля!
– А я вас сразу узнал, – сказал Горшков.
– Почему же?
– Так вы ж сказали: «Здравствуйте, Коля»!
Горшков пригляделся: Зина оказалась в очках. Поэтому он спросил:
– Вы – не учительница?
– Нет. Бухгалтер. Я же вам говорила.
– Бухгалтер, милый мой бухгалтер! – спел ей Горшков.
– Куда пойдем? – спросила Зина.
– Прогуляемся для разнообразия, – сказал Горшков.
Прогулка потекла по улице. Зина быстро завяла от шума и пыли грузовых машин и через час сказала:
– Может, поедем ко мне?
– Давно пора! – проснулся Горшков. – Может, я вас тогда уж и под руку возьму? Я сразу хотел предложить, да подумал, что это будет не совсем удобно.
– Под руку?
– Нет, к вам – домой.
Квартира была однокомнатная.
– Сразу видно – женщина живёт, – сделал вывод Горшков.
– А как вы догадались?
– Чисто у вас.
– А у вас что, окурки на полу валяются?
– Нет, на полу не валяются, – обиделся Горшков. – Но в раковине можно найти. Мокрые, правда.
– Но можно подсушить!
– Кстати, о планировке. Туалет имеется?
– Вообще-то – да. Вторая дверь.
– Вас понял. Запомним на будущее.
Горшков прошел в комнату, а Зина метнулась на кухню.
– Коньяк будете? – крикнула она.
– Ну, раз ничего другого нет… – сказал Горшков.
Зина вернулась с коньяком и двумя грейпфрутами в тарелке, похожими на грудь Венеры.
– А чего коньяк не полный?
– Отмечала свой день рождения.
– Плохо, наверно, отметили?
– Почему?
– Так не допито.
– Эта третья была.
Горшков налил себе и Зину не забыл.
– Как говорит Костя Мелихан, поднимая тост за даму: «Дай бог – не последняя!»
Горшков сразу осушил свою рюмку и тут же наполнил снова. Зина грела свою в маленьких ладонях.
– Может, включить музыку?
– Ага! – обрадовался Горшков и поперхнулся коньяком. – Делать-то все равно нечего.
Зина врубила магнитофон.
– Пугачиха! – сказал Горшков и откинулся в кресле. – Моя любовь!
Зина взяла его за руку:
– Потанцуем?
– О, белый танец! – сказал Горшков и попытался допить коньяк. – Дамы приглашают кавалеров.
– А есть ещё голубой танец, – сказала Зина, убирая из рук Горшкова рюмку. – Кавалеры приглашают кавалеров.
Зина протанцевала с Горшковым до конца всю песню, а потом завалила его на диван, предварительно дернув ногой на себя нижний край.
Выйдя на улицу, Горшков машинально посмотрел на часы: вся процедура заняла сорок минут. «Да, – подумал он, – бухгалтеры ценят своё время!»
На другой день позвонил Спиридонов:
– Ну, как?
– Нормально, – ответил Горшков. – Только я не понял, кто кого – я её или она меня?
– Ну, если не забеременеешь, значит, ты – её!
Джентльмен на вече
– Фигурка – оближешься! – говорил по телефону Зарецкий. – Роден, бронза!
– Девятнадцатый век, сто кило? – спросил Макс.
– А шутки свои дома оставь! Скромней надо быть. Стань джентльменом хоть на вечер. А то прошлый раз ты уже пошутил.
От прошлого раза у Макса осталось яркое впечатление. Фонарь между глаз. Он там все за красоткой одной ухлестывал змеевидной. Потом её спросил: «Можно вас проводить до дома?» Она ему в ответ: «У меня дома муж». А он – ей: «Так до моего дома». Ну и засветила ему. Как её муж научил. На секции айкидо.
…Когда музыка начала щекотать ноги и все полезли из-за стола, Зарецкий подвел Макса к смуглой.
– Майя, – представилась она.
«Ацтек», – хотел представится Макс, но, как велел Зарецкий, промолчал.
– А тебя-то как звать? – спросил Макса Зарецкий, будто видел его впервые.
– Максимов, – ответил Макс после некоторого раздумья.
Он уже хотел пригласить Смуглянку на танец, как вдруг к ним подскочила пожилая, сорокалетняя, с бандитской челюстью, и, схватив его за руку, капризно воскликнула:
– Почему мы не танцуем?
Макс вяло поплелся за ней.
– В прошлой жизни я была мужчиной, – сообщила она ему.
Даже ухом он почувствовал от нее запах сайры.
«Обезьяной ты была в прошлой жизни! – подумал Макс. – И ею же в этой осталась!»
Смуглянка уже танцевала с каким-то в клетчатом пиджаке, но улыбалась Максу. Когда хохотнула, Макс понял, что улыбается она не ему, а глупым россказням клетчатого.
Музыка прекратилась, и Макс тотчас же отлепился от Челюсти. Но она крикнула:
– Женский танец!
И снова прижала Макса к себе. Так, что его шея оказалась у нее между грудей.
Скинула туфли. Но все равно была пока выше Макса. Стала крутиться волчком под поднятой ею же Максовой рукой. И так же заставляла крутиться его.
Наконец, и эта жизнеутверждающая музыка умерла.
– Почему мы такие грустные? – спросила Челюсть Макса, не выпуская его из рук. – Может быть, я смогу развеять эту грусть?
Макс знал, что ответить, но не знал, как сказать.
– Курите?
– Нет. Колюсь, – не сдержался он.
Десятимесячным животом она втолкнула его в пустую комнату и там с умным лицом закурила.
– Вы были женаты?
«Началось!» – подумал Макс. И ответил:
– Не был.
– Почему? Это настораживает!
В комнату заглянула Смуглянка, но увидев Челюсть, сказала:
– Пардон!
И исчезла.
Макс посмотрел на часы: «Сейчас объясню ей, что мне надо срочно куда-то идти». Но тут Челюсть внезапно сообщила ему, что у нее больной ребенок. Теперь нельзя было не только уйти, но даже как следует ответить. За больным ребёнком потянулись другие беды, обрушившиеся на Челюсть. Раз в минуту Макс одобрительно кивал.
«Или она умная, или дура!» – думал он, глядя на её висячие щеки.
– Да вы меня совсем не слушаете! – вдруг обиделась Челюсть.
– Слушаю. Почему же? – обиделся Макс. – Потом он вам изменил с бухгалтером.
– Это я ему изменила с бухгалтером! – воскликнула Челюсть, ударив себя кулаком по толстым бу сам. – Бухгалтер был мужчиной.
– До встречи с вами? – спросил Макс.
Челюсть проглотила и это.
– А потом мне встретился действительно интересный человек. Старший бухгалтер! Сырьевой базы.
«Да что она там – всю бухгалтерию?!» – ужаснулся Макс. И резко встал.
– Все! – сказал он. – Ухожу, не прощаясь.
– Что-то мы засиделись, – сказала она и вытянула вперёд руку, поиграв в воздухе своими морковками. – Помогите даме! Джентльмен!
Макс обеими руками схватил эту лапу и со всех сил дернул на себя, так что Челюсть чуть не стукнулась о косяк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Через несколько минут выяснилось, что половина человечества – в синих куртках. Горшков перестал обращаться ко всем синим, к тому же один из них оказался парнем с длинными волосами и врезал Горшкову по чайнику.
Поэтому Горшков теперь стоял без всяких признаков жизни и только думал: «Хорошо бы не эта!.. А вот эта бы – хорошо!..»
Зина возникла с тылу. Совершенно не такая, какая была по телефону.
– Здравствуйте, Коля!
– А я вас сразу узнал, – сказал Горшков.
– Почему же?
– Так вы ж сказали: «Здравствуйте, Коля»!
Горшков пригляделся: Зина оказалась в очках. Поэтому он спросил:
– Вы – не учительница?
– Нет. Бухгалтер. Я же вам говорила.
– Бухгалтер, милый мой бухгалтер! – спел ей Горшков.
– Куда пойдем? – спросила Зина.
– Прогуляемся для разнообразия, – сказал Горшков.
Прогулка потекла по улице. Зина быстро завяла от шума и пыли грузовых машин и через час сказала:
– Может, поедем ко мне?
– Давно пора! – проснулся Горшков. – Может, я вас тогда уж и под руку возьму? Я сразу хотел предложить, да подумал, что это будет не совсем удобно.
– Под руку?
– Нет, к вам – домой.
Квартира была однокомнатная.
– Сразу видно – женщина живёт, – сделал вывод Горшков.
– А как вы догадались?
– Чисто у вас.
– А у вас что, окурки на полу валяются?
– Нет, на полу не валяются, – обиделся Горшков. – Но в раковине можно найти. Мокрые, правда.
– Но можно подсушить!
– Кстати, о планировке. Туалет имеется?
– Вообще-то – да. Вторая дверь.
– Вас понял. Запомним на будущее.
Горшков прошел в комнату, а Зина метнулась на кухню.
– Коньяк будете? – крикнула она.
– Ну, раз ничего другого нет… – сказал Горшков.
Зина вернулась с коньяком и двумя грейпфрутами в тарелке, похожими на грудь Венеры.
– А чего коньяк не полный?
– Отмечала свой день рождения.
– Плохо, наверно, отметили?
– Почему?
– Так не допито.
– Эта третья была.
Горшков налил себе и Зину не забыл.
– Как говорит Костя Мелихан, поднимая тост за даму: «Дай бог – не последняя!»
Горшков сразу осушил свою рюмку и тут же наполнил снова. Зина грела свою в маленьких ладонях.
– Может, включить музыку?
– Ага! – обрадовался Горшков и поперхнулся коньяком. – Делать-то все равно нечего.
Зина врубила магнитофон.
– Пугачиха! – сказал Горшков и откинулся в кресле. – Моя любовь!
Зина взяла его за руку:
– Потанцуем?
– О, белый танец! – сказал Горшков и попытался допить коньяк. – Дамы приглашают кавалеров.
– А есть ещё голубой танец, – сказала Зина, убирая из рук Горшкова рюмку. – Кавалеры приглашают кавалеров.
Зина протанцевала с Горшковым до конца всю песню, а потом завалила его на диван, предварительно дернув ногой на себя нижний край.
Выйдя на улицу, Горшков машинально посмотрел на часы: вся процедура заняла сорок минут. «Да, – подумал он, – бухгалтеры ценят своё время!»
На другой день позвонил Спиридонов:
– Ну, как?
– Нормально, – ответил Горшков. – Только я не понял, кто кого – я её или она меня?
– Ну, если не забеременеешь, значит, ты – её!
Джентльмен на вече
– Фигурка – оближешься! – говорил по телефону Зарецкий. – Роден, бронза!
– Девятнадцатый век, сто кило? – спросил Макс.
– А шутки свои дома оставь! Скромней надо быть. Стань джентльменом хоть на вечер. А то прошлый раз ты уже пошутил.
От прошлого раза у Макса осталось яркое впечатление. Фонарь между глаз. Он там все за красоткой одной ухлестывал змеевидной. Потом её спросил: «Можно вас проводить до дома?» Она ему в ответ: «У меня дома муж». А он – ей: «Так до моего дома». Ну и засветила ему. Как её муж научил. На секции айкидо.
…Когда музыка начала щекотать ноги и все полезли из-за стола, Зарецкий подвел Макса к смуглой.
– Майя, – представилась она.
«Ацтек», – хотел представится Макс, но, как велел Зарецкий, промолчал.
– А тебя-то как звать? – спросил Макса Зарецкий, будто видел его впервые.
– Максимов, – ответил Макс после некоторого раздумья.
Он уже хотел пригласить Смуглянку на танец, как вдруг к ним подскочила пожилая, сорокалетняя, с бандитской челюстью, и, схватив его за руку, капризно воскликнула:
– Почему мы не танцуем?
Макс вяло поплелся за ней.
– В прошлой жизни я была мужчиной, – сообщила она ему.
Даже ухом он почувствовал от нее запах сайры.
«Обезьяной ты была в прошлой жизни! – подумал Макс. – И ею же в этой осталась!»
Смуглянка уже танцевала с каким-то в клетчатом пиджаке, но улыбалась Максу. Когда хохотнула, Макс понял, что улыбается она не ему, а глупым россказням клетчатого.
Музыка прекратилась, и Макс тотчас же отлепился от Челюсти. Но она крикнула:
– Женский танец!
И снова прижала Макса к себе. Так, что его шея оказалась у нее между грудей.
Скинула туфли. Но все равно была пока выше Макса. Стала крутиться волчком под поднятой ею же Максовой рукой. И так же заставляла крутиться его.
Наконец, и эта жизнеутверждающая музыка умерла.
– Почему мы такие грустные? – спросила Челюсть Макса, не выпуская его из рук. – Может быть, я смогу развеять эту грусть?
Макс знал, что ответить, но не знал, как сказать.
– Курите?
– Нет. Колюсь, – не сдержался он.
Десятимесячным животом она втолкнула его в пустую комнату и там с умным лицом закурила.
– Вы были женаты?
«Началось!» – подумал Макс. И ответил:
– Не был.
– Почему? Это настораживает!
В комнату заглянула Смуглянка, но увидев Челюсть, сказала:
– Пардон!
И исчезла.
Макс посмотрел на часы: «Сейчас объясню ей, что мне надо срочно куда-то идти». Но тут Челюсть внезапно сообщила ему, что у нее больной ребенок. Теперь нельзя было не только уйти, но даже как следует ответить. За больным ребёнком потянулись другие беды, обрушившиеся на Челюсть. Раз в минуту Макс одобрительно кивал.
«Или она умная, или дура!» – думал он, глядя на её висячие щеки.
– Да вы меня совсем не слушаете! – вдруг обиделась Челюсть.
– Слушаю. Почему же? – обиделся Макс. – Потом он вам изменил с бухгалтером.
– Это я ему изменила с бухгалтером! – воскликнула Челюсть, ударив себя кулаком по толстым бу сам. – Бухгалтер был мужчиной.
– До встречи с вами? – спросил Макс.
Челюсть проглотила и это.
– А потом мне встретился действительно интересный человек. Старший бухгалтер! Сырьевой базы.
«Да что она там – всю бухгалтерию?!» – ужаснулся Макс. И резко встал.
– Все! – сказал он. – Ухожу, не прощаясь.
– Что-то мы засиделись, – сказала она и вытянула вперёд руку, поиграв в воздухе своими морковками. – Помогите даме! Джентльмен!
Макс обеими руками схватил эту лапу и со всех сил дернул на себя, так что Челюсть чуть не стукнулась о косяк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82