Все гораздо проще. Я мог бы пойти в прокуратуру...
Ни черта я не мог туда пойти. Во всяком случае, мне бы этого не хотелось. Я спинным мозгом чувствовал, что совет, данный мне Стрихнином, основывается на богатейшем опыте многих поколений наших сограждан, когда-либо вступавших в отношения с отечественным правосудием. Так что идти сдаваться с искренними, но не слишком на вид правдоподобными россказнями я отнюдь не собирался, однако сказал:
- Я мог бы пойти в прокуратуру, но, боюсь, толку от этого окажется мало: непосредственный убийца мертв, а привлечь вашу невестку на основании этих блокнотных листочков будет нелегко.
- Прекратите лгать, - сказал он, и на этот раз в его густом баритоне я услышал хорошо закаленное железо. - Вы же не побежали в прокуратуру, когда набрали фактов для вашей статьи. Вы репортер и вполне можете состряпать из этого отличный скандал. Говорите прямо, чего вам надо.
Я готов был провалиться со стыда, мысленно проклиная Таракана, Дранова и вообще всю эту мерзкую историю. Но вслух произнес:
- Скандал состряпать не проблема. Да честно говоря, ни один профессионал не отказался бы от такого материала: тут тебе и нефть, и большие деньги, и все это, извините, в семье депутата Думы. Но я отказаться готов. Потому что однажды вы сказали, что дорого заплатили бы за то, чтобы узнать, что на самом деле случилось с вашим сыном...
- И вы решили узнать, как дорого я готов заплатить? - едко перебил он меня.
Может, бросить все это к чертовой матери, повернуться и уйти? Я тяжко вздохнул и потащил свой нелегкий крест дальше.
- Нет, Михаил Анисимович, все не так просто. Есть вещи поважнее очередной жареной заметки, и сегодня сложилось таким образом, что мы можем оказать вам услугу. В надежде, что и вы поможете нам.
На этот раз он просто молча кивнул, глядя на меня выжидательно. Я набрал побольше воздуха в грудь и выдохнул:
- Нас интересует человек по фамилии Аркатов.
Ничто не шелохнулось на лице Фураева. Фамилия бывшего командира молодежного туризма отскочила от него как от стенки. Все так же сурово и жестко он спросил:
- Кто такой?
Сердце мое подпрыгнуло и упало. Неужели все было напрасно? В отчаянии я принялся сбивчиво объяснять суть дела и вдруг увидел, что черты лица моего собеседника разглаживаются.
- Аркатов! - воскликнул он. - Теперь припоминаю. Я его даже не видел никогда, меня кто-то попросил, ну, я и снял тогда трубочку. А вот Володю Квача знаю отлично, еще с комсомольских времен. Хороший парень, крепкий организатор.
У меня вертелось на языке рассказать Михаилу Анисимовичу, что хороший парень Квач не только жулик и взяточник, но еще, похоже, крепко организовал убийство одного из своих подчиненных. Однако я вовремя вспомнил, что пришел сюда не за тем, чтобы открыть Фураеву глаза на всех поголовно его родственников и знакомых, а за тем, чтобы избавить свою газету от многомиллионных убытков. И сказал:
- Собственно, надо только, чтобы они забрали из суда свой иск.
- Это все? - спросил Михаил Анисимович недоверчиво.
- Все, - честно ответил я.
- Ну что ж, есть на него кое-какие выходы... И после этого вы отдадите мне бумажки? - уточнил он, а я еще раз поразился этим удивительно ясным пронзительным глазам, глядящим с помертвелого бумажного лица, и ответил:
- Как только - так сразу.
25
Пепси
Роздых нужен каждому человеку, даже лошади, говорит Генка Троицын. И он прав. Отрапортовав Таракану, что сделал по его заданию все, что было в моих силах, я отправился домой. Прошедшая ночка у меня выдалась что надо, и больше всего я нуждался сейчас в одном - улечься на свой диван и выспаться. Что я и сделал, руководимый давно забытым ощущением: надо мной не каплет ни-че-го. Последний материал опубликован, отклики на него спихнуты в прокуратуру, а нового пока не предвидится.
На всякий случай я пришпилил к зеркалу в прихожей записку для Стрихнина, в которой просил будить меня только в случае войны или стихийного бедствия, а всем звонящим и приходящим врать что-нибудь жалостное. До позднего вечера я действительно продрых у себя, а с наступлением темноты, как блудливый мартовский кот, побежал через двор к Тине. День да ночь - сутки прочь. Когда следующим утром я снова появился в собственной квартире, то опять обнаружил там бурно хлопочущего Стрихнина.
- Где тебя черт носит? - заорал он при виде меня вместо приветствия. - Я ж предупреждал: сегодня съезжаю! Принимай ключи от номера и считай наволочки. К тому же тебе обзвонились с работы.
- Чего хотели?
- Тебя. Вынь и положь. Так что я согласно инструкции врал, что ты тяжко болен, не в силах держать трубку.
- Мог бы придумать что-нибудь похудожественней, - проворчал я. - И чем я у тебя болел?
- Острый приступ педикулеза, - ответил Стрихнин.
Наверное, я дал бы ему в морду, но тут мой квартирант картинно щелкнул замками кейса, и все, абсолютно все проблемы отъехали на второй план. Столько денег живьем я не видел ни разу в жизни.
- Здесь что, триста тысяч долларов? - спросил я с душевным трепетом.
- Как одна копеечка! - подтвердил он. - А еще, не забудь, должна быть сдача с моего заказа. Я позвонил, отменил. Не пропадать же деньгам.
- Не торопишься? - усомнился я, но Стрихнин легко махнул рукой:
- Меня найти - загребется пыль глотать! Через полчаса я вас покину, уж не обессудьте. Помоги-ка лучше снести вниз манатки.
Только тут я обратил внимание на сложенные у двери вещи - и подивился их количеству. Оказывается, Стрихнин основательно оброс бытом у меня в квартире. Кроме двух сумок, здесь стояло еще несколько коробок, тюк и какие-то вполне габаритные свертки.
- Что значит «вниз»? - спросил я подозрительно. Знаем мы эти штучки типа «мамаша, дай воды напиться, а то так есть хочется, что и переночевать негде». - Спустимся, а там попросишь подкинуть тебя на машине? До аэропорта?
- Не дождешься! - горделиво отрезал Стрихнин.
Конечно, как всегда, когда надо перетаскивать тяжести, лифт оказался сломан, и мы стали спускаться пешком. Тут, к моему удивлению, выяснилось, что Стрихнин не только обзавелся обширным хозяйством, но и успел перезнакомиться с половиной дома. Столкнувшийся с нами на площадке многосемейный Леня Адамчик уважительно потряс ему руку, а любвеобильный Зурик, который на этот раз выходил из своей квартиры в сопровождении сразу двух пассий, на прощание даже обнялся с ним.
- Вот уедешь, все им расскажу про тебя, - мстительно шепнул я, в самое сердце пораженный такой народной любовью.
- Не старайся, не поверят, - с самодовольной ухмылочкой ответил он.
Но главное испытание еще только ждало меня. В десяти шагах от подъезда стоял задастый «БМВ» цвета «металлик», и именно к нему, на ходу небрежно бренча ключами, направился этот фат. Пусть не новый, пусть коцаный, с битым крылом и оцарапанной дверью, подобный автомобиль посреди нашего помоечного, усеянного с прошлой осени не убранными жухлыми листьями и прочим полусгнившим мусором двора смотрелся как, с позволения сказать, корова в седле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76