– Да, наверно, лучше никуда не выходить, – сказал он. – Я так прикидываю, запросто можно переборщить с жизнью на природе. Солнечный свет несколько переоценивают. Что скажешь?
– Абсолютно, – согласилась она, вешая треугольник на зеленый абажур лампы над столом и натирая мелом кий. – Сама я предпочитаю свет белых карликов. Чертовски мягче и романтичнее.
Господи, как же ему нравится эта девчонка.
Так почему ж ты ни шиша с этим не сделаешь, Джейк? Мне уже скучно. То есть предварительные ласки и создание настроения – это одно, а тут у Нас уже сколько? Почти 290 страниц – в Моем дневнике, по крайней мере, – и ты до сих пор не сделал ход.
– Кто это? – Джейк нервно огляделся.
Господь Бог. Ты вызывал. Уже не помнишь?
– А? – Бля, во дают космические лепехи. Ну все. С наркотой пора завязывать. Навсегда.
Дело вовсе не в космических лепехах, Мой одредованный симпатяга. Я-то думал, ты сам – плюшка для мыслящей девчонки, Джейк. Но ты Меня несколько разочаровал. Я вообще не засекаю никакой мыследеятельности. Если не возражаешь, буду с тобой откровенен: Я бы предложил тебе совсем ненадолго отказаться от химикатов и сосредоточиться на химии.
– Как это?
Поцелуй ее, дебил.
– Поцеловать? Ее? Сейчас? Вот так вот запросто? Алло? Бог? Чувачок?
Куда же Он свалил?
(Никуда Он не свалил; Он наблюдал.)
Джейк сглотнул.
– Э-э, Бэби?
– Хочешь разбить? Что такое? – Бэби посмотрела на Джейка. У него за левым ухом пристроился тюльпанчик. Она подалась вперед сорвать цветочек, только цветочка не оказалось, и рука ее вместо этого погладила прыгучие трубки свалявшихся волос, которые там были. Сказать, что Джейк содрогнулся, – отнюдь не точнее, нежели сказать, что он завибрировал. От макушки до пят и снова до макушки. Сердце Джейка колотилось. Дигитидигитидигити. Он пялился на ее полные красные губы, чьи уголки загибались кверху, и отмечал, насколько близка верхняя к кончику ее носа. Ему всегда нравилось это у девчонок. Джейк представлял себе, как уменьшается и забирается в ямочку над ее верхней губой, словно в шезлонг, свешивает с одной стороны ножки, щекочет ей зубы пальчиками и одновременно тихонько дует в ноздри. Он воображал, как подпрыгивает в мягком гамаке ее густых синих ресниц, раскачивается на восхитительно пухлых мочках и катается по пружинистому матрасу великолепной щеки.
Бэби притянула его голову поближе и усладила его губами свои. Бирюзовый бархат ее языка протиснулся ему в рот и нашел себе податливого товарища по играм в толстеньком розовом органе, что обитал внутри. Ее антенны мурлыкали «Как изумителен мир» (версию Ника Кейва и Шейна Макгоуэна). Дыша неровно, однако очень глубоко, она выпустила из пальцев кий, и тот с дребезгом рухнул на пол.
Никто не заметил, как в комнату вошел Вышибала Брайан. После заварушки с пьянчугами Брайан пришел к выводу, что ничего особенного в баре не происходит. Он удалился в хезник тянуть кабель в трясине, проверять мшистую поросль в мошонке и думать о сдобных бедрах Шарины, когда разразилась эта сцена между Крысенышем и Пупсиком. Теперь он вынырнул и обнаружил, что подведомственную территорию кто-то странным манером угомонил. Никаких драк. Никаких споров. Ничего. Сплошь счастливый дух хиппи-хлиппи, сплошь мир и любовь. От этого ему стало чертовски не по себе. Что-то не то творится. Он проверил заднюю комнату. Снова проверил бар. Оглядел улицу в обе стороны. Оперся на стену и подождал. И тут услышал дребезг кия об пол – и размашисто вошел в бильярдную.
Ай, Ёсусе. Эти пташки что, не моются никогда? Да она ж вся позеленела. И этот пентюх, которого она окучивает. Костлявый ебучка, задохлик. Брайан наблюдал за ними, пока его не затошнило. Он подошел и похлопал Джейка по плечу.
– Ой, – сказал он. – Дикойская мойда.
Хоккейной команде – на выход из гланд, бегом-АРШ! Джейк и Бэби ошеломленно замигали при виде оскаленной хари Брайана.
– Я тойт зой войми нойблюдойл, – проворчал тот. – И мойня ойт войс тойшнит, прийойтель. Хойтите ойтим зойнимойца – войлите нойружу. И сойтри ойлойбочку с мойды, – посоветовал он Джейку. – Ой то я сойм тойбе ейо сойтру. Пойбы, – проинформировал он их голосом, не терпящим несогласия, – ойто чтойбы ссойки войвнутрь зойливать.
Главный компьютрон на Папе потрещал и включился.
– Со. Об. Ще. Ни. Е. При. Ня. То. «При. Вет. Пап». Ко. Нец. Свя. Зи.
Кверк быстро сверил координаты. Паркс? А это, во имя квагааров, еще где?
Замерев в дверном проеме бильярдной, Ляси едва верила своим окулярам. Вернулась она за «Цапоматиком», оставшимся вместе с остальным их оборудованием у сцены, – и тут стала свидетельницей Большого Поцелуя. Ляси не в силах была понять, как Бэби и Джейк смогли позволить этому здоровенному тупому чурбану прервать то, что для них самих – да и всех остальных в бильярдной, включая ее, у которой от одного только лицезрения подобного между глаз открылась небольшая вагина, – было мгновением довольно сенсационного свойства.
Эти двое ебицки безнадежны. Бэби следовало превратить вышибалу в барный табурет или шандарахнуть в Пертскую школу хороших манер. А она стоит себе смущенненько и на Джейка даже глаз не подымает. Брайан самодовольно ухмылялся. Потом развернулся и, пристально разглядывая свои ногти, направился к выходу в бар. Наконец Бэби подняла кий и принялась за игру как ни в чем не бывало – вот только била совершенно не по тем шарам. Джейк напустил на себя столь же абсурдное безразличие: взял с соседнего стола чей-то пустой стакан и притворился, будто пьет.
Ну, раз Бэби не собирается продолжать с Джейком, Ляси прикинула, что сама она может поступать, как ей заблагорассудится. А благорассудилось ей слегка навести шороху.
Байроническая толпа концерт вынесла потрясно. Даже Брайан вскочил на стол и сплясал с Шариной. Обоих бедняжек пришлось выносить, когда стол под ними рухнул – но это рок-н-ролл. Он такой.
Когда банда выволоклась, все рванули в «Эпицентр» на вечеринку полнолуния. Сползая по дюнам к пляжу, они обнаружили, может, сотню человек в дикарском прикиде – те танцевали в серебряном лунном свете, купались голышом, вращали огненные палки и передавали друг другу трубки и марки. Торкиль и Тристрам влились в огромный хоровод барабанщиков. Генри, пробормотав что-то неразборчивое про «графические эквалайзеры», отрубился прямо на песке. Пупсик увлеклась татуированием грудей какой-то женщины, а Бэби уволокла с собой маленькая богиня цветочных эссенций, которую Бэби повстречала днем, – знакомиться с космической семьей.
Джейк сидел на прохладном песке, загипнотизированный волнами и барабанами, и думал о губах Бэби. Он надыбал себе сколько-то «головок Муллумбимби» и выкурил трубочку. Или две. Но явно не три. Нет, может, и три.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71