Ее это больше дезориентировало, чем разочаровало, но ей пришло в голову, что, несмотря на все случившееся минувшей ночью, Джейка она, почитай, и не знала вообще. Она слишком распустила язык? Может, следовало больше расспрашивать его о нем же.
– Неплохая была бы идейка, – пробурчала Ляси, прочтя ее мысли. – Особенно если учесть, что ты так на него запала и все такое.
– Отъебись, кобла, – ответила Бэби.
– Что это с вами такое? – спросила Пупсик, вообще-то не очень желая знать. – Эй, врубитесь-ка в эту цыпу. – И она показала на плакат Кайли Миноуг, присобаченный к деревянной панели. – Где-то я ее уже видела. Интересно, кто это?
– «Собачий шиповник» помнишь? – подсказала Бэби. – Она была трупом.
Бэби взяла бонг и отхлебнула мутной воды. Странно, подумала она. Даже наркотики у них бурые. И ей внезапно явилось виденье бежевых ультразамшевых дельфинов в рыже-коричневом море у шоколадного пляжа.
Пупсик подобрала барабанную палочку и стукнула по установке Торкиля.
– Хватит уже ойойкать херню всякую. Я хочу делать чумовую музыку, зеленки. Давайте не будем забывать основного сюжета. А основной сюжет, с моей точки зрения, – это рокенролл.
Пупсик была сфокусирована, как космический телескоп Хаббла. Может, она и бросалась в глаза меньше остальных, но именно она следила за тем, чтобы делалось дело. Конечно, это Бэби и Ляси пришла в головы мысль сбежать на Землю, но эй – кто разработал способ угнать космолет? Кто надыбал топливо, скажите вы мне? Ляси оттяжница, и Пупсику она довольно-таки нравилась, но она такая несобранная. Бэби, со своей стороны, постоянно загорается, только подолгу это не длится. Пупсик предсказывала Джейку еще, ну, дня два, неделю максимум. Более того, Пупсик знала, что Бэби и Ляси могут хотеть стать рок-звездами, пока с выпаса коровы не придут – что бы, к ебеням, это ни значило, – но если их не понукать, они даже к инструментам не притронутся. На самом деле сей недостаток они разделяли с большинством землян, которые хотели быть рок-звездами, но этого Пупсик знать не могла.
Вспомнив про то, что она как-то углядела в видеоклипе, Пупсик отложила палочки и взяла Тристрамов бас. Подняв инструмент над головой, она уже собиралась расколотить его о подлокотник дивана, когда в гостиную снова забрел сам Тристрам.
– Эгей эгей эгей! – воскликнул он. – Полегче с оборудованием, чужая девчонка. – Он освободил ее от баса. – Ненаю, как там на вашей планете, но тут басы стоят кучу баксов.
Пупсик в раздражении закатила глаза. От Бэби и Ляси у нее живот сводило, да и земляне оказались не слишком веселыми. Она плюхнулась в бобовое кресло как можно тяжелее для такого легкого тела.
– ТОСКА, – объявила она. – ТОСКА, ТОСКА, ТОСКА.
Ляси это показалось истерически смешным. Закинув голову, она развернула волну ксилофонного хохота. Музыка ее веселья плясала по всей комнате, швыряла себя в углы и отскакивала от стен. В конце концов она ослабла, смягчилась, замедлилась и сплела свою трепетливую дорожку обратно к хозяйке. Втянув музыку ноздрями, Ляси испустила еще одну руладу. Этот акт хохота удлинил ее крепкую красивую шею, а симпатичный округлый животик и полные груди заставил колыхаться и рваться из-под хлопкотканой футболки. Антенны ее дрожали в чувственной массе рыжих волос.
Видя, как она смеется, слыша извивы ее тела, Тристрам так заворожился, что совершенно забыл об угрозе Пупсика его басу. В уме он прижимал губы к почти прозрачной коже на шее Ляси, покусывал нежные раковины ее изумрудных ушей, обмахивал зеленеющие почки ее сосков языком, прижимался к ней всем телом, жал ее попу, мужал в ее попе…
Торкиль, вовлекшийся в комнату, как раз когда Ляси начала смеяться, был поражен сходным же манером. Его мысленный взор извращался в видении: вот он хоронит свое лицо в ее сладких мохнатых подмышках, поглощает плоть с ее бока и животика в неистовстве крохотных любовных укусов, а затем ныряет носом, ртом и языком в складки ее пизды, которая будет влажна, как не знаю…
Бэби стояла, зачарованная представлением Ляси и реакцией близнецов на него: они надежно займут ее на некоторое время, Бэби в этом была уверена, – как вдруг –
Ляси пукнула.
Недавно потребив половину тостера, целую фондюшницу (включая вилки), горсть шариков от подшипников, большую часть автомобильной оси и электрический консервный нож – не говоря об игле шприца и ложечке от капуччино, – Ляси не ограничила свою флатуленцию обычным треугольным тинь-тином. Если смех ее был пикантно ксилофонен, пук ее стал отпадной фугой. Гармоническая вязь трубоидов, тромбоноидов и тимпаноидов, дунувшая в воздух фонтаном золотых и бронзовых брызг. Запах был довольно поразителен в своем собственном праве – имбирное смерденье с подкладкой восточных специй и щепотью мускуса.
Пупсик, сидевшая хмуро и непроницаемо до самого этого первопроходческого, ледокольного и ветродуйного момента, теперь заперхала от восторга и принялась хухукать и хахакать, подбрасывая ноги в воздух.
Бэби, хихикая, рухнула на пол.
Довольная собой, уверившись в том, что всеобщее внимание приковано к ней, Ляси схватила с кофейного столика зажигалку, повернулась ко всем спиной, стянула джинсы, выпустила еще один ветер – и подожгла его.
ФФФУУУУМ. Фиолетовое пламя вырвалось с росчерком и погасило себя с обжигающим рифом, который показался Торкилю тем звуком, какой мог быть у «Пантеры», если б те играли не на тяжелометаллических гитаpax, а на колоколах. Ляси втиснулась пухленьким задом обратно в джинсы, развернулась к публике, застегнулась и ухмыльнулась.
– Величайшая плюха во всюхе, – хмыкнула Бэби.
Торкиль и Тристрам переглянулись. Торкиль сглотнул. Тристрам ахнул. Торкиль ахнул. Тристрам сглотнул.
Любовь движется таинственными тропами. В данном случае она подвигла Торкиля и Тристрама к полной и безоговорочной капитуляции.
– Что араб сказал доминатриссе? – спросил Торкиль.
Тристрам смигнул. В следующий же миг оба рухнули на колени, воздели руки и ударили челами об пол.
– Хочу быть твоя раб, – хором провозгласили они.
– Хмф, – фыркнула Пупсик, рванувшись из хватки бобового кресла и с топотом вылетая из комнаты. С такой скоростью они никогда не перейдут даже к наркотикам.
– Ей не понравилась шуточка? – Тристрам поднял голову и виновато глянул на Бэби.
– Не беспокойтесь за нее, – заверила та. – Это просто Пупсик. С ней все будет в порядке. – После чего как можно обыденнее добавила: – Схожу посмотрю, что стало с Джейком. – И вышла следом.
Ляси обозрела двойной комплект у своих ног.
– Если музыка – пища любви, – скомандовала она, – сыграйте уже что-нибудь.
В уме Торк вскочил, эффективно прошерстил стопу компакт-дисков и выбрал изумительно соблазнительный альбом – «Мягкий сексуальный звук» Дэйва Грэйни, быть может, или «Оделэй» Бека, а может, и «Сон Генри» или акустический этого-как-его-там.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
– Неплохая была бы идейка, – пробурчала Ляси, прочтя ее мысли. – Особенно если учесть, что ты так на него запала и все такое.
– Отъебись, кобла, – ответила Бэби.
– Что это с вами такое? – спросила Пупсик, вообще-то не очень желая знать. – Эй, врубитесь-ка в эту цыпу. – И она показала на плакат Кайли Миноуг, присобаченный к деревянной панели. – Где-то я ее уже видела. Интересно, кто это?
– «Собачий шиповник» помнишь? – подсказала Бэби. – Она была трупом.
Бэби взяла бонг и отхлебнула мутной воды. Странно, подумала она. Даже наркотики у них бурые. И ей внезапно явилось виденье бежевых ультразамшевых дельфинов в рыже-коричневом море у шоколадного пляжа.
Пупсик подобрала барабанную палочку и стукнула по установке Торкиля.
– Хватит уже ойойкать херню всякую. Я хочу делать чумовую музыку, зеленки. Давайте не будем забывать основного сюжета. А основной сюжет, с моей точки зрения, – это рокенролл.
Пупсик была сфокусирована, как космический телескоп Хаббла. Может, она и бросалась в глаза меньше остальных, но именно она следила за тем, чтобы делалось дело. Конечно, это Бэби и Ляси пришла в головы мысль сбежать на Землю, но эй – кто разработал способ угнать космолет? Кто надыбал топливо, скажите вы мне? Ляси оттяжница, и Пупсику она довольно-таки нравилась, но она такая несобранная. Бэби, со своей стороны, постоянно загорается, только подолгу это не длится. Пупсик предсказывала Джейку еще, ну, дня два, неделю максимум. Более того, Пупсик знала, что Бэби и Ляси могут хотеть стать рок-звездами, пока с выпаса коровы не придут – что бы, к ебеням, это ни значило, – но если их не понукать, они даже к инструментам не притронутся. На самом деле сей недостаток они разделяли с большинством землян, которые хотели быть рок-звездами, но этого Пупсик знать не могла.
Вспомнив про то, что она как-то углядела в видеоклипе, Пупсик отложила палочки и взяла Тристрамов бас. Подняв инструмент над головой, она уже собиралась расколотить его о подлокотник дивана, когда в гостиную снова забрел сам Тристрам.
– Эгей эгей эгей! – воскликнул он. – Полегче с оборудованием, чужая девчонка. – Он освободил ее от баса. – Ненаю, как там на вашей планете, но тут басы стоят кучу баксов.
Пупсик в раздражении закатила глаза. От Бэби и Ляси у нее живот сводило, да и земляне оказались не слишком веселыми. Она плюхнулась в бобовое кресло как можно тяжелее для такого легкого тела.
– ТОСКА, – объявила она. – ТОСКА, ТОСКА, ТОСКА.
Ляси это показалось истерически смешным. Закинув голову, она развернула волну ксилофонного хохота. Музыка ее веселья плясала по всей комнате, швыряла себя в углы и отскакивала от стен. В конце концов она ослабла, смягчилась, замедлилась и сплела свою трепетливую дорожку обратно к хозяйке. Втянув музыку ноздрями, Ляси испустила еще одну руладу. Этот акт хохота удлинил ее крепкую красивую шею, а симпатичный округлый животик и полные груди заставил колыхаться и рваться из-под хлопкотканой футболки. Антенны ее дрожали в чувственной массе рыжих волос.
Видя, как она смеется, слыша извивы ее тела, Тристрам так заворожился, что совершенно забыл об угрозе Пупсика его басу. В уме он прижимал губы к почти прозрачной коже на шее Ляси, покусывал нежные раковины ее изумрудных ушей, обмахивал зеленеющие почки ее сосков языком, прижимался к ней всем телом, жал ее попу, мужал в ее попе…
Торкиль, вовлекшийся в комнату, как раз когда Ляси начала смеяться, был поражен сходным же манером. Его мысленный взор извращался в видении: вот он хоронит свое лицо в ее сладких мохнатых подмышках, поглощает плоть с ее бока и животика в неистовстве крохотных любовных укусов, а затем ныряет носом, ртом и языком в складки ее пизды, которая будет влажна, как не знаю…
Бэби стояла, зачарованная представлением Ляси и реакцией близнецов на него: они надежно займут ее на некоторое время, Бэби в этом была уверена, – как вдруг –
Ляси пукнула.
Недавно потребив половину тостера, целую фондюшницу (включая вилки), горсть шариков от подшипников, большую часть автомобильной оси и электрический консервный нож – не говоря об игле шприца и ложечке от капуччино, – Ляси не ограничила свою флатуленцию обычным треугольным тинь-тином. Если смех ее был пикантно ксилофонен, пук ее стал отпадной фугой. Гармоническая вязь трубоидов, тромбоноидов и тимпаноидов, дунувшая в воздух фонтаном золотых и бронзовых брызг. Запах был довольно поразителен в своем собственном праве – имбирное смерденье с подкладкой восточных специй и щепотью мускуса.
Пупсик, сидевшая хмуро и непроницаемо до самого этого первопроходческого, ледокольного и ветродуйного момента, теперь заперхала от восторга и принялась хухукать и хахакать, подбрасывая ноги в воздух.
Бэби, хихикая, рухнула на пол.
Довольная собой, уверившись в том, что всеобщее внимание приковано к ней, Ляси схватила с кофейного столика зажигалку, повернулась ко всем спиной, стянула джинсы, выпустила еще один ветер – и подожгла его.
ФФФУУУУМ. Фиолетовое пламя вырвалось с росчерком и погасило себя с обжигающим рифом, который показался Торкилю тем звуком, какой мог быть у «Пантеры», если б те играли не на тяжелометаллических гитаpax, а на колоколах. Ляси втиснулась пухленьким задом обратно в джинсы, развернулась к публике, застегнулась и ухмыльнулась.
– Величайшая плюха во всюхе, – хмыкнула Бэби.
Торкиль и Тристрам переглянулись. Торкиль сглотнул. Тристрам ахнул. Торкиль ахнул. Тристрам сглотнул.
Любовь движется таинственными тропами. В данном случае она подвигла Торкиля и Тристрама к полной и безоговорочной капитуляции.
– Что араб сказал доминатриссе? – спросил Торкиль.
Тристрам смигнул. В следующий же миг оба рухнули на колени, воздели руки и ударили челами об пол.
– Хочу быть твоя раб, – хором провозгласили они.
– Хмф, – фыркнула Пупсик, рванувшись из хватки бобового кресла и с топотом вылетая из комнаты. С такой скоростью они никогда не перейдут даже к наркотикам.
– Ей не понравилась шуточка? – Тристрам поднял голову и виновато глянул на Бэби.
– Не беспокойтесь за нее, – заверила та. – Это просто Пупсик. С ней все будет в порядке. – После чего как можно обыденнее добавила: – Схожу посмотрю, что стало с Джейком. – И вышла следом.
Ляси обозрела двойной комплект у своих ног.
– Если музыка – пища любви, – скомандовала она, – сыграйте уже что-нибудь.
В уме Торк вскочил, эффективно прошерстил стопу компакт-дисков и выбрал изумительно соблазнительный альбом – «Мягкий сексуальный звук» Дэйва Грэйни, быть может, или «Оделэй» Бека, а может, и «Сон Генри» или акустический этого-как-его-там.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71