- ...оболгали всех этих в массе своей уважаемых людей, не имея на то ни малейших оснований?
- Как так «не имея»? - возмутился я. - Мы получили распечатку от человека, который был в этой организации диспетчером, распределяющим заказы на убийства!
- Где этот человек? - холодно спросил Хван.
- Он мертв, - вынужден был признать я. - Сгорел вместе с пленками. Но поведение Фураева доказывает...
- Фураев тоже мертв, а мертвые показаний не дают, - отчеканил Хван. И, поджав губы, сообщил с едкой улыбочкой: - Да, не завидую я вашему редактору. Славные у него впереди денечки.
Я выхватил из газеты вкладку со столь близкой моему сердцу статьей и потряс ею в воздухе:
- Так что же, по-вашему, это ни на что не годится?
- Ну почему же ни на что? - пожал он плечами. - Можете использовать, как говорится, по назначению.
- В качестве туалетной бумаги, что ли? - оскорбленно спросил я.
- Именно, - с готовностью кивнул Хван.
Мы стояли у самого выхода в коридор, я сделал два шага назад, распахнул дверь в уборную и спросил, сжимая зубы:
- Порвать?
- Рвите, - равнодушно пожал он плечами.
Я остервенело разорвал газетный лист на мелкие клочки, холодно глянул следователю в глаза и спросил:
- Теперь что? Спустить в канализацию?
- Бога ради! - рассмеялся он. - Если вам от этого станет легче!
Швырнув клочки в унитаз, я нажал на рукоятку, и водоворот унес их, урча и жалобно всхлипывая.
- Что мне делать теперь? - спросил я.
- Что хотите, - снова пожал он плечами и демонстративно повернулся ко мне спиной.
Я тоже повернулся и вышел из квартиры, чувствуя, что слишком тесное общение с Хваном может вызвать аллергию теперь уже у меня.
Не буду врать: ноги-руки у меня все еще дрожали, пока я спускался по лестнице. Хотя моя профессия и требует порой изрядной меры лицедейства, все-таки я не профессионал подмостков. И, честно сказать, не надеялся, что все пройдет вот таким воздушным образом.
Газета, которую я только что порвал и спустил в унитаз под личным руководством самого старшего следователя по особо важным делам, существовала в единственном экземпляре. Сегодня утром я сам засунул ее в почтовый ящик Фураеву. А ту, что принесли с почты, забрал. Вообще-то в настоящей газете, предназначенной, так сказать, для массового употребления, моя статья тоже была, но без конкретных имен и без подзаголовка про Государственную Думу.
Можно было предположить, что завтра, когда это наконец дойдет до Хвана, разразится чудовищный скандал. А может, не разразится. Ведь я тоже принял меры, и в природе больше не существует ни пленки, ни медной доски, ни оригинала-макета полосы с уничтоженной статьей. Даже в компьютере стерты все ее следы. Фураев мертв, а, по совершенно справедливому замечанию самого Хвана, мертвые показаний не дают. Так что важняк остался единственным, кто, кроме меня, держал в руках этот призрак, эту фату-моргану. Будем надеяться, что, подумав маленько, он все-таки не решится выставлять себя на посмешище.
Вечер был прозрачен и свеж. Я вдруг почувствовал, как безмерно устал за последние несколько суток, и, стараясь вдыхать воздух полной грудью, побрел к своей «копеечке». Открыл дверцу, плюхнулся в кресло и обнаружил на заднем сиденье человеческое тело.
Первая мысль была: «Провокация! Мне подкинули труп!» Но тут тело тяжело зашевелилось и, хоть не без труда, приняло почти вертикальное положение. Существо было одето в какие-то грязные и рваные лохмотья, а вместо лица у него имелся один здоровенный синяк, который в свете вечерних фонарей переливался всеми оттенками фиолетового. Когда начальный испуг прошел, я вгляделся и с тихим ужасом признал Стрихнина.
- Ты как тут очутился? - спросил я в изумлении.
- В редакции сказали, что ты поехал в Дом на набережной, - ответил он, слегка шепелявя разбитыми губами, - вот я и приполз сюда. Дверца задняя у тебя не закрывается, дай, думаю, пока полежу, отдохну. Между прочим, обрати внимание: дворники на месте.
Глядеть на него без сострадания было невозможно, и я спросил:
- Что с тобой случилось? Ты же сейчас должен был быть где-то на Капри?
- Должен... - эхом откликнулся он. - Слыхал про таких братьев Бобриков?
Я отрицательно покачал головой.
- Еще услышишь, - пообещал он. - Решил, понимаешь, перед самым отъездом скатать с ними по маленькой. Ну и нажарил их еще на двести штук баксов. А они... Волчары позорные!... - Стрихнин заскрежетал зубами. - Видишь, что со мной сделали? Ни хрустов, ни прикида, одна битая рожа... Ну ничего, мне бы только оклематься маленько да алтушек подсобрать... Они у меня запоют и запляшут!
- Неужто опять будешь деньги на заказ собирать? - поразился я, и он согласно кивнул.
- А Кулек, между прочим, того... - сообщил я ему. - По моим данным - пал смертью храбрых.
- Хрен с ним, - легко махнул рукой Стрихнин. - Найдем другого, честного. Не знаешь, что ли: мафия бессмертна! Короче, пустишь меня к себе ненадолго? Только без обид: скажешь уйти - уйду.
Что я мог ему ответить? Пожал плечами и согласно кивнул.
- Ты настоящий друг, - прочувствованно поведал он. - Но помни, что у тебя тоже есть такой кент, как Стрихнин. Горький, однако очень полезный.
- Этой ночью я засну в слезах, - сказал я, заводя двигатель.
1996

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76