Стемнело не по-летнему рано, и редкие силуэты прохожих превращались в размытые тени на удалении каких-нибудь пяти метров. Выключив двигатель, я откинулся на сиденье и принялся вглядываться в эту серую хмарь, надеясь различить ожидающую меня изящную фигурку. Во всяком случае, мне хотелось думать, что фигурка у вдовы будет изящной, а личико прелестным. Надо же верить во что-то светлое таким хмурым отвратительным вечером.
Я всматривался вперед, в сторону чугунной решетки у входа в ресторан и поэтому вздрогнул, когда кто-то довольно резко постучал мне костяшками пальцев в боковое стекло. Обернувшись, я едва не содрогнулся: на меня смотрела рожа, которая может присниться разве что с тяжкого похмелья. Вся покрытая морщинами, как у бульдога, с выпученным правым глазом, одно ухо прижато, другое оттопырено. Это было все, что я успел разглядеть, пока негнущейся рукой судорожно крутил ручку стеклоподъемника. Опустив стекло пальца на два, я из предосторожности остановился и услышал высокий и резкий, как звук ржавой циркулярной пилы, голос:
- Вы Максимов? Диана Константиновна вас ждет, пойдемте.
- Куда это «пойдемте»? - спросил я с опаской. Идти в темень с обладателем этакой физиономии мне не слишком улыбалось. - Где она меня ждет?
Но он, казалось, не слышал моих вопросов, потому что повторил на той же ноте с той же интонацией:
- Пойдемте. Вас ждут.
При этом он взялся за ручку моей двери и совершенно бесцеремонно распахнул ее, так что мне не оставалось ничего другого, как либо ждать, пока похожий на французского бульдога урод начнет выволакивать меня из машины, либо вылезти наружу самому. Из чувства собственного достоинства я выбрал последнее и был крайне удивлен, когда ощутил, что это порождение ночного кошмара мягко поддерживает меня под локоток, чтобы я не оступился на мокрой мостовой.
Очутившись с ним лицом к лицу, я смог рассмотреть его получше, но это не доставило мне никакого удовольствия. Голова у этого Франкенштейна сидела набекрень, словно он оценивающе присматривался к тебе, куда лучше вмазать, морщины на физиономии оказались многочисленными шрамами, был он брит наголо и, хотя ростом не выше меня, чрезвычайно широк и плотен в плечах. При всем при том эта образина была в темной двойке, белой рубашке и при галстуке.
- Сюда. - Циркулярка коротко взвизгнула у меня над ухом, и я было самостоятельно устремился вперед, но тут же понял, что меня отнюдь не просто поддерживают под локоток, меня держат за локоть, да так крепко, что не выдраться.
Впрочем, возмутиться я не успел, потому что через три шага мы оказались на тротуаре, возле темной громады «кадиллака», задняя дверца которого отворилась, а из нее нам навстречу легким движением выскочила, надо полагать, сама хозяйка.
Первым моим чувством при виде ее было неприятное удивление. Я всегда неприятно удивляюсь, когда оказываюсь рядом с женщиной на голову выше меня ростом. Это странно, потому что сам-то я природой не то чтобы обделен - сто семьдесят пять сантиметров, что называется, в холке. Скорее всего какие-то глупые неосознанные комплексы. Но все равно удивляюсь каждый раз пренеприятнейшим образом. Все дальнейшие впечатления, надо думать, я получал уже исключительно в этом свете.
Мадам Фураева была похожа на огромную куклу Барби. Глаза в пол-лица, щеки-яблочки, фигура стройна и пропорциональна. Но почему-то не отпускала мысль, что все пластмассовое. Барби была наряжена в строгий шелковый деловой костюм, впрочем, не без разреза, при каждом шаге дающего полюбоваться красотой ног. Больше всего я боялся, как бы она не протянула мне руку для поцелуя, но, слава Богу, обошлось без этого.
- Боже, Петрик вас, наверное, напугал! - с легким смешком сказала Диана, глядя на меня сверху вниз, и я разозлился от того, что мой испуг так явственно заметен. - Вот в такого урода его Афган превратил, но это внешнее, на самом деле он добрый и мягкий. Не волнуйтесь, он ничего не слышит, - добавила она, опережая мое удивление, и предложила: - Давайте прогуляемся.
Я не успел опомниться, как она уже держала меня под руку и мы шагали по мокрому тротуару, при этом Диана говорила, не давая вставить слова:
- Когда дети с няней на отдыхе, я обычно ужинаю здесь. В обществе Петрика. Он у меня и водитель, и охранник. А после ужина люблю прогуляться, мой дом тут неподалеку. Брожу старыми московскими переулками, а Петрик тихонько едет сзади. Такова участь одинокой женщины, - вздохнула она горестно, но мне послышалось в этом еще и легкое кокетство.
Я оглянулся: «кадиллак», еле слышно урча, действительно следовал за нами шагах в десяти. Участь одинокой, но очень богатой женщины.
- О чем вы хотели поговорить со мной? - поинтересовался я.
- О чем? - удивленно переспросила она. - Об убийстве моего мужа. Потому что если это действительно убийство, то мне известно, кто его убил.
- Вот так прямо и известно? - я остановился как вкопанный. Но получить разъяснения немедленно мне не удалось, причем по причине нелепейшей.
По Ордынке со стороны Кремля в нашем направлении неслась вереница огней. Они приближались на огромной скорости - красные, синие мигалки, слепяще-желтые фары дальнего света. Мы даже не успели отпрянуть, как три черных «мерседеса» промчались мимо, обдав нас холодным и мутным душем из-под колес.
- Ах, мать твою, слуги народа! - с неожиданной яростью потрясла им вслед пластмассовым кулачком прелестная вдовушка: весь ее элегантный туалет был напрочь заляпан грязью. Впрочем, она тут же взяла себя в руки и расхохоталась, разглядывая испорченные юбку и жакет: - Так мне и надо, нечего прогуливаться в такую погоду!
Моим джинсам и куртке тоже досталось. Диана махнула рукой, подкатил «кадиллак», мы нырнули в его натурально-кожаную утробу, Петрик рванул с места, буквально пару минут покрутился переулками и дворами, после чего притормозил перед мраморными ступенями подъезда, вход в который сторожили два бронзовых льва.
Следует признать, что этот домик превосходил, пожалуй, все виденные мною за время сбора нынешнего материала. Да что уж там - вообще все виденные. С ним не шли в сравнение последние земные прибежища ни крупного госчиновника, ни даже вора в законе. Начать с того, что, кроме львов, подъезд сторожили также два молодых человека в костюмах и при галстуках, с пистолетами в кобурах на поясных ремнях. Третий сидел в маленькой комнате для охраны перед мониторами - похоже, телекамеры здесь стояли не только над входом, но и на крыше. Молодые люди были коротко стрижены, подтянуты и даже под пиджаками видно, как накачаны, что сообщало об их прошлом не меньше, чем бронзовые львы о прошлом охраняемого объекта.
В постперестроечные времена мне уже приходилось видеть парадные, где новые жильцы отделывали стены каррарским мрамором, но чтоб натуральным мореным дубом - первый раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76