Так оно все и вышло…
Ресторан остался далеко позади. Машина сворачивает на грунтовую дорогу. Сосновая роща, за рощей – поле.
Щепкин опускает стекло со своей стороны и вдыхает деревенские ароматы. Впереди виден дубовый лес.
– Первый поворот направо, – говорит Щепкин и прикрывает глаза.
Машина тормозит у правления колхоза.
– Вот оно, наше гнездышко, – вздыхает Щепкин. – Как жалко разорять…
– Не расстраивайтесь, Алексей Прокопыч, – усмеха­ется Знаменский.
– Ни-ни-ни! – спохватывается тот.
И все, кроме шофера, уходят внутрь.
Шофер распахивает дверцы, проверяет ногой шины после ухабистой дороги и усаживается на лавочке с неиз­менной книжкой.
Во время очной ставки с Щепкиным председатель испытывает сложные чувства: он знает, что виноват, не пытается оправдываться, но вместе с чувством стыда испытывает и облегчение, освобождение от гнетущей тревоги.
– Вопрос к обоим: знаете ли вы друг друга? Если да, не было ли между вами вражды? Пожалуйста, товарищ Щепкин.
– Это председатель колхоза «Коммунар» Иван Тихоныч Никитин, – безмятежно сообщает Щепкин. – По-моему, отношения были дружеские. Человек он симпа­тичный и неглупый.
– Товарищ Никитин?
– Что?
– Знакомство? Отношения?
– Понятно, знаком. А любить не за что.
– При каких обстоятельствах вы познакомились?
Никитин открыл было рот, а слова с языка не идут.
– Пускай он… Соврет – поправлю.
Знаменский оборачивается к Щепкину:
– Прошу.
– Впервые мы встретились осенью восьмидесятого года. Я предложил создать в колхозе подсобное производ­ство. Для дополнительного финансирования хозяйства. Вскоре был заключен договор по стандартной форме: рекомендованный мной бригадир взялся организовать мастерскую по изготовлению художественной чеканки. Разумеется, с использованием труда колхозников в свободное время.
– Так? – спрашивает Пал Палыч Никитина.
– Фиктивную мастерскую!
– Что именно было фиктивным?
– Да все. Все! Кроме договора. – Никитин отвечает Знаменскому, но смотрит на Щепкина. Смотрит с откры­той злостью.
А Знаменский наблюдает за ним. Со старым авантю­ристом все ясно, и то, о чем он повествует, уже известно из допроса куда более подробно. Никитин же новый человек, которого еще предстоит понять и оценить.
– Ну конечно! Все фиктивное, кроме договора! – улыбается Никитину Щепкин.
– В двух словах поясните.
– Даже с определенным удовольствием. Когда приду­маешь что-то нестандартное, невольно гордишься. – Щепкин теперь обращается к ведущему протокол Орло­ву: долго смотреть в глаза Никитина – все же нагрузка для нервов. – Как-то утром меня осенило: создать совер­шенно мифическую мастерскую. Чтобы ни-че-го не вы­пускала. Одна вывеска. Готовые изделия в торговле взяли, по той же цене сдали, только ярлычки переклеили: «Изготовлено цехом народных промыслов». И ни «левака», ни пересортицы. Так сказать, в белых перчатках. Пятнад­цать процентов оборота шли в колхозную кассу.
– За счет чего создавались преступные доходы?
– Для художественных промыслов мы получали раз­ное дефицитное сырье. На него всегда были покупатели, которые не боялись переплатить.
– Количество рабочих? – осведомляется Орлов.
– В такие подробности я не вникал. – Щепкин дела­ет жест в сторону председателя, переадресовывая воп­рос к нему.
– На данный момент – сто пятьдесят человек, – от­рывисто говорит тот. – Две трети – «мертвые души». За них получали они… организаторы. Остальные – мои му­жики, которые ничего не делают. Зарплата по двести в месяц. И две старухи. Клеют этикетки.
– Я имел лишь скромную ренту, – невинно уточняет Щепкин. – За идею и мелкие консультации.
– Ты!.. – гневно выдыхает Никитин. – А к моим рукам копейки проклятой не прилипло!.. Зайдите в избу, увидите, – обращается он к Знаменскому.
– Размеры «скромной ренты» вам известны?
– Нет. Сколько себе, сколько кому – не знаю. – Никитин сверлит злым взглядом затылок Щепкина, лю­бующегося игрой солнца в листве. – Я им надавал дове­ренностей, гнилая башка!
– И чистых бланков с подписью! – доносится сме­шок от окна.
– И бланков… – сникает председатель. – Затянули в такое… в такую… – он не находит приличного слова.
– Товарищ следователь, маленький вопрос? По су­ществу, – подает голос Щепкин.
– Да?
– Иван Тихоныч, вас разве принуждали? Может быть, били? Или подвешивали за ноги? Я предложил – вы согласились. Прошу, чтобы это было в протоколе.
– В протоколе все будет, – заверяет Орлов.
– Согласился, – с болью произносит Никитин. – Почему? Со всех сторон – за горло! Сельхозтехника – взошло из-под нее, не взошло – гони наличные! Сельхозхимия посыпала от вредителей, заместо поля в пруд снесло – все равно плати! – Он накаляется. – И тут приехали в самый пиковый момент! Щепкин и еще один из района. Знали когда, спасатели!
– Фамилия человека из района? – уточняет Орлов.
– Лучков. Уже сидит за взятки. От тебя, говорит, требуется только вывеска и подпись… Начиналось-то с малого, с тридцати человек. Думал дыры залатать, закре­пить людей твердой зарплатой, чтоб не разбегались. А эта чертова мастерская пошла пухнуть, не удержишь!
– Одновременно рос доход колхоза, не правда ли? – считает нужным отметить Щепкин.
– Одновременно рос. Поставили новый коровник, электродойку… Эх! – сам себя обрывает председатель. – Разве я один? У соседей похуже творили!
– Похуже – это как? – интересуется Пал Палыч.
– Пожалуйста, не секрет. Горели на мясопоставке. Стакнулись с магазином, купили партию по продажной цене. С места не сходя, оформляют, что сдали в торговлю по заготовительной. Обратно то же мясо покупают, об­ратно сдают. А оно из подсобки не тронулось. Так четыре раза по кругу – и выполнили поставки. Без единого жи­вого килограмма! Когда это дело обмывали, говорят, тост был. За новую породу скота – «чичиковскую»…
Щепкин слушает с довольной улыбкой: плутуют люди, обходят закон – приятно.
– Фиктивное мясо – это безобразие! – заявляет он. – Иван Тихоныч глубоко прав, его мастерская все-таки…
– Нет! – отрекается Никитин от защиты. – Чужой виной не оправдаешься!
Знаменский прохаживается по комнате, останавлива­ется около Орлова.
– Ну что?
– Суть ясна, Пал Палыч.
– Тогда следующий вопрос. Артамонов вам известен, товарищ Никитин?
– Понятно, известен.
– Чем он здесь занимался?
– Вел филькину отчетность. Выдавал жалованье му­жикам. В общем, и бухгалтер и кассир.
– Когда он был здесь последний раз?
– В тот самый день…
– С какой целью?
– Как обычно: снял в банке деньги с нашего счета, часть завез моим работничкам. Остальное поехало дальше.
– Расшифруйте, пожалуйста, «остальное».
– Оформлено было якобы оплата сырья, транспорта. Ну и то, что причиталось на «мертвых душ».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17